Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Будь сумасшедшим! Раскрой свой ум!

№ 21, тема Дружба, рубрика Образ жизни

В Великобританию я приехал с родителями и младшей сестрой, когда мне было тринадцать лет. Оставаться там навсегда в наши планы не входило, но пожить какое-то время в другой, непривычной среде было интересно.

автор Филипп ЯКУБЧУК

Идею учиться в английской школе пришлось оставить довольно быстро. Если начальные школы на приемлемом уровне, то средние публичные школы больше напоминают места времяпрепровождения, а иногда и места не столь отдаленные. По крайней мере колючая проволока на высоких школьных заборах порой встречается.  А в одной из католических школ, которые наряду с частными сохраняют дисциплину и приличный уровень обучения, я, провожая глазами ученика в восточном тюрбане, услышал, что православного туда не возьмут. В конце концов я попал в школу при посольстве России, которую за определенную плату могут посещать все желающие. Обычная рядовая русская школа. Двоечники из нее превращались в хорошистов, если переходили в английскую. После русской школы пришлось пройти одногодичный подготовительный курс вроде наших последних двух классов, чтобы иметь возможность получить британское высшее образование. После этого я поступил в один из престижных архитектурных вузов Лондона. Особого трепета перед британским образованием в нашей семье никогда не было, но такого мы не ожидали.

Обучение в архитектурном вузе было лишено всего «ненужного», а потому в неделю предполагало только восемь часов занятий. Никаких фундаментальных знаний в программу обучения не входило. Всего давали понемногу и в максимально облегченной форме. Преподаватель по материаловедению на своей первой лекции всерьез предположил, что многие студенты знают по его предмету больше, чем он сам. Позднее, объясняя нам технологию производства керамического кирпича, он беспомощно объявил, что кирпич «пекут, как печенье».

Нашим первым заданием по архитектурному проектированию было найти на улицах города некий объект и исследовать его всеми доступными средствами: фотографировать, рисовать, ксерокопировать, просвечивать рентгеном, делать слепки, распиливать, плавить, жечь. Затем надо было абстрагироваться и заниматься уже разработкой абстрактной ассоциации. Кульминацией задания должно было стать разрушение объекта. Так сбылись слова, сказанные преподавателем истории архитектуры на вводной лекции: «Архитектура – это собирание мусора!» С началом выполнения задания студии наполнились остовами велосипедов, старыми утюгами, деталями моторов и прочим хламом. Два раза в неделю каждый проект обсуждался с преподавателями. Похвалу одного из них вызвали, например, слова студента, что найденный им бесколесый велосипед напоминает ему обнаженную женщину. Другая преподавательница, консультируя девушку, нашедшую утюг, вертела его в руках с такими словами: «С философской точки зрения, было бы интересно утопить его где-то и это сфотографировать. Ведь он тяжелый, он должен тонуть». Я видел, как во время этих консультаций преподаватели запросто потягивали виски.

Собственно говоря, никто особо и не скрывал, что нас не собираются ничему учить, кроме умения не стесняясь вытаскивать из себя нечто и самовыражаться на том уровне, которого каждый достиг своими силами. Видимо, поэтому в программе не было никаких занятий по архитектурной графике. Рисунок – язык архитектора, но изучению его было отведено всего два показательных занятия за весь год. Большинство студентов поступило из художественных колледжей, но очень многие из них были довольно беспомощны в попытках что-то нарисовать. Я, не имея на тот момент за плечами никаких специальных занятий по рисунку, выглядел не хуже их просто потому, что их в этих колледжах ничему не учили.

Настораживало многое. Например, преподаватели с удовлетворением нам рассказывали, как после двух курсов на факультете архитектуры студенты переводились на третий курс факультетов биологии, химии, экономики. Выходит, что и в этих областях с образованием не все хорошо. Надеясь, что на старших курсах занимаются уже серьезно, я решил это проверить и попал как раз на сдачу проектов. Каждый там занимался тем, чем хотел. Рабочие студии напоминали палаты сумасшедшего дома. Один студент надувал насосом резиновую куклу, находившуюся за шторой, а второй, наблюдая процесс на экране компьютера, с помощью компьютерного управления заставлял надуваться ту или иную часть куклы. Остальные проекты были не менее абсурдны, и мне до сих пор трудно понять, какое отношение все это имеет к архитектуре и какой вообще в этом всем смысл. Когда я задавал этот вопрос старшекурсникам, думая, что просто до конца не понимаю происходящего, они все как один удивленно отвечали: «Зачем тебе смысл? Его тут нет! Да его тут и не должно быть!»  

«Будьте сумасшедшими! Раскройте ваш ум!» – это было единственным принципом, которого придерживались наши преподаватели по архитектурному проектированию. Пытаясь выполнять безумные сказочные задания «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что», я и впрямь стал чувствовать, что схожу с ума. Я стал плохо спать от странного чувства собственной беззащитности, в голове носилась любимая фраза наших преподавателей: «Будь сумасшедшим!», и еще слово «подселение». В одну из таких бессонных ночей я понял, что хочу немедленно уйти из этого места.

После того как я решил покинуть это учебное заведение, меня пригласила к себе декан факультета. От нее я узнал причину отказа от традиционных методик обучения. Английский опыт показал, что они не дают положительного результата из-за того, что студенты не способны эффективно работать по ним, ведь это требует постоянной напряженной работы. Получается, что эффективность традиционной системы образования держится на трудолюбии студентов.


После ухода из университета надо было начинать подготовку к поступлению в Московский архитектурный институт. Требовалась серьезная подготовка. В частности – по рисунку, которой я до сих пор не имел. Мы нашли в Лондоне русского архитектора, который заставил меня рисовать день и ночь. Так продолжалось с осени до летних экзаменов, которые я все-таки удачно сдал. Поступить в британский вуз было куда легче. Творческую часть экзамена для поступления в него я подготовил за несколько месяцев, работая самостоятельно эпизодически и между делом, без какой-либо базы и опытного наставника. А чтобы пройти творческий конкурс в российском вузе, мне пришлось полгода напряженно и непрерывно работать под руководством профессионала, занимаясь исключительно этим. Я вернулся в Россию, поступил в МАрхИ. И когда сегодня мои однокурсники говорят мне, что учебные программы по какому-либо предмету у нас устарели, я отвечаю, что в британском вузе этого предмета либо вообще нет, либо его касаются лишь слегка, так как подробное его изучение лежит за рамками узкой специализации. А такая узкая специализация приводит к полному незнанию очень простых бытовых вещей, не говоря уже о смежных областях знания. Не могу забыть, как один из моих английских преподавателей сказал, что длинные газовые лампы наполнены водой.
Привыкая к узости изучаемых вопросов, человек переносит подобный образ мышления и в жизнь, привыкает быть ограниченным. В таком контексте британские университетские шапки с квадратным верхом кажутся какой-то насмешкой.


От британского образования нам не помешало бы сегодня позаимствовать только жесткость в сроках сдачи работ и условиях экзаменов. Там нет пересдач и почти невозможно договориться с преподавателем о какой-либо отсрочке сдачи. Последствия невыполнения какого-нибудь условия задания следуют неминуемо и незамедлительно. Это дисциплинирует студентов и заставляет их выполнять все в срок. У нас же передозировка человечного отношения к студенческим трудностям приводит к полному расслаблению и расхолаживанию многих студентов.
Игнорируя на свое усмотрение «ненужные» предметы, студенты снизу помогают губительным реформам, которые по западному образцу предлагают тотальное сокращение часов преподавания.
Наша система образования может оставаться лучшей в мире только при условии трудолюбия и заинтересованности студентов. А идя по пути наименьшего сопротивления, мы естественным образом должны будем перейти на редуцированную узкоспециализированную систему британского образца. И многое потеряем. Ведь сейчас хотя формально русские дипломы в Британии не признаются, русских специалистов в самых разных областях рвут с руками. Нередко они, оставаясь в тени своих английских коллег, являются ключевыми фигурами компаний.

Британский образ жизни – особый разговор. Здесь много в своем роде экзотического, но есть немало близкого и понятного нам. В одном из не самых захолустных районов Лондона Фулэме вдоль Темзы-реки можно с удивлением увидеть самые настоящие огороды с картошкой и покосившимися изгородями. Из вещей, которые изумляют, можно упомянуть привычку некоторых респектабельных англичан в аккуратных костюмах спокойно вынимать газеты из уличных урн, чтобы потом читать их в транспорте. Это – форма экономии. Экономят и пожилые англичане: не раз видел благовидных, крепких стариков, аккуратно потрошивших табак для трубки из собранных на улице окурков.

Хотя англичане и хотят видеть в каждом русском потенциального пьяницу, сами тоже проявляют слабоволие в этом вопросе и, согласно статистике, держат первые позиции в Европе по алкогольным делам. Просто процесс возлияний выглядит у них хорошо организованным. Но вот по пятницам многочисленнейшие пабы уже не вмещают огромные толпы желающих снять стресс после рабочей недели, и толпы стоят снаружи. Станция лондонского метрополитена – это, как правило, инженерное сооружение без архитектуры, к которой пассажиры московского метро так привыкли. И, хотя лондонское метро работает не так отлаженно, как в Москве, при любой толкучке вас никто не коснется и не обтопчет. Места, правда, уступать не принято. Зато на входе-выходе из магазина или в каком-либо узком проходе принято пропустить встречного, а не пробираться впритирку ему навстречу. Ну и, конечно, всегда извинятся как за доставленные, так и за потенциально возможные неудобства. Пустяк, но приятно.

Как и всюду, жизнь в Британии имеет положительные и отрицательные стороны. С последними русскому человеку мириться иногда просто невозможно или очень тяжело. Остается только отдать британцам должное в том, что они умеют подать товар лицом и ежегодно привлекают в свою страну десятки тысяч восторженных туристов, студентов и просто людей, ищущих лучшей жизни.
За пять лет моего пребывания там развеялись стереотипы, привезенные с собой из России, сформировались более объективные представления о Британии и британцах. В повседневной английской жизни было много неожиданного и такого, о чем я прежде даже и не подозревал. Главным было, пожалуй, то, что от старой доброй Англии с каждым годом остается все меньше. Знакомая старушка пожаловалась, что джентльмены все вымерли или уехали в Австралию, а подруги младшей сестры удивились предложенному у нас в гостях чаю. Старая гвардия леди и джентльменов с грустью в глазах и английским достоинством постепенно уходит, освобождая место новым поколениям.

Находясь там, интересно было взглянуть на Россию глазами британского обывателя. Россия, необъятная и славная, представляется ему дикой заполярной тундрой, заселенной потомками заключенных ГУЛАГа, пьющими водку из самоваров. Это хотя и шутка, но весьма не далекая от правды. Впечатление такое, будто на дворе XVI век и нет никакой возможности достоверно выяснить, действительно ли на другом конце земли живут люди с песьими головами. Упоминания о России почти всегда (!) идут в сочетании со словами «Сталин», «ГУЛАГ», «КГБ», «Иван Грозный». Последнего, кстати, именуют почему-то Ivan the Terrible, что переводится как Иван Ужасный. Это существенное искажение смысла сразу окрашивает фигуру русского царя темной краской. Даже русский борщ у людей, запросто обедающих недожаренными бифштексами с кровью, вызывает самые мрачные ассоциации: его из-за красного цвета называют дракула-супом.

Вообще все, что связано с мертвечиной и насилием, вызывает у современных британцев пугающий интерес. В знаменитом музее восковых фигур мадам Тюссо есть палата ужасов, заходя в которую, оказываешься в вонючей средневековой подворотне, «украшенной» отовсюду торчащими и по-разному примученными восковыми покойниками. Видно, что трупы сделаны и разложены любовно и с трепетом. В музее естественной истории среди детских сувениров продается кулинарная формочка в виде человеческого мозга, видимо, чтобы с детства воспитывать терпимость к каннибализму. Шумный успех имела в Британии анатомическая выставка немецкого профессора Хагенса, где были представлены специальным образом законсервированные трупы, среди которых была и беременная женщина вместе с плодом в разрезе. Было, конечно, немало тех, кто высказывался против этого кощунственного мероприятия, но гораздо больше было восторгавшихся. В связи с этим сложно разделить удивление многих британцев по поводу того, что среди британских подростков становится все более популярным развлечение под названием happy slap («счастливый шлепок»), которое заключается в избиении случайных прохожих толпой подростков с заснятием действа на камеру мобильного телефона. Видео рассылается друзьям, и все вместе смеются. 

Положительная информация о России здесь дефицит. Вас не поймут, если вы назовете периодическую систему таблицей Менделеева, а в музее науки среди других восковых космонавтов вы, сколько ни старайтесь, не найдете Гагарина, Леонова, Терешкову. Модель спутника здесь есть, но страна-производитель в виде исключения на ярлычке политкорректно не указана.

В последнее мое посещение Британии произошел совсем уже патологический случай. В аэропорту на паспортном контроле одна женщина упала в обморок, а стоявшая рядом русская стала брызгать на нее водой из своей бутылочки. Британский пограничник, тоже поспешивший на помощь, отстранил русскую женщину с зычным криком: «Отвали, дура!» Другая пограничница обратилась к этой русской даме и, указывая пальцем на стул, несколько раз приказала ей сесть. Пришлось напомнить обоим британским офицерам, что эпоха колониализма в пробковых шлемах уже давно прошла.

К счастью, сегодня, несмотря на волну недружественных публикаций в английской прессе, есть положительные моменты в отношении к России. Этому способствует большое количество русских и русскоязычных приезжих. С недавних пор в Лондоне на Трафальгарской площади стал ежегодно проходить фестиваль «Русская зима», где выступают российские артисты самых разных направлений. Это представление с ярмаркой и угощением привлекает каждый год до 70 000 человек, среди которых большинство – русскоговорящие, но немало и местных. Неизменный ажиотаж британцев вызывают и регулярные гастроли Славы Полунина с его «Снежным шоу». Россию, несмотря ни на что, здесь постепенно узнают.  Я благодарен Британии за то, что она позволила мне лучше узнать Россию, полнее и крепче ее полюбить.
 

Рейтинг статьи: 5


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru