православный молодежный журнал | ||||||
Исповедь бездельника№ 24, тема Дело, рубрика Образ жизни
Как-то раз мне позвонила по телефону Дина. Случай сам по себе весьма необычный, поскольку Дина никогда не звонит первой. С удивлением изучив цифры на определителе (уж не обманывают ли меня глаза?), я подняла трубку. – Але? На самом деле Дина – замечательный во всех отношениях человек. Добрая, отзывчивая, она всегда выслушает все, на что ты хочешь ей пожаловаться, и обязательно даст какой-нибудь дельный совет. Поскольку знакомых у нее море, с ней лично никто почти не встречается, и в основном ее терзают по телефону. Дина, впрочем, не возражает. Она готова проводить часы и дни с трубкой возле уха, но за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь ни разу еще не набрала ни один номер по собственной инициативе. – Привет, Ир, – сказала Дина и замолчала, как будто забыла, о чем хотела поговорить. Или она просто хотела услышать мой голос? Но короткое «але» я произношу каким-то мерзким автоматизированным голосом, и Дина вряд ли осталась этим довольна. Поэтому я спросила, заполняя паузу: – Как дела, Дин? Подруга молчала в трубку, и я добавила: – Странно слышать твой звонок. В этом месте мне полагалось бы засмеяться, но смешно не было, и получилось какое-то дурацкое хмыканье. – Ир, спаси меня, – пожаловалась Дина. – Я хочу повеситься. – Серьезно? – Ага. На люстре. Только она меня не выдержит и упадет. А если я выброшусь из окна, то могу зацепиться за дерево. – Так мне что, приехать и люстру тебе подержать? – не поняла я. – Угу. – А с чего ты вешаться решила? Несчастная любовь, что ли? Так сейчас смерть от любви вроде не в моде. Ты опоздала лет на сто, не меньше. – Сама ты несчастная любовь, – буркнула Дина и вдруг разразилась потоком слов продолжительностью в два с половиной часа, – отчего мое ухо стало на ощупь таким горячим, как будто его вынули из духовки. Как выяснилось, в этой попытке самоубийства нельзя винить ни одного знакомого парня. Виноватым оказался университет. Сейчас, на третьем курсе, у Дины стало меньше занятий, и приходить домой она стала раньше. Голова у Дины всегда работала прекрасно, и домашние задания она делала всегда в два счета или не делала вообще, что не мешало ей с блеском отвечать на семинарах. Поэтому она, с трубкой у уха, садилась за стол к своему лучшему другу – компьютеру, включала какую-нибудь игру и застревала в ней до поздней ночи, когда ужин, приготовленный мамой, уже успевал остыть, да и родители давно спали. Меня бы мама за такие чудачества и ударить не постеснялась, но Динина мать была уверена, что у дочери есть голова на плечах и вообще нельзя вмешиваться в личную жизнь ребенка, чтобы не испортить и ее жизнь, и свою собственную. И вот Динино зрение стало сдавать, и в конце концов она уже смотреть не могла в свой компьютер. Бралась было за книжку, – но и тут глаза начинали слезиться и болеть. От вышивки в них начинало рябить. От музыки уже устали уши. С друзьями гулять не хочется – холодно. По телефону никто больше не звонит – у всех сессия, все заняты собой. Единственное, что оставалось бедной Дине – лечь на диван и ждать, пока не восстановится зрение. Так она (прямо Илья Обломов) и лежит уже почти месяц. – А если для разнообразия вытереть пыль? – предложила я. – Или, там, пол вымыть? Вроде бы глаза не особо задействованы, больше руки… – Зачем? – изумилась Дина. – Это делает мама. – А ты ей помоги. – А ей не нужно. – А ты спрашивала? – Она бы сказала. – Ну а… – я задумалась, – приготовь чего-нибудь вкусное. И себя порадуешь, и родителей. – Зачем? Проще купить. Все равно в магазине вкуснее. – Ну так пойди и купи. – Зачем? Папа, когда возвращается с работы, заходит. Ему удобно, по пути. – А если научиться готовить еще вкуснее, чем в магазине? – Ты что! Это же бесполезная трата времени! – возмутилась Дина. – Купить в магазине проще и быстрее! Признаться, тут моя фантазия начала иссякать. И все-таки сдаваться я пока не собиралась. – Хорошо, а что ты можешь сделать лучше, чем в магазине? – Уроки. В смысле, домашние задания. – Ну а если подготовить дополнительный материал к семинару? – Зачем? Я и так там самая лучшая. Пятерка мне обеспечена. – Ну а для собственного удовольствия? – настаивала я. – А смысл? – Ну ладно, а ты не хочешь пойти работать? – Еще чего! Стану я тащиться неизвестно куда, а потом возвращаться на ночь глядя неизвестно откуда. Я что, похожа на идиотку? И платить, небось, гроши будут! А я хочу нормальную зарплату. Я схватилась за голову, выронив при этом трубку. Подобрав трубку с пола, я почти проорала: – Так сейчас есть гибкие графики! – Ага. Только у продавцов. А я не собираюсь быть какой-то продавщицей. Я, между прочим, историк по образованию. Я застонала. Историк! Тоже мне, пуп земли. Интересно знать, чем она, по сути дела, лучше «какой-то» продавщицы? А Дина между тем заныла: – И-ир, это ужасно! Мне совершенно нечего делать! Пойми, я в жизни добилась всего, чего хотела, а чего не добилась, того, точно знаю, добьюсь. Ну скажи, раз человек все сделал, чего хотел, зачем жить дальше? Только зря время тратить! Он же только страдать будет от тоски… И-ир… – Придумай себе дело, – сердито сказала я. – Бесполезно… – Вот что, – рявкнула я в трубку, – без меня не вешаться. Я завтра приеду и посмотрю, что там у тебя творится. С этими словами я повесила трубку, а завтра, без всякого предупреждения, заявилась к Дине. Дину я не видела, наверное, лет сто, не меньше. За это время она заметно подурнела и поскучнела – ни дать ни взять тоскующая по молодости бабуся. Вместо спортивного костюма на ней был надет давно не стиранный халат, а тапочки уже вовсю просили каши: левый – порцию побольше, правый – поменьше. Волосы, похоже, который день расчесывались исключительно пальцами. – Привет, – пробурчала Дина. – Заходи. Тапочки где обычно. Раньше она сама нагибалась и подавала мне обувь – впрочем, за сто лет многое могло измениться. Я разделась, выудила из-под тумбочки тапочки для гостей, быстро сполоснула под краном руки и потребовала показать мне люстру, на которой Дина надеялась повеситься. – Ты бы хоть расчесалась, – заметила я, пока Дина провожала меня в ее комнату. – Зачем? Я же не на свидание иду, – отозвалась та, раскрывая дверь в свою комнату. Я вошла и обомлела. Честное слово, мне показалось, будто я попала в кадр из фильма. Прямо передо мной расположился разобранный диван-кровать, который подруга даже не думала застелить. Постельное белье, судя по виду, не менялось уже полгода. Справа стоял стол, на котором высились горы книг, вышивок, украшений и фантиков от конфет. В левом углу я даже заметила скукожившийся от старости огрызок яблока. Из-под всего этого безобразия застенчиво выглядывал монитор, а под столом пылился забытый всеми системный блок. Когда я провела по нему пальцем, то поняла, что пыли здесь вполне хватит на короткую игру в снежки, если слепить из нее шарики. И главное, в комнате стоял тяжелый запах помещения, где давным-давно не открывали окна. Взглядом проследив за рукой подруги, я уставилась в потолок, под которым висела доверху нагруженная пылью люстра. – Н-да… – протянула я. – Знаешь, я бы тоже, наверное, захотела здесь повеситься. – Комната тут ни при чем! – немедленно возмутилась Дина. Когда же я предложила немедленно убрать все, что ни при чем, она принялась объяснять мне, что я ничего не понимаю, что это ее нормальная обстановка и что порядок вообще вреден для здоровья, так как препятствует распространению микробов, что ведет к понижению иммунитета. Пропустив всю эту железную логику мимо ушей, я содрала с дивана белье и запихнула в стиральную машинку. Потом потребовала принести тряпку для пыли, пакет и пылесос, а когда Дина отказалась, принесла все сама. Не слушая Динины причитания, ругательства и прочий словесный мусор, я занялась вещественным мусором. Полчаса спустя он оказался плотно утрамбован в большой полиэтиленовый пакет. Пока Дина с недовольным видом выносила его в коридор, я освободила компьютер из-под груза книг, тетрадей и пыли. Потом раскрыла дверцы платяного шкафа и поймала вывалившуюся оттуда кучу. Что-то сложила и вернула на место, что-то отправила в стирку. Не в силах стерпеть такое надругательство над собственной комнатой, Дина принялась торопливо убирать сама в тех местах, куда я еще не дотянулась. Вскоре были вымыты люстра и пол, открыто – впервые за долгое время – окно, и мы с Диной, усталые, уселись на диван. Как все-таки приятно отдыхать после того, как закончил дело! – Свежо стало, правда? – спросила я. – Ага… Но мне и так было хорошо! – тут же спохватилась Дина и добавила: – И вообще, окно открывать было совсем необязательно. Я и сама собиралась немного прибрать. Я вообще никому не разрешаю входить в мою комнату, даже маме. – Почему это? – Это же моя личная жизнь. Что хочу, то и делаю. Никто не должен в нее вмешиваться. – Знаешь, ты, по-моему, как раз жаловалась, что не делаешь ничего, – устало сообщила я. – Я? Ничего? Да ты хоть знаешь, сколько всего мне задают в универе?.. Пришла очередь новой исповеди – на сей раз о чрезвычайной занятости. Признаться, я слушала с удовольствием – ведь сейчас, в этот самый момент, растрепанная, неумытая Дина прямо на ходу выдумывала себе дела – одно за другим. Тысячу причин, которые не позволят ей умереть. Я позвонила Дине месяц спустя – спросить, как у нее дела, и узнала, что, помимо прочего, всю уборку в доме она делает сама. – Зачем это делать маме? – удивленно говорила Дина в трубку. – Она же и так сильно устает на работе. Лучше я. Мне ведь все равно больше делать нечего… Ирина Кривенкова
Оставить комментарий
|
||||||
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |