Мне нравится слово «пухлый»

Мы по телефону договарились с Джеймсом об интервью. Я посчитала нетактичным спрашивать, сколько ему лет, а по голосу, искаженному шумом метро, решила, что ему, должно быть, около сорока.

Итак, нам надо было встретиться на «Кропоткинской» с темноволосым человеком в зеленой куртке.

Да, долго бы мы с фотографом мерзли у метро, напряженно вглядываясь в лица проходивших мимо людей в зеленом, если б Джеймс не позвонил сам – он, как оказалось, стоял рядом, правда, в серой куртке, и оказался худеньким сероглазым молодым человеком лет восемнадцати. На самом деле ему 26.

– У меня немного ремонт, – извиняющимся тоном проговорил Джеймс, распахивая перед нами дверь в свою квартиру и тщательно подыскивая нужные русские слова. Чай, кофе, вино? – все лицо его лучилось улыбкой, еще никогда я не встречала такого жизнерадостного, обаятельного человека.

 У Джеймса необыкновенная, на мой взгляд, семья. И жизненный путь. Его отец и мать – этнические англичане и… православные христиане, построившие у себя на родине в городе Бафе (юго-запад Англии) храм в честь праведного Иоанна Кронштадтского. В этом храме служит отец Серафим – отец Джеймса, и помогает ему матушка Анна.

А начиналось все так: не верившему ни в кого и ни во что, кроме себя, будущему английскому священнику попала в руки книга о Серафиме Саровском. И изменила все и в его жизни, и в жизни его жены.

 В семье Джонсон четверо детей. Старший Джеймс (Иаков) – крещен в честь апостола Иакова, Патрик – в честь самого почитаемого в Англии святителя Патрика Ирландского и Элизабет – в честь преподобномученицы Елизаветы Федоровны.

Джеймс закончил богословский факультет Королевского колледжа в Лондоне, защитил диплом на тему «Иоанн Златоуст и философия стоицизма» и вот приехал пожить и поработать в России, где ему очень нравится.

 Мы пытаемся беседовать с Джеймсом, его русский намного лучше моего английского, но все-таки многих русских слов он не понимает, приходится переформулировать фразы, искать попроще синонимы.

– Джеймс, ты уже девять месяцев живешь в России. Знаю, что тебе здесь нравится. Ну, а как вообще живется в России англичанину? Какие сложности возникали?

Джеймс смеется в ответ. Он вообще почти все время заразительно смеется. И я вместе с ним.

– Хорошо мне живется. Хорошо. Я чувствую себя как русский.

– Джеймс, а все-таки в чем разница между англичанами и русскими? Ну, какие качества есть у англичанина и нет – у русского человека?

– Нет у русского человека? У русского человека все есть! Люди в России имеют… теплое сердце. Добрые, хорошие… только это не очень можно заметить в… транспорте, – и он снова мило смеется.

– Хорошо, – не сдаюсь я. – Приведу пример. К знакомой семье в гости приезжала студентка из Германии. Немцам, как известно, свойственна педантичность. У этой девушки была назначена некая встреча на 10 утра. Что для немца встреча в 10 утра? Это значит, что он без пятнадцати десять уже сидит под дверью нужного кабинета. А для русского чаще всего – когда проснулся, тогда и десять.

– О, я сам так часто делаю! – откликается Джеймс. – Англичане… мы не похожи на немцы…

– Ну, это русское влияние! – и мы хохочем уже втроем.

– Но, согласись, Англии свойственна некая манерность, чопорность… – продолжаю приставать я.

– Да… но это другое. – Джеймс улыбается, но становится серьезным. – В православном кругу все другое. Православные люди… открытые, добрые… и пусть русские, англичане, немцы – но одинаковые, если православные. И значит – это не так трудно, жить в России. У меня такой опыт.

– А трудно ли было учить русский язык?

– Очень легко! – тут же отозвался Джеймс.

– Очень легко?! – изумленно переспросила я, и мой неугомонный респондент засмеялся:

 –Нет, я шучу! Мне очень нравится русский язык, очень. Конечно, он трудный. Но такой красивый. Есть такие хорошие русские слова!

– Какие, например? Мне очень хочется услышать хорошие русские слова! Назови свои любимые.

– О, мне очень нравится слово «пухлый». – Джеймс прикасается к своим щекам. – Пухленький! Я так люблю! Еще слово «шнурки». Да, и «насморк»! Для меня это маленький зеленый человек – Насморк.

– А случаи какие-то курьезные были с тобой в России? Может, подумаешь, чем для тебя Англия отличается от России?

Джеймс задумался.

– В кафе в Англии обычно сами подходят, чтоб обслужить. В России надо попросить очень… очень крепко. Еще зима холодная. Погода, – добавил Джеймс. – Холодно очень. Много снега.

– А друзей у тебя где больше – в Англии или здесь?

– Кажется, что в Англии, я ведь там родился и живу… Но здесь тоже очень много. Я по воскресениям бываю в храме священномученика Антипы. Где рядом Пушкинский музей. Там у меня всегда друзья. Там много молодых. Это очень хороший, добрый приход, – с улыбкой выговаривает Джеймс. – У меня есть православные друзья в Албании и во Франции. И в других странах. Я познакомился с ними благодаря международной православной организации «Синдесмос». Это так важно: столько много разных православных традиций в разных странах – а Церковь одна. И всех объединяет. И неважно, где я, – в России или в Англии, главное – что я в Православной Церкви.

– Скажи, а почему ты выбрал именно Православие? Да, родители воспитывали тебя с детства в этой вере, но ведь ты мог изменить свою позицию, когда стал взрослым?

– М-м-м… Это сложный вопрос. – Джеймс вздохнул, виновато улыбнувшись. – Когда я говорю: «Я православный», – люди спрашивают: «Ты – русский?» Или: «Родители твои русские?» Или: «Ты грек?» И удивляются, когда я говорю, что англичанин. Но ведь давно-давно Англия была православной страной. Христианской – до раскола на католичество и Православие. Это очень важно, что христианство, Православие – древняя английская вера. В детстве я учился в католических школах, и все знали, что я – православный. Учителя, я помню, тоже интересовались Православием… но не понимали его различий с католицизмом. Они предлагали мне причащаться за католической мессой, а я не хотел. Я уже имел опыт Православной Церкви и понимал разницу. Мне Православие было ближе – потому что оно глубже, это очень глубокая вера. Я не хочу сказать, что католичество – это плохо, но православие все-таки очень отличается от него. Оно для меня… важнее, любимей.

Затем я долго пыталась, в разных вариантах, узнать у Джеймса, насколько совпали его представления о России с тем, что он увидел здесь. После четвертой моей попытки он схватился за голову:

– Ой-ой-ой…. Прости, я не понимаю слов…

(Честно говоря, меня так порадовало это «ой-ой-ой», ведь многие русские уже говорят «вау!»)

Формулирую вопрос в пятый раз. Вновь натыкаюсь на слово «совпали», хотя заменяла его несколько раз.

– Упали! – догадывается Джеймс.

Мы снова хохочем: он наконец-то понял вопрос.

– Сначала я думал: приеду в Россию, будет сложно. А было легко. Но не все. Мне заранее говорили, что в России люди иногда бывают немного… невежливыми. – Джеймс опускает глаза и, пока я представляю себе «иногда-немного-невежливых» людей в час пик в столичной подземке, тут же поспешно добавляет:

– В России очень гостеприимные люди. У них очень добрая душа.

– А места любимые есть в России? Где любишь гулять?

– О, люблю там, где есть маленькие домики. Очень красиво. И храм Спасителя. Сретенский монастырь. Там очень красивые фрески. И, конечно, Кремль. И еще музей Андрея Рублева.

…Мы готовы были болтать с Джеймсом до вечера. С ним необыкновенно легко – словно мы знали друг друга всегда, как два закадычных друга. Джеймс показывает фотографии семьи, своего английского храма, друзей. Рассказывает очень интересно и смешно.

– Это мой брат Патрик. Сейчас он учится в Неаполе. Он живет в районе, где много мафии, так он говорил.

– Бедный, наверное, опасно! – предполагаю я.

– Не-ет, ему нравится. Патрик говорит: «Здесь все сумасшедшие! Это так здорово!» – мы хохочем.

После чая Джеймс читает по-английски молитву, мы собираемся уходить. Джеймс провожает нас до метро и радостно замечает:

– Я целых два часа говорил на русском языке!

– Устал? Тяжело было?

– Нет! Совсем нет! Я люблю говорить по-русски!

Перед тем как попрощаться, я не утерпела и задала последний вопрос:

– А жить где хочешь? В Англии или в России?

– Не знаю. – Джеймс простодушно пожал плечами и ответил совсем по-русски: – Как Бог даст.

 

Беседовала Елена Коровина