Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Все хорошие. Везде хорошо

№ 2, тема Мужество быть, рубрика Тема номера

Детская неврологическая больница № 18. Здесь детям со страшным диагнозом - детский церебральный паралич-врачи всеми силами пытаются вернуть радость движения. В этом интернате Артур Казаков провел полгода и смог встать на ноги.

Вот и Артур – красивый улыбающийся паренек. Крепкими руками налегая на четырехопорные трости («крабы»), бойко идет мне навстречу. Здесь, в фойе, у дверей, мягко сказать, не жарко. Он – в одной майке без рукавов. Спрашиваю:
– Не замерзнешь?
– Не бойтесь, я закаленный. Извините, что долго. Лифт не работал, пришлось по лестнице…
– С какого же этажа?
– С четвертого.
– Ты давно лежишь в больнице?
– С 21 января. Это уже повторная госпитализация. Я лежал тут год назад, мне делали операцию. В прошлом году после больницы меня определили в приют в Зюзино. Прошу заметить, это очень хороший и самый богатый приют города. Ко мне все очень хорошо относились. Только, к сожалению, он не для инвалидов. Я пробыл там четыре месяца. Но так как этот приют был временный – пока родители не заберут или пока не переведут в другое учебное заведение, то 23 декабря я поступил в приют № 31. Там тоже хорошо. Ребята там с такими же поражениями, как у меня, но ходячие. Я там пробыл до 21 января и снова поступил в больницу.
– Артур, расскажи, пожалуйста, о себе.
– Я родился в Москве, жили мы в трехкомнатной квартире у метро «Битцевский парк» большой семьей: с мамой, папой, братом и сестрой. Мама выпивала, отец тоже выпивал, ну так, не очень сильно. Папа умер, когда мне было 14 лет. Детство у меня было трудное. Сейчас моему брату 25 лет, его зовут Алексей, у него уже семья и ребенок. Сестре моей, Светлане, 28, она замужем, у нее двое детей и муж. Благодаря ей я сейчас и хожу, она меня очень поддерживала. Еще надо сказать огромное спасибо нашим врачам из 18й больницы – они такие хорошие! И, конечно же, себе, потому что, если бы я не стал заниматься, я бы не встал.
– Расскажи, как ты занимался.
– Во-первых, когда я поступил сюда 22 января 2004 года, врачи оценили мое состояние как очень плохое – ноги были согнуты практически на 90 градусов, и я не мог их выпрямить. Врачи стали проводить поэтапное гипсование, постепенно выпрямляя мои ноги, потому что их состояние было непригодным для операции. Я, конечно, у других ребят спрашивал: «Как операция?» – все говорили: «Ой, тяжело, после операции сразу укол проси, ноги сгибать больно будет». 11 марта 2004 года мне сделали операцию, я доволен ее результатом, перенес я ее спокойно, обезболивающее потом попросил только два раза. Провел в гипсе полтора месяца, после снятия гипса началась разработка. Мне разрабатывали колени, сгибая их, потому что за месяц с лишним в гипсе ноги атрофируются. Я пролежал здесь шесть месяцев и был выписан. И снова поступил уже в этом году. Моими результатами врачи очень довольны. Я начал вставать на ноги. До этого я только ездил на коляске.
– А что врачи говорят? Ты сможешь ходить?
– Да. Все зависит от меня: если я не перестану заниматься, и заниматься, и заниматься и не заброшу все это, не сяду на коляску, то буду ходить и через какое-то время перейду с этих четырех-опорных тростей на одноопорную трость. С опорой придется долго ходить – может, пару лет: нужно, чтобы укрепились мышцы и не расшатывались суставы. А потом смогу и сам.
– А что тебе придает силы изо дня в день так изнурительно заниматься?
– Знаете, во-первых, наверное, мое положение… Есть, конечно, люди, которые обо мне заботятся, но все мы не вечны, и мне надо учиться самому о себе заботиться. На коляске далеко не уедешь, через грязь и рыхлую землю не проедешь, с лестницы, даже по пандусу – один не съедешь, я, правда, приспосабливался, сам спокойно съезжал, но другие… Лучше уж встать и ходить, пусть медленно, пусть буду уставать, но зато сам. И девушкам больше буду нравиться. Так я и заставил себя встать.
– А как ты занимаешься?
– В семь утра у нас подъем, потом процедуры, потом у меня зарядка, которая оканчивается приседаниями… Скоро мне должны снова назначить бассейн. Я одно время не ходил – спину потянул. Когда играл в теннис.
– В теннис?
– Ну да, в настольный.
– Хорошо играешь?
– Ну так, неплохо.
– Тебе сейчас 16. А что после интерната?
– Чтобы жить не только на пенсию, чтобы на хлеб хватало, надо будет устраиваться на работу. Для этого надо выучиться. Передо мной сейчас стоит трудная задача – мне за два года нужно пройти программу пяти классов. Дело в том, что мама меня отдала в школу слишком поздно. И сейчас я закончил четвертый класс. А к 18 годам мне нужно закончить девять. Я после выписки буду усиленно заниматься.
– А кем ты хотел бы стать?
– Если честно – таксистом. Еще можно быть программистом, если выучиться, или по дереву резать.
– А чем ты любишь заниматься?
– Сейчас в основном дурью маюсь – играю, хожу к друзьям в гости. Но вообще-то с детства я мечтал написать книгу. И сейчас наконец за нее взялся. Я очень люблю ужастики и фантастику, и книгу назвал «Крысы-убийцы».
Я попросила рассказать сюжет. И выяснилось, что крысы – не главное. Если совсем кратко – два друга попадают в пещеру, где одного из них кусает крыса. Укус ее ядовит. И в ближайшей клинике, куда главный герой доставляет раненого друга, врач сообщает, что помочь ему может только одна целебная трава. Трава растет в той же пещере, где живут воинственно настроенные крысы во главе со своим королем. Но главный герой ради друга возвращается в их логово и вступает в неравный бой. Добыв траву, он решает избавить от крыс-убийц весь город и собирает команду… Пока я формулирую уточняющий вопрос, Артур угадывает его:
– В чем смысл? В том, что люди должны помогать не только самим себе, но и всем вокруг. Видите, он ведь не только другу хотел помочь, но и всему городу.
– Кто твои самые близкие люди?
– Мама моя. К сожалению, она лишена родительских прав, и поэтому я в интернате.
– Ты с ней видишься?
– Да, она сюда приезжает, только редко. У нее с деньгами не очень. Еще сестра, ее муж – он очень добрый, отзывчивый человек, много мне помогал. Еще племянники мои. Старшему сыну сестры сейчас четыре года. Я с ним с рождения нянчился, он меня очень любит, скучает… Еще учителя и воспитатели из интерната № 20, знакомые из храма, друзья – они ко мне приезжают.
– А в храм ты давно ходишь?
– С семи лет.
– А кто тебя привел в храм?
– Никто не водил. Когда еще отец был жив, он обещал меня взять на свою работу и однажды взял. И когда мы проезжали мимо храма, меня сзади как будто осенила вспышка, и вот я заверовал. И потом я сам туда ездил на коляске. Это храм Петра и Павла возле метро «Битцевский парк». Там я знаю отца Мелхиседека. А тут в больничном храме очень хороший отец Валерий. И еще в приют по вторникам к нам приходил отец Алексий. Мы с ним очень подружились. И знаете, что удивительно, оказалось, что муж моей сестры ходит именно к этому батюшке и он же крестил моих племянников!
– Какое у тебя имя в крещении?
– Артемий.

Разговор у нас вышел недолгим. Но на душе осталось удивительное тепло. И какая-то странная уверенность, что у Артура все будет хорошо. Почему? Не знаю. Но может быть, потому, что у него есть редкий по нашим временам дар – благодарное сердце. После беседы мы проходили по коридору мимо стенда с фотографиями врачей 18-й больницы и могли бы просто пройти, но Артур остановился и «познакомил» меня почти со всеми, и сделал это так тепло, как знакомят с дорогими сердцу людьми: «Вот наш главный врач, а это – заведующий отделением, а это – хирург… они очень хорошие». Я не спрашивала его, как относились к нему в многочисленных приютах и интернатах, где он успел побывать, но он словно боялся остаться неблагодарным и поминал добрым словом каждого, о ком говорил. И если бы я попросила его назвать всех, кому он благодарен, то уверена, он бы долго-долго перечислял имена.
Мы часто стонем и жалуемся на жизнь, унываем и ропщем. А тут рядом со мной сидел человек, чья юная еще жизнь – сплошные мытарства, и я не услышала за весь наш разговор ни слова осуждения, ни одного упрека! Все хорошие, везде хорошо. Это могло бы показаться наигранным, но воспитатели интерната, где он провел полгода, тоже отмечали эти его качества – неосуждение и благодарность.
Я прошу всех, читающих эти строки, помолиться о здравии раба Божия Артемия. И вместе с ним верю в силу его надежды, в твердость его стремления и в милосердие Божие.
P. S. Уже несколько дней в душе у меня звучит ровный мальчишеский голос, читающий свои простые и такие пронзительные стихи:

Нет ближе мамы никого.
Мы о любви ее мечтаем.
Слагаем нежные стихи,
Надеждой душу согреваем.

Нет ближе мамы никого.
И горько-горько вспоминаем,
Как обижали мы ее,
Шалили, даже убегали.

Нет ближе мамы никого.
Ее тепло и облик грустный
Мы помним каждую минуту.
О Боже, прекрати разлуку!

         О папе
Закапает дождь –
это ты грустишь со мной,
Засветит солнце –
это ты веселишься со мной,
Подует ветер –
это ты бежишь со мной…
Папа, как мне тебя не хватает!
Об этом только Бог знает.

Беседовала Наталья Зырянова

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru