Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Требуется любовь

№ 60, тема Путь, рубрика Любовь и Семья

Когда рождаются неизлечимо больные дети – это страшно. Ведь для их родителей заканчивается вся предыдущая жизнь и начинается совершенно другая, очень сильно отличающаяся от той, что ведут их друзья, соседи, сослуживцы. Некоторые сразу сходят с креста – сдают детей в интернаты. Не знаю, как они потом живут после этого, но речь не о них.

Так случилось, что мне периодически приходится ложиться с ребенком в больницу с очень тяжелым профилем. Сразу оговорюсь, что мой ребенок – в ремиссии, но рядом с нами в отделении, а порой и в самой палате (на двух человек) лежат очень тяжело больные дети. Так близко я никогда не видела лежачих, порой без всякой надежды встать, малышей. Некоторые совсем «овощи», некоторые почти, есть и совершенно сохранные и физически, и психически. Болезнь причудлива и непредсказуема, поэтому, глядя на «здоровых» детей, мамы остальных не могут не питать надежды. Поэтому и ложатся, кто раз в три месяца, кто раз в полгода. Москвичи – бесплатно, остальные – за огромные деньги.

            Что меня больше всего поразило в этой больнице – не то, что матери преданно выхаживают своих детей, а то, что они их очень ЛЮБЯТ. Казалось бы, невозможно любить этого 8-летнего абсолютно бессмысленного мальчика, у которого нет эмоций, он недвижим, язык свешивается на бок, глазки косят, и он ходит под себя. А у его матери из Краснодарского края нет денег на памперсы, нет инвалидной коляски (это в Москве их выделяют бесплатно), она таскает его в буквальном смысле на горбу, ночует две ночи на вокзале в Москве, чтобы попасть в эту больницу, наскребает при этом на его лечение 77 тысяч и привозит вдобавок врачам на своем же горбу 10 килограммов домашней кровяной колбасы.

            Это была живая, веселая женщина, когда она приходила в общую детскую игровую, то клала мальчика на пол (коляски-то нет) и с удовольствием начинала болтать с другими тетками: об урожае, о том, что они с мужем высаживают на своей земле. Муж ее, кстати, не бросил (что редкость, многие мужья, поняв, что ребенок болен, тут же смываются). Мальчика своего она называла «сыночка» и моментально прекращала разговор, если тот начинал мычать или плакать – брала его на руки и качала. «Фу, опять мы сделали свое черное дело», – говорила она с улыбкой и шла мальчика мыть. Она была полна оптимизма. Если в этот раз не подберут адекватную терапию – значит, наскребем на следующий визит. И так далее. Руки есть, земля есть – прокормимся. И действительно, от правильно подобранного лекарства иной раз происходили чудеса – вставали дети, но этому предшествовали длительные обследования, иногда – операции. Но было очевидно, что в любом случае, выправится ли ее единственный ребенок – «сыночка» – или нет, она до конца останется матерью не только в заботе о нем, но и в только им двоим понятном взаимном общении. Понятно, что эта женщина приняла свою судьбу и не ропщет.

            Но как же это тяжело! Ты живешь обычной жизнью – работаешь, отдыхаешь, готовишься к рождению малыша, покупаешь бодики и чепчики – и вдруг – приговор. Все. Твой малыш так и останется малышом – не пойдет, не сядет, возможно, не улыбнется. «Я только не понимаю, за что, за что мне это?», – испуганно спрашивала меня молодая женщина (мы обе стояли в коридоре и ждали очереди на пункцию). «Ведь он родился здоровым – а теперь никто понять ничего не может, прогнозы – овощ», – и она крепче прижимала к себе годовалого сына (а я думала – трехмесячного).

Эта еще не смирилась со своей участью и все еще в шоке от происходящего. Но и у нее нет выбора – она любит своего малыша. И понятно, почему – каждая мать любит младенца. И даже если звучит диагноз: не пойдет, не встанет, не заговорит – до года, даже до полутора, это еще не так страшно – и из здоровых младенцев никто не ходит и не говорит. А вот потом контраст между больным и здоровым ребенком становится разительным. Но к этому времени мать успевает привязаться и полюбить. Тем более что больному ребенку уделяется гораздо больше времени, чем здоровому. Правда, можно пойти по другому пути – переложить заботу о таком малыше на бабушку или няню – тогда сценарий развития событий будет иным. Но я таких в отделении пока не встречала. Даже в многодетной семье со здоровыми детьми о старшей, тоже, кстати, 8-летней, заботились все сообща – две бабушки, сестры, мать. Они поочередно сменяли друг друга (девочка была полным овощем, без вариантов). Но ей справили день рождения с шариками (понимая, что она ничего не понимает), а когда она заболела ОРВИ, очень озабоченно бегали на пост к медсестре за всякими советами по лечению. При этом никакого актерства. Когда пожилая медсестра спросила одну из бабушек: «Что, трудно вам?» – та ответила, качая головой: «Ох, трудно, очень трудно, восемь лет уже!»

Еще в отделении лежала молодая женщина, которая ходила в юбке и платке, в коридоре, когда выключали свет в палатах, читала акафисты. Я думала, она матушка. Оказалось, нет, просто православная из Сибири. У нее была двухлетняя очень худенькая девочка. Она все время тихо лежала на ее руках, ручки-ножки свешивались. Эта женщина тоже справляла день рождения дочки – выставила нам в отделении торты, и мы вечером посидели – тосты говорить в этих случаях трудно – не за здоровье же. Понятно, что как человек церковный она не позволяла себе предаваться унынию, ходила всегда с радостным, спокойным лицом, тоже без тени наигранности. Но однажды в игровой, где сидели днем мамы с детками, которые кто играл, кто лежал, у нее зазвонил мобильный, и я стала невольной свидетельницей ее телефонного разговора, уж не знаю, с кем. Она говорила, что, да, наверное, немного завидует тем, у которых есть работа или здоровые дети. А потом произнесла фразу, которая меня поразила. Она сказала: «Просто я не понимаю, что от меня требуется». Я-то как раз понимала, со стороны это было очевидно – продолжать и дальше оставаться слегка святой, держать на руках свою недвижимую дочку, которая ни разу при мне не заплакала и не запищала, как другие дети, так хорошо ей было на руках своей мамочки.

Наверное, самое страшное для родителей таких детей (я, кстати, видела и поразительную любовь пап к своим больным малышам) – это непонимание, что от них требуется. Они в массе своей мужественные люди и с их энергией могли бы многое – воспитать и вывести в люди несколько здоровых ребятишек, принести пользу на работе (уверена, что, умывшись страданием, большинство их уже не мыслит в категориях «сделать карьеру», «добиться славы»). А они прикованы к своим овощикам, и неизвестно еще, требуются ли их усилия по общению, развитию, лечению деток самим этим деткам. Но что точно требуется (я думаю, это очевидно всем участником процесса) – так это любовь.

Меня в этих больницах (мы прошли не одну), заставил по-другому взглянуть на жизнь не контраст между нашими, такими мелкими по сравнению с этой болью проблемами, а именно это великое чувство, которое настигает и захлестывает женщин (и – реже – мужчин), и верующих, и неверующих, решившихся выхаживать своих неизлечимо больных детей. Может быть, не заболей их дитя, они никогда не познали бы этой ЛЮБВИ, а мы, более здоровые и благополучные, никогда бы не прикоснулись к любви, прошедшей через горнило страданий.

Елена Котовская

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru