Третий лишний

– Мам, а можно у меня Маша поиграет?

– Может, Маше к нам переехать? А что, поставим рядом с твоей кроватью раскладушку… Я удивленно смотрела на маму, не понимая, шутит она или говорит серьезно. А мама смеялась в ответ: она тоже любила мою самую лучшую подругу, девочку из соседнего подъезда – Машу. Мы все делали вместе, иногда ссорились, но больше пары дней выдержать друг без друга не могли. Я вытаскивала на улицу коляску и демонстративно прогуливалась возле Машиного балкона, воркуя над куклой. Маша была тут как тут – ходила на балконе с огромным плюшевым Винни-Пухом и громко разговаривала с ним. Через полчаса мы уже обе катили коляски по улице, обрывали листья рябины и слюнями приклеивали их к кукольным спинам – это были горчичники. Потом был сложный английский, с которым мне помогала Маша, а я помогала ей по литературе и еще уговорила ее записаться вместе со мной в хореографический кружок. Разумеется, у нас никогда не было друг от друга никаких секретов. Я знала все о Маше, она – обо мне.

Мы выросли и поступили в разные университеты, потому что я не поступила в МГУ, куда попала Маша, и встречи стали реже. Сначала была ревность, такая неосознанная, почти подростковая: ка-а-ак, у нее новые друзья, новые интересы и это все без меня?! Но мы старались встречаться чаще, обсуждать мелочи, вместе ходить в кино и в кафе, и постепенно моя ревность прошла: мы же взрослые, в конце концов, у каждой – своя собственная жизнь, главное – что мы лучшие подруги и по-прежнему совпадаем в самом главном и делимся друг с другом всем сокровенным.

На третьем курсе я заметила, что Маша изменилась. Она светилась, как электрическая лампочка, и по выходным часто была занята.

– Так. В чем дело? Срочно – точную картину событий! – шутливо потребовала я, когда мы встретились во дворе нашего дома.

– Ну… потом…

– Как это потом? Давай сейчас. Кто он, как зовут, сколько лет?

Я закидала ее вопросами. А Маша смущенно-радостно улыбалась, как неродная, и рассказывать особо не стремилась.

– Ну-у… Макс. С четвертого курса. Познакомилась в столовке… я купила себе салат, а он…

Я подробно ее выспрашивала и радовалась за подругу, а что, может не за горами и свадьба? Правда, меня немного расстраивало, что все про Макса приходится вытаскивать чуть ли не клещами. Такая болтушка Маша, лучшая подружка, вдруг словно стала меня стесняться, в чем дело? Не доверяет, боится, что я буду завидовать? Так мы же лучшие подруги! Я допытывалась и допытывалась. И, поскольку сама не привыкла ничего скрывать, спросила в лоб: ну что такое, мне обидно, что ты словно что-то от меня скрываешь...

Я хорошо помню, что мне тогда ответила Маша: «Конечно, доверяю, я просто не знаю, как объяснить, у нас с Максом и так все непонятно пока, я сама не могу в чувствах разобраться, и не знаю, как это в слова облечь. Это у тебя литературные способности – ого-го!».

Меня эти слова успокоили и даже приободрили: так вот в чем дело! И я принялась с рвением помогать Маше разбираться в ее чувствах – я же Машу знаю насквозь! Маша стала мне рассказывать про отношения с Максом, я давала дружеские советы, переживала и думала, что реально смогу ей помочь. Вскоре я познакомилась с Максом, и он мне очень понравился – повезло Маше.

А как-то я стала свидетелем их ссоры. Мы втроем сидели у Маши, и между ними возник разговор, в который мне не следовало вмешиваться (это я сейчас понимаю). Маша ушла в коридор и стала там что-то делать, а мы остались с Максом сидеть на кухне. Он молчал, и тут заговорила я. Теперь, когда вспоминаю свои слова, мне ужасно стыдно. Ну и дурой я была. Я говорила Максу о том, что Маша – прекрасная девушка и второй такой он не найдет, и повторила несколько раз «Ну, ты же ее любишь…»

– Знаешь что, Неля, а позволь нам самим разобраться, – неожиданно зло бросил Макс. Эти слова меня отрезвили.

Через какое-то время Маша и Макс расстались. Прошло несколько лет, я сама влюбилась, любовь была взаимной, я вышла замуж. Мы с Машей редко видимся. Я поумнела, многое поняла и мне всю жизнь будет неловко, что я тогда заставляла ее делиться самым сокровенным… Тем, чем делиться на самом деле нельзя ни с кем, а нужно держать внутри, в себе, потому что это только твое. Иногда хочется рассказать, да. И вроде счастье по-прежнему с тобой, но внутри уже как будто нет той полноты, целостности, словно был полный кувшин, и ты его немножко расплескал. Вроде хотел напоить жаждущего, но на землю почему-то много вылилось, и просто так пропала драгоценная влага…

Это действительно сложно объяснить, но я понимаю – что мое вмешательство, мои глупые советы оказались ненужными в тот момент, и я была не помощницей, а третьей лишней. Я все разрушила. Кто спорит – может быть, Маша с Максом расстались бы и без моей помощи, но так или иначе моя назойливость оказалась катализатором со знаком минус. В общем, не торопитесь лезть в душу самым лучшим и верным друзьям, если они не расположены чем-то делиться. Не рассказывайте и вы самым верным друзьям о своем сокровенном, о зарождающихся чувствах в глубине сердца, – это может погубить слабые ростки. Это тайна, которую надо взлелеять и взрастить внутри себя в полной тишине и мире, не отдергивая занавеску, пусть и для самого лучшего друга или родителя. Иначе эта тайна просто не вызреет, исказится, разрушится из-за ненужных советов, высказываний, замечаний.

Недавно на день рождения муж подарил мне букет роз, в нем было много нераскрытых бутонов. Цветы стояли в вазе на столе, и наша трехлетняя дочка, взобравшись на стул, стала раскрывать бутоны пальцами. Я забрала цветы, объяснила дочке, что так делать нельзя, и снова подумала: я, как неразумный ребенок, насильно раскрыла грубыми пальцами бутон Машиной любви. И ничего хорошего не вышло.

Неля Мучникова, Москва