Наследники

Павел Муратов

Святой страстотерпец Глеб

Внезапно появились посланные Святополком злые слуги его, безжалостные кровопийцы, лютые братоненавистники с душою свирепых зверей. И когда увидел их святой, то возрадовался душою, а они, увидев его, помрачнели и стали грести к нему, и подумал он – приветствовать его хотят. И, когда поплыли рядом, начали злодеи перескакивать в ладью его с блещущими, как вода, обнаженными мечами в руках. Увидев это, блаженный понял, что хотят убить его. И, глядя на убийц кротким взором, омывая лицо свое слезами, смирившись, в сердечном сокрушении, трепетно вздыхая, заливаясь слезами и ослабев телом, стал жалостно умолять: «Не трогайте меня, братья мои милые и дорогие! Пожалейте юность мою, смилуйтесь, повелители мои! Не срезайте лозу, еще не выросшую, но плод имеющую! Умоляю вас и отдаюсь на вашу милость. Это не убийство, но живодерство!» И ни единое слово не устыдило их, но, как свирепые звери, напали на него. Потом взглянул на убийц и промолвил жалобным и прерывающимся голосом: «Раз уж начали, приступивши, свершите то, на что посланы!» Тогда окаянный Горясер приказал зарезать его без промедления.

И вот что чудесно и дивно и памяти достойно: столько лет лежало тело святого Глеба и оставалось невредимым, не тронутым ни хищным зверем, ни червями, даже не почернело, как обычно случается с телами мертвых, но оставалось светлым и красивым, целым и благоуханным. Так Бог сохранил тело Своего страстотерпца.

Наследник Алексей Николаевич

16 октября Император Николай II приехал в Могилев со своим сыном Алексеем Николаевичем в ставку верховного главнокомандующего. Это была большая удача, потому что покинуть Царское Село наследнику было крайне сложно: гемофилия буквально не давала шагу ступить, да и Александра Федоровна долго не решалась отпустить сына. Ведь государыня боялась даже на минуту потерять его из виду: на материнский ум тут же приходила тревожная мысль: а увидит ли она его вновь живым? Один в поле не воин, одной рукой узла не завяжешь – императ­рица перебирала в голове малознакомые русские пословицы. Впрочем, они были достаточно убедительны для того, чтобы, в конце концов, решительно отпустить сына. Цесаревич собрался и выехал. Были долгие проводы, долгие слезы, вок­зальные прощания, с перрона сквозь клубы паровозного дыма Ее Величество и великие княжны безуспешно пытались рассмотреть в окне отъезжавшего поезда знакомое лицо Алексея. Государь между тем был счастлив – ему скорее хотелось показать войскам наследника, чтобы шинели смог­ли хоть как-то разглядеть будущее империи, а летописец – найти в себе силы написать, правда, как курица лапой, великую историю последующих лет.

Сперва заехали в Режицу, где царь провел смотр войск, недавно расквартированных после тяжелой кампании в Галиции и на Карпатах. Солдаты были побитые и уставшие, но несмотря на это прошли перед государем с удивительным подъемом. Николай подходил к каждому из них и по-отцовски, по-мужицки, по-русски с ними разговаривал, долго и вдумчиво. Алексей Николаевич не отходил от отца, во всем ему подражал и пораженно выслушивал историю каждого солдата. Выглядел цесаревич при этом так, что богатыри даже не находили времени взглянуть на государя императора: наследник ничем не отличался от остальных детей в ставке – простая солдатская форма, без позолоты и декора, никаких детских и даже юношеских атрибутов и черт. Да и кто мог здесь даже заикнуться о детстве?

А 24 октября, уже в Могилеве, Николай Александрович вместе с цесаревичем отправились в армию. Алексей был в той же солдатской шинели, начищенных сапогах, со взрослым и осознанным взглядом. Вместе с отцом они прошли пешком по всему фронту, представили к наградам и вручили Георгиевские кресты. Все делали вместе, друг от друга не отходили ни на шаг. Затем зашли в перевязочный пункт, где император подходил ко всем раненым и с большой добротой с ними беседовал. А наследник все слушал и был поражен стонами и страданиями. В тот день он увидел несколько другую войну, закулисную, войну вне царскосельского экрана. Поздно вечером они с отцом вернулись на временную квартиру, Алексей Николаевич снял фуражку, шинель, бережно повесил на торчащий из побеленной стены крюк, разделся, лег в свою походную кровать и заснул.

Святой благоверный царевич Димитрий

Сей благоверный царевич, князь Димитрий Иоаннович, родился от благочестивого корня, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича. И когда царь Иоанн Васильевич, подержав долгие годы скипетр Российского государства, от сего жития в жизнь вечную преставился, этот сын его, царевич князь Димитрий, остался младенцем, от рож­дения своего полутора лет; и по действу диавольскому, повелением некоего из их царского синклита, по имени Борис Годунов, был он из-за влас­толюбия и зависти убит в удельном своем городе Угличе в лето 1591, мая в 15-й день, на память преподобного отца нашего Пахомия Великого, а от рождения своего в 9-е лето, – был заколот ножом и погребен в том же удельном своем городе Угличе, во храме боголепного Преображения Господа нашего Иисуса Христа. И так такою жестокой неподобающей смертью скончался и взошел ко Христу, радуясь, приняв с мучениками радование и с ангелами ликование. И в 15-е лето по убиении его были принесены мощи его от града Углича в царствующий град Мос­кву, целы и нетленны, в лето 1606, июня в 3-й день, на память святого мученика Лукиана, и были положены в соборной церкви Архистратига Михаила, которую и ныне можно видеть близ царского двора. И когда мощи были принесены, тогда в те дни многие от различных недугов исцелились о Христе Иисусе, Господе нашем, которому слава со Отцом и со Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.