православный молодежный журнал | ||||||
Судьба барабанщика№ 10, тема Добиться успеха, рубрика Любовь и Семья
Кто только не говорит сейчас о том, как мало вокруг положительного. От негативных примеров ломятся все средства массовой информации. Воровство, убийство, развращенность нравов, бездуховность… Но в это же время рядом с нами живут люди, всей своей жизнью этой мрачной картине противостоящие. К таким относится семья Алексея и Марины Гагариных. Их дети – Полина, Николай и Василиса – уже почти взрослые. Казалось бы, самое время отдохнуть от праведных трудов и пожить для себя. Но в начале этого года они берут на воспитание двух маленьких племянниц – дочерей погибшей Марининой сестры. И все начинается заново. Но вы бы видели, каким счастьем светятся их глаза, когда от нескончаемых забот вроде бы должны опускаться руки… В небольшой, но очень уютной кухне мы беседуем с отцом семейства Алексеем.
– Расскажите, пожалуйста, как вы решились на такой шаг? Легко ли далось семье это решение? – Наш путь был очень тернист. Любая семья совмещает в себе столько самопожертвования, отказов, терпения, снимания шапок, даже когда ты считаешь себя правым, чтобы ее сохранить. Когда это произошло, Марина мгновенно сказала: «Я детей заберу, никому не отдам». Я тогда молчал. Не буду придумывать, что сам первый решил. Может быть, подумал, что будет немного тяжело. Но нам сразу стали помогать многие люди. Была и материальная, и моральная помощь. – Как быстро они привыкли к вам? – Называют нас «папулечка», «мамулечка», но, слава Богу, не потому, что над ними кто-то стоит. Просто с самого начала была общая семейная детская тусовка. И они сюда вошли очень органично. – Чувствуете ли вы их уже в полной мере своими детьми? – Нельзя сказать, что у человека есть кнопочка: нажал – мои, не нажал – не мои. Но могу сказать, что прошел ту стадию, когда такие вопросы вообще актуальны. – Вы обсуждали с детьми свое решение? – Я считаю, что это не обсуждается, пока я еще в здравом уме. Главное решение принимал я, хотя идея была Маринина. Но если бы я был инициатором, встретил бы ту же самую поддержку. В этом у меня сомнений нет. У меня хороший тыл, чему я очень рад. Если бы все это время рядом со мной не было дорогого любимого человека и наших детей, не представляю, как бы на это решился и все выдержал. Без них я бы просто не потянул. – Вы в свое время были очень известным джазовым музыкантом. Расскажите, пожалуйста, о своем творческом пути? – Я играл джаз двенадцать лет. Еще в восьмом классе купил пионерский барабан, квадратный алюминиевый кусок. А как я был счастлив, когда у меня появился первый «тройничок» за 96 рублей производства города Энгельс! До утра не смыкал глаз. К тому времени я окончил музыкальную школу по классу баяна и уже был музыкально подкованным человеком. Когда в 1976 году пришел в музыкальное училище им. Октябрьской революции, я уже два года по окончании школы играл с Александром Айзенштатом. Мы прошли огромное количество всевозможных домов культуры, давая бесплатные концерты, получая за это в распоряжение зал для репетиций. С 19 лет я сотрудничал с одним из наших самых лучших джазовых пианистов Игорем Брилем. Когда он решил меня взять, я был совсем мальчик, который никогда не играл джаз. Он привел меня в свою команду как раз накануне джазового фестиваля в Польше. Что-то я, конечно, в джазе понимал, но тогда мне отказали. Взяли вместо меня Алика Гороховского (он сейчас звонарь в мужском монастыре). Я ушел ни с чем, очень расстроившись, что не умею играть джаз. Но сказал себе: «Я должен научиться!» И стал заниматься. Перебрал кучу музыкальной, нотной литературы, и все играл, играл… Потом сложилась группа «Рикки-Тикки-Тави», которая недавно отмечала свое 30-летие. Один из участников – Алексей Уткин, лауреат звания «Золотой гобой России», лучший кларнетист мира, уже несколько лет преподает в консерватории. Мы пытались играть очень сложную музыку. Игорь Бриль, увидев, что я уже могу что-то играть, пригласил меня во второй раз. Я стал усиленно заниматься по 8–12 часов в сутки. Брал бутерброды, термос и ехал в студию, где мы репетировали. И так каждый день, кроме воскресенья. Не встречался не только с девушками, но и сокурсниками. Не могу сказать, что я очень талантливый, но и любой талантливый человек берет усидчивостью. К сожалению, знаю многих очень талантливых музыкантов в любом жанре, для которых все кончалось кабаком. Мне же Бог дал на тот период колоссальное усердие. А соблазнов было очень много. Денег, правда, слава Богу, не было. Играя с Игорем Брилем, я все вкладывал в инструмент. С ним начал гастролировать по Союзу и за границей. После Игоря Бриля работал с группой «Аллегро». Они считались лучшими музыкантами в Европе. Когда в 1983 году после питерского фестиваля «Осенние ритмы» меня пригласили к ним играть, у меня буквально подкосились ноги. На тот период это была цель моей жизни. Потом я успел поработать еще со многими крупными музыкантами. – До какого времени шла эта «звездная жизнь»? – Она закончилась в 1992 году. Все началось с каких-то внутренних переживаний, связанных в первую очередь с личной жизнью. Были всяческие неурядицы. Не то чтобы я был таким несчастным, просто произошла переоценка ценностей. Сложно вспомнить какую-то конкретную точку. На мне всегда висел 50-копеечный медный крестик. Мама, как сейчас помню, давала нам с братом каждый год на Пасху ложку святой воды. Очевидно, кто-то за меня, грешного, молился. И, конечно, великая милость Божия над всеми нами. Теперь понимаю, что Бог меня вел. В один прекрасный день Он отнял у меня работу. Будучи лучшим барабанщиком страны, я год оставался не у дел. Началась настоящая депрессия. Я ничего не мог делать. Но тогда я познакомился с музыкантом Иваном Смирновым, братом отца Дмитрия Смирнова. Это была середина 80-х. Тогда же я встретил Марину. Она стояла и плакала у раки преподобного Сергия. Мое же прозрение было в храме Смоленской иконы Божией Матери, где впервые исповедался и причастился. Всю ночь накануне меня крутило: «Не иди – иди». Но утром я все-таки встал. Это не я боялся, а бес во мне, как, к сожалению, в любом человеке. – Оглядывая свою жизнь, чувствуете ли Вы, что у Вас всегда была свобода выбора? – Конечно. Тогда музыка приносила мне колоссальное удовлетворение. Ничто больше меня не интересовало. Я ходил в одних ботинках, зато у меня был лучший по тем временам инструмент в Союзе. Не могу сказать, что у меня был звездный путь, как у вокально-инструментальных ансамблей. Он был очень тернистым. Когда в связи с приходом в Церковь я стал меняться, от меня отвернулись все. – Как Вы решали проблемы с обеспечением семьи? – Когда я еще занимался джазом и имел за это крохи, – садился в машину, халтурил. Было противно, но что делать – надо было заработать. Был одно время менеджером в автомобильном бизнесе, челноком. Все из-за того, что прихожу домой, а дети голодные. Так я из музыканта стал на время торгашом. Стою как-то с тюками, а тут идут знакомые ребята, с кем я в свое время играл. Стыдно, но семью-то надо кормить. Марина, будучи беременной, стояла со мной по восемь часов. Потом она засела дома с детьми, и я стоял уже один. Но каждая поездка из Турции сопровождалась горючими слезами. Потому что когда берешь 12 тюков (джинсы) весом 70–100 кг каждый, и на четвертый этаж без лифта… А все эти унижения от таможни, пограничников… Ельцин сказал: «Не трогайте челнока, он всю страну кормит», а через три дня поднял цены на таможне! – В какой степени можно говорить о свободе в семье? Что Вы можете разрешить детям, а что не разрешаете и почему? – Свобода должна разумно корректироваться мамой и папой. За ней должен стоять многолетний опыт. Сейчас моему сыну Коле 16 лет. Недавно я его отпускал с классом в Питер. Я ему верю. Он знает, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. Я не мелочно контролирую, но очень переживаю, особенно последние год-два. Сейчас очень много беспредела. Если уходишь на тренировки, а время 11 вечера, – позвони. Я очень строго это требую. Прошу никогда не останавливаться и ни с кем не говорить. Можно говорить о свободе только в пределах разумного, в пределах православного. Конечно, невозможно, если кто-то из детей скажет: «Хочу кроссовки за тысячу долларов». Но недавно Коля на заработанные купил себе за 500 рублей кепку. Он серьезно занимается баскетболом и отслеживает все тенденции. Я понял, что для него это важно, и решил: пускай. Но как можно, например, разрешить ребенку курить? Девчонкам говорю, что если они себе не позволят, то и с ними никто ничего себе не позволит, как они будут себя вести, так и с ними будут. Все это цепочка звеньев. Знаю, Полина никогда не позволит фамильярно положить себе руку на плечо. Для нее это пренебрежение к ней как к личности. Она не позволяет себе ничего, что бы заставило меня ей не доверять. Так же и Коля. И главное – есть исповедь. – Что для Вас, все-таки является в жизни самым интересным и значимым? – Я очень много поездил в своей жизни, очень много видел. И для меня ничего более интересного нет, чем побыть с семьей, поговорить. Свобода в том, чтобы быть свободным выбирать. Я выбираю семью. Беседовали Антон Москвин и Ирина Пшеничникова
Оставить комментарий
|
||||||
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |