православный молодежный журнал |
КультураПерекричать бы эту тишинуГеннадий Петренко Геннадий Петренко * * * От славянских смут – до славянских братств. Обожжённый путь – до открытых врат. У родимых душ и родных могил – степь черна, и сушь, и по ветру пыль. И от века в век не прозрел народ. От великих рек – лишь в болото брод... *** Пахнет печка древней Русью. Невесомый дым с трубы веет бабушкиной грустью прожито́й уже судьбы... Куличи с большой горбушкой сладко стынут на столе, и лампадочка в избушке чуть коптит на фитиле. Вот и яйца расписные – Пасха, Пасха на дворе!.. Корни наши родовые – в алой утренней заре. *** Высоким уровнем воды гладь поднята на тихой речке. Деревьев стройные ряды в моём затопленном местечке... От ветра голову пригну – а он от края и до края взбивает пенную волну и в берега её толкает. Раздольем здесь весна полна и половодьем бесконечным!.. И потому волна вольна запечатлеть себя навечно. НА БЕРЕГУ Прошлогодний камыш скошен намертво режущим ветром, из уложенных стрел – горы мусора на берегу... Что же нового здесь, в позабытом краю неприметном, в зеленеющих тропах на просторном весеннем лугу? Те же воды текут и впадают в моря-океаны, то же солнце вверху греет спины проснувшихся рыб. И в низины заходят, облаками движимы, туманы – мимо белых берёз к старым ивам в затонный изгиб. А крапива – ещё ниже маленьких сочных травинок – тянет вверх бахрому, пелену нежным листьям прядёт... Но, свидетель дорог, шаткий мост из дубовых жердинок растревожено скрипнет – и в сердце печаль снизойдёт. * * * Бежим по путаной судьбе без остановки. Как в русской зрелищной игре – нужна сноровка. Там мяч до неба, как мечта: чем выше – лучше. Неприхотливая лапта, но нам не скучно... И набираются очки на перебежках. А каждый промах на пути грозит: не мешкай!.. Вот так и мчимся во всю прыть с душой открытой. Ах, лишь бы сердце не разбить, как мячик битой! * * * Душа по строгости спросила за разговоры по душам: что потаённое хранила – то, в очернении – на срам... Толпа с усмешкою ехидной приклеила мильон «наград»... И за себя душе обидно, и я за душу виноват. * * * Прощальный взмах осеннего листа, полёт по ветру в бездну... Приземленье. Здесь от печали нет нам избавленья – лишь скорби след, да неба пустота, да мокрый след осеннего листа... * * * Обнажились вороньи жилища, понависли на голых суках... Их жильцы пропитание ищут на раздольных полях и лугах. Здесь, в глубинке им – воля-раздолье на дорожных густых полосах! Гулы ветра пронзительно-больно обвивают тропинки в лесах. Всё одно: темноватая осень, чёрствый след – и парит вороньё. И меня, может, кто-нибудь спросит: «Здесь ли было жилище твоё?..». * * * Я не видел той церкви купол: разобрали на кирпичи. Понял позже: то было глупо, расхристосовы палачи!.. Бабка рано крестилась в небо и на угол святых икон: чтобы каждому – корка хлеба, внукам-правнукам – сладкий сон... Нет уж бабки, ушла в покои. Церковь новая – крест в зенит! Жизнь ломает, чтоб снова строить то, что память для нас хранит. * * * А что до вишен загнанной собаке? В зверином мире красная – лишь кровь и плоть... Вот гон мышей в цветущем злаке ей снился – в радость, да хозяина любовь... Терпеть под деревом пусть тесную – но будку, носить короткую, с ошейником, но цепь – лишь для него... Загавкала б не в шутку на вольную задумчивую степь!.. Зачем теперь ей сад у дяди Вани? Пусть птицам впрок пойдут созревшие плоды – устала, спит... Последнее дыханье взлетает ввысь до утренней звезды. * * * Зажав узлом четыре уха, я в тряпке осень унесу – рыжеволосая старуха ещё не сбросила красу: плащом помахивает рваным, заплаты дождь к асфальту бьёт... Но в продырявленном кармане не удержать Вселенной ход. И я сменю четыре уха на одноногий инструмент, чтоб белоснежные краюхи сгребать – до новых перемен. КОЛОДЕЦ Предчувствуя слепое невезенье и горькие превратности судьбы, сильней, как цепь, натягиваю звенья в процессе добывания воды. В святом глотке оттягиваю время, укореняясь прочно на земле, зачерпывая тайны исцеленья Вселенной, потянувшейся ко мне. * * * Много прежних друзей откололось по половинкам: кто в начальство ушёл, кто в погонах звездистых завис. Ну, а я прошагал в тишину по весенним дождинкам – под прижатый судьбой камышовый просевший карниз. Как за дальнюю даль – посмотрел в родниковый колодец – там увидел луну в отраженье холодных глубин... И поверил: я сам – тот наивнейший первопроходец средь полей и небес у огромных зимующий льдин. Нет, из старых друзей всё же есть и такие, и круче – я их видел и знал: по одной пробирались тропе. А других не заметил – застряли в потрёпанной туче и скатились во тьму в заскорузлой своей скорлупе. Может, Бог им судья? Но обычно они неподсудны, от единой земли рвут зубами серебряный куш. Что ж, отряды стоящих за правду – немноголюдны в единении чистых, распахнутых праведных душ. * * * Перекричать бы эту тишину, и, не боясь не сказанного слова, из бездны Истину вычерпывать одну, к поверхности водицы родниковой. ← Вернуться к спискуОставить комментарий
|
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |