Обуздать эгоизм

Каждое время, каждая эпоха бросает народу и власти России свои вызовы. На некоторые из них необходимо реагировать быстро и точно, поскольку они подвергают опасности само существование нашей страны. С некоторыми можно жить долго, хотя они и портят нам кровь. Ведь общий сепсис и глисты – согласитесь – разная вещь. О задачах и проблемах, стоящих перед российской властью в 21 веке, мы беседуем с известным политологом Виталием Третьяковым.

беседовал Василий Пичугин

Справка: Виталий Третьяков.Политолог, один из первопроходцев российской политической журналистики, создатель «Независимой газеты», главный редактор журнала «Политический класс», автор и ведущий телепрограммы «Что делать? Философские беседы».

– На Ваш взгляд, какие главные вызовы получила и получает современная российская власть?

– Современная – Вы имеете в виду последний год?

– С начала XXI века.

– Тогда это фактически с начала президентства Путина. На тот момент главным вызовом для нашей страны была угроза разрушения её целостности, возможный полный распад. И с этим вызовом Путин успешно справился. Можно обсуждать, насколько оптимальны и эффективны были методы, которые он использовал, но задача решена. Эта проблема практически снята. А тогда бессмысленно было говорить о других вызовах, поскольку существовал этот.

Конечно, потенциально угроза распада существует у любого государства. Осталась она и у нашего. Но актуальны теперь другие вызовы. Ещё в 2000 году, когда Путин только пришел к власти, я опубликовал статью «Давид и Голиаф».

– И кого же символизировали эти имена?

Конечно, под Давидом имелся в виду Путин, под Голиафом – российская бюрократия.

С моей точки зрения вызов российской бюрократии – главный вызов, стоящий перед российской властью. Он состоит из подвызовов: лично для президента или того, кто возглавляет государство (особенно, если он собирается что-то реформировать, модернизировать), и для общества в целом.

Ведь что такое бюрократия в идеале? Это орудие, которое помогает власти управлять. Но, если контроль над бюрократией ослабевает со стороны власти, то бюрократия быстро начинает паразитировать. Более того, чем больше численность и влияние бюрократии, тем больше привилегий бюрократия присваивает себе, то есть тем более паразитической она становится.

Что такое правящий класс в современной России? Это – бюрократия, по моему глубокому убеждению. Причем, она не только стала правящим классом, ей не только доверены функции управления (отчасти доверены, отчасти этот класс сам их узурпировал). Она стала еще и властно-владетельным классом. То есть именно бюрократия решает, кто будет править страной, и именно ей принадлежит значительная часть собственности – «заводов, газет пароходов». Причём, подобным властно-владетельным классом бюрократия была и в царское, и в советское время. И тем более ее власть очевидна сейчас, в постсоветскую эпоху.

– Как конкретно это выглядит?

– Очень просто. Бюрократический класс через свои структуры принимает только те решения главы государства, которые отвечают его интересам.

– Она, таким образом, становится мощным фильтром?

– Да. В последнее время часто публикуются цифры: сколько процентов из указов президента выполняются. Кто-то 23 называет, кто-то 27. Но в любом случае порядок именно такой: не 90 и даже не 50. Не знаю, насколько точны эти цифры, как это можно проверить математически. Но то, что по сути это так, я уверен. Я получил представление о масштабах этой проблемы в 2000 году. И проблема осталась. Это проблема для главы государства.

Бюрократия – что в спокойное время, что во время реформ – максимум плодов позитивных изменений берет себе, а максимум невзгод взваливает на плечи народа. На примере реформ 90-х годов это прекрасно видно, и советские реформы во многом были такими. Это алгоритм, постоянно работающий в российской истории. Я писал о том, что в принципе эту задачу в ХХ веке никто не решил, ни один из правителей. Ее вроде бы решил Сталин, но методом кровопускания. Метод, конечно, очень эффективный, но слишком радикальный, не гуманный и, самое главное, от него рано или поздно отходят. После смерти Сталина от этого метода отказались, и вот уже брежневский период – это в чистом виде управление бюрократии. Бюрократия была недовольна Хрущевым, устроила «дворцовый переворот», и его просто сняли. А при Брежневе она получила полную власть. В принципе, и правление Горбачева с его реформами, вызвало недовольство бюрократии. Если она не может корректировать твои указы и распоряжения, она просто тебя свергает. Человеку, который решит проблему русской бюрократии, надо поставить памятник из чистого золота в центре Москвы, на самом видном месте. Никаких денег на это не жалко.

Следующий вызов для России – это всем известная проблема бедности. И этот вызов напрямую связан с проблемой нашей бюрократии. Советский Союз на последнем этапе своего развития был обществом массового потребления. Да, это потребление было существенно ниже, чем на Западе. Но люди привыкли жить спокойно и обеспеченно, и вдруг их бросили в нищету.

Когда у меня спрашивают о результатах реформ в России, я всегда привожу один пример. Причем вначале я сразу оговариваю, что в материальном благосостоянии я лично от реформ только выиграл. Но я прекрасно помню, как я ездил на учебу в Университет из рабочего района рядом с метро Семеновская. Утром на пути к трамвайной остановке я всегда встречал нескольких алкоголиков, которые собирали пустые бутылки. Но представить этих людей копающимися в мусорных баках было абсолютно невозможно. И знаете, как журналист я много ездил по стране и со всей уверенностью могу сказать, что увидеть подобное в Советском Союзе было практически невозможно. А вот когда я в 90-е годы жил уже на Рублевском шоссе, в пределах Москвы, то каждое утро, когда выходил из дома, видел людей, копающихся в мусорных баках. Причем очень часто они вовсе не были бомжами. Это были представители среднего класса советского общества – врачи, учителя, инженеры – которых выбросили, втоптали в нищету.

В России власть всегда была идеологична. Без идеи нам никуда. И я утверждаю, что одна из самых главных идей для России – идея социальной справедливости. Она прекрасно выражена русской пословицей – «трудом праведным не наживешь палат каменных». Можно сколько угодно возмущаться по этому поводу, говорить, что это неправильно, несовременно, но что толку от этих рассуждений? Социальная справедливость – доминирующая идеологема в России.

В последнее время после взлета цен на нефть на мировом рынке, когда в среднем значительно выросли зарплаты у населения, – и вроде бы «жить стало лучше, жить стало веселее», бумеранг бедности снова возвращается к нам. За подъемом цен на нефть неумолимо следует подъем всех остальных цен. Это – плата за вхождение в мировую экономику. И уже в 2008 году цены на продукты питания принесут большинству населения нашей страны много, неприятных сюрпризов.

Вот и получается, что все плюсы от заоблачных цен на нефть получает бюрократия, а все минусы достаются простому народу.

– Но долго подобное «перераспределение» продолжаться не может?

– Конечно, поэтому одна из главных проблем, которую должна решить современная российская власть – это построение социального государства, т.е. решение проблемы бедности. И для этого необходимо обуздать эгоизм российской бюрократии.

– А как Вы относитесь к джентльменскому набору вызовов, о которых говорят мировые средства массовой информации, являются ли они вызовами и для России?

– И у нас, и во всем мире любят говорить, что основные внешние вызовы, которые объединяют мир, – это международный терроризм, угроза распространения оружия массового поражения (в первую очередь, ядерного), региональные конфликты, нестабильность. Я всегда протестовал против этой схемы, потому что локальные конфликты – это производные от международных отношений, но решением таких конфликтов нельзя решить всю проблему. В одном месте погасишь, в другом возникнет, а иногда и специально раздувается. Например, арабо-израильский конфликт. Длится много десятилетий и еще несколько десятилетий продлится. Это не такая уж большая угроза, с этим можно жить. Она не исчезнет, пока одни, увы, не выживут других с этой земли. Другого решения, кроме объективно-исторического, я не вижу. Международный терроризм – это очень раздуто, я считаю эту угрозу преувеличенной.

– А то, что было у нас на Кавказе?

– То, что было у нас на территории Северного Кавказа, это, безусловно, часть этой проблемы, но очень специфическая часть. И, я бы сказал, не совпадающая с тем, как описывают эту проблему в целом для мира. Дело не в международном терроризме, это была борьба за российские территории: в тот момент их можно было отнять.

Проблема распространения оружия массового поражения тоже сильно преувеличена. Тут тоже много лицемерия. Ну почему Израилю можно иметь атомную бомбу, а Ирану нельзя?

Я всегда вносил в список реальных вызовов американский гегемонизм. В данном случае не важно, что американский, – любой гегемонизм. Это угроза, которая до сих пор остается. И в этом смысле России нужно было максимально быстро восстанавливать свою международную субъектность, свою силу. Во всяком случае, 2000 год и нынешний – изменения колоссальные. И мюнхенская речь Путина зафиксировала эту проблему: Путин публично сказал, что мы вам не подчиняемся, и не будем подчиняться. Раньше всё это было в завуалированных формах. Гегемонизм, стремление одного государства главенствовать над всеми государствами – это вызов.

Хотя я хочу уточнить. Злой и несправедливый полицейский – это проблема для района, который он контролирует. Но не меньшей проблемой будет и его отсутствие. Когда полицейский уйдет или его убьют, большая вероятность, что этот район будут терроризировать разные банды.

– Считаете ли Вы вызовом демографическую проблему?

– Конечно. Это важнейший вопрос. Без необходимого количества людей Россия просто не сможет удерживать нынешнюю территорию. Но самое интересное, что этот вызов опять тесным образом связан с проблемой российской бюрократии, точнее, с ее идеологией – идеологией прогресса и общества потребления.

Долгое время мир развивался в рамках теории прогресса, что завтра будет лучше, чем сегодня, послезавтра – еще лучше, а в будущем – вообще просто рай. Полезные ископаемые неисчерпаемы. И если ты зарабатываешь рубль, то завтра будет 10, послезавтра – 100 и прочее. Всё! Эта теория изжила себя с осознанием законченности: вот это есть, больше ничего не будет. Все исчерпаемо: и нефть, и воздух, и вода.

Теория прогресса не универсальна, универсальна цикличность – за прогрессом следует регресс. И регресс не всегда следует понимать, как нечто плохое, то, что является угрозой. Даже приход к более низкой форме жизни, к более низкому потреблению – это не упадок, а сохранение жизни. В этом смысле – развитие.

Так вот, в обществе с идеологией прогресса, где главная цель – наращивание потребления и наслаждения, – рожать детей хотят все меньше и меньше. Потому что один ты потребляешь больше и можешь получить больше «удовольствий», чем если у тебя семья или 10 детей Основной институт общества – это не политика, не нация, это институт семьи. Кризис семьи очевиден, однополые браки на Западе – лучшее этому доказательство, больше даже ничего не нужно говорить. При этом – преувеличенная забота о собственном здоровье. Я всегда говорю в Европе: «Последний белый европеец умрет здоровым в возрасте 120 лет, но какой в этом смысл, если это последний белый европеец? А на вашей территории будут жить неевропейцы, они будут умирать в 60 лет, они будут не такие здоровые, но они будут, а вас не будет».

Так вот, российская бюрократия хочет все больше и больше наслаждений и поощряет массовую культуру, пропагандирующую эти наслаждения. И она же призвана решить демографическую проблему? Рождение ребёнка, тем более двоих, троих – это всегда аскеза, ограничение своих удовольствий.

Поэтому, если наш правительственный класс будет нагло петь и веселиться и призывать остальную часть населения рожать много детей, одновременно сообщая о последних новостях курортной жизни Крушавеля, то это полный бред. Налицо острейший конфликт ценностных систем – системы безудержного увеличения наслаждений (гедонизм) и системы ограничения удовольствий (аскетизм). Без идеологии разумного аскетизма во всех слоях нашего общества нам не выжить.

Поэтому всем сторонникам гедонизма я говорю приблизительно следующее: гедонизм, много наслаждений – возможно, это хорошо. Но только нужно понимать, что фактически ты пилишь сук, на котором сидишь, рано или поздно он обломится, и тебя съедят те, кто ходят вокруг голодными, или тебе самому просто нечего будет есть. Ты съел во время своих пиров то, что тебе было отведено, и не только тебе, но и твоим детям.