Рождество или Пасха?

Валентин Непомнящий, писатель, доктор филологических наук, выдающийся пушкинист.

Сравните два распятия – православное и католическое. На нашем распятии руки Христа раскинуты почти горизонтально, и это символ объятия. Праздника. А на западном – провисшее тело, то есть главное состояние (символ) – телесная мука. Вспомним также: на Западе исчезла икона, а появилась картина. Картина, на которой изображены Спаситель, святые, – это объект для меня: они передо мной предстоят. А перед иконой я предстою. Предстаю пред Богом. И это я должен тянуться к Нему, а не Он должен уподобляться мне.

Эта разница – не частность и не случайность. Тут коренное различие духовных установок.

Размышления на эту тему открыли мне, так сказать, типологию христианских культур и характеристики двух основных типов – «рождественского» и «пасхального». Речь идет о том, какой момент отношений человека с Богом переживается на Западе и у нас как самый, самый важный, выстраивающий миросозерцательную систему, практическую ценностную иерархию – культуру во всём объеме этого понятия.

В «рождественской» культуре такой момент – Боговоплощение: Бог, родившись от Девы, стал, как я, – Человек. И потому на Западе главный праздник – Рождество. «Нет гнезда выше орлиного, нет праздника выше Рождества», – говорит немецкая пословица. Еще бы: Бог так любит меня, что сошел на Землю. Ко мне. Стало быть, я хорош таков, каков есть…

А у нас праздник праздников – Пасха. И это совсем другой подход к выбору главного торжества. В Пасхе, в Своих страданиях, в Воскресении Бог зовет меня подняться к Нему на Небо, чтобы, причастившись, стать подобным Ему, соединиться с Ним. Он предлагает мне: «Возьми свой крест и иди за мной».

Это, как видите, абсолютно разные точки отсчета. Один идет снизу, от меня. Другой – сверху, от Бога. От Идеала. В этом разница западного и восточного христианства, хотя оба ориентированы на человека. Только одно – на такого, каков он сейчас, в его сиюминутном состоянии и условиях. Другое – на такого, каким его замыслил Бог: на его духовную перспективу и в конечном счете – на идеал человека, соотносимый со Христом.

В «рождественской» культуре главная гражданская ценность – права человека, категория юридическая. В этом типе все интересы устремлены к успехам цивилизации, к созданию удобств жизни, а в литературе всё внимание приковано к судьбе человека, к его жизненным перипетиям.

В «пасхальной» – это обязанности человека, основанные на Христовых заповедях, то есть ценности внутренние, духовно-нравственные, воспитываемые в себе самим человеком. Здесь во главу угла ставится проблема возделывания человеческой души в свете Идеала – по образу и по подобию Бога. А литература «пасхальной» культуры изучает не столько судьбу, сколько поведение человека и состояние его совести.

 Смотрите, что происходит. Высокое предназначение человека на каждом шагу забывается, искажается, подавляется «неумолимым эгоизмом» (Пушкин) и страстью к нескончаемому празднику жизни, к довольству, комфорту, ставшими «дороже неба и земли». Всё направлено на то, чтобы осчастливить падшего человека в падшем мире. Переделать его окончательно из существа духовного в существо экономическое. Вытеснить божественное в нем «природным» (в сущности – животным), творческое начало подчинить потребительской похоти. Идеалы заменить интересами, просвещение и культуру – информацией и цивилизацией. Под знаменем рекламы, под девизом «Изменим жизнь к лучшему» совершается унижение человечества, наступает стихия небытия, говоря по-пушкински – «ничтожества».

Разумеется, этот «конь бледный» шествует не без препятствий – и во всей христианской ойкумене наибольшее духовное сопротивление издавна сосредоточено в России. Но это не потому, чтобы мы были в массе своей лучше других людей планеты. Совсем нет: просто судьбоносное задание России согласовано с нашими силами и природными возможностями, направление которым было указано православным вероисповеданием, качествами «русской духовности», ее системой ценностей. Этот крест возложен на Россию, я думаю, для того, чтобы она своим существованием опровергала идеал благополучного устроения в падшем, во зле лежащем мире, чтобы разоблачать идею сооружения рая без покаяния, без преображения, без спасения. Чтобы, храня веру в Христову правду, в образ Божий в человеке, томясь по Небесному Граду, удерживать мир от ожидающей его на утопических путях позорной катастрофы.

Великая русская литература волею истории взяла на себя труд напоминать о том, что человек как создание и образ Бога должен не приспосабливаться к бездуховному миру, не оборудовать его всеми силами для веселья, довольства и праздника, словно ничего не случилось. Но «мыслить и страдать» (Пушкин), преображаясь духовно «по Христову евангельскому закону»; без твердой веры в это у человечества нет будущего.

Второй раз (после «революции» Петра) России предлагается бросить свой крест и начать жить «как люди». Второй раз совершается покушение на ее внутреннее, на духовный и душевный строй и систему ценностей. Второй раз предпринимается попытка заставить Россию освоиться в общем беге к пропасти, научить ее не созерцать и судить мир и себя самое, не сомневаться в необходимости наживать «палаты каменные». То есть жить, но не мыслить, не страдать, а перейти на другие обороты, чтобы в их бешеном мелькании как-нибудь расплылась, размылась, сгинула и не мешала прогрессу «русская духовность».

Главный спрос прежде всего с нас самих. Мы и сами ничему не научились, не пытаемся по совести осмыслить нами же данный миру «важный урок» – урок христианской страны, ныне идущей по ложному пути. Мы продолжаем, попав на этом пути в катастрофические обстоятельства, либо роптать на свой жребий и ждать, когда всё будет так, будто ничего не случилось, либо праздновать праздник сытости и вседозволенности, править пир во время чумы, опьяняясь на нем помоями. Перед нами встает ныне необходимость духовного поступка – необходимость заново постигнуть себя и вернуться к целостному пониманию русской культуры как такого явления, которое вне религиозной своей природы и традиции не имеет смысла.

Какой момент отношений человека с Богом переживается на Западе и у нас как самый, самый важный, выстраивающий миросозерцательную систему, практическую ценностную иерархию – культуру во всём объеме этого понятия?

В «рождественской» культуре главная гражданская ценность – права человека, категория юридическая.

В «пасхальной» это обязанности человека, основанные на Христовых заповедях, то есть ценности внутренние, духовно-нравственные, воспитываемые в себе самим человеком.