Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Как остаться человеком?

№ 17, тема Вера, рубрика История

– Отец Кирилл, осужденные люди, которые попадали на Бутовский полигон, оттуда уже не возвращались?

– Да, это был, действительно, конечный этап, и мы не знаем таких случаев, чтобы кто-то из тех, кто раз попал сюда, остался жив. Были случаи, когда по каким-то обстоятельствам: из-за нехватки фотографий или из-за каких-то неясностей в деле – людей возвращали в тюрьму, но затем все равно привозили сюда и здесь они заканчивали свою жизнь.

Из Бутырки и Таганской тюрьмы их привозили сюда ночью или поздно вечером, заводили в барак и говорили, что будет какая-то санобработка. Им предлагали раздеться, после чего объявляли о том, что они приговорены к высшей мере наказания, то есть к расстрелу, производилась сверка документов, проверяли наличие в деле фотографий, уточнялись сведения о человеке, и затем приговоренного уводили и расстреливали. Обычно в день расстреливали больше ста человек, в некоторые дни количество расстрелянных было более пятисот. Так, 28 февраля 1938 года было расстреляно 562 человека.

– Батюшка, а как Вы сами считаете – почему человек мог такое выдержать? Что помогало держаться?

– Сохранить образ и подобие Божие в этих условиях могла помочь только вера в Бога, вера в Воскресение Христово и во всеобщее воскресение. Ибо если этого нет, то всякий смысл жизни теряется. Поэтому очень показательно, что многие люди, казавшиеся мужественными (например, военные, которые в атаку вели за собой полки), в этих условиях ломались и писали на себя и на своих близких доносы). Я говорю это, ни в коем случае не осуждая их, потому что не дай Бог нам оказаться в подобных условиях.

А вместе с тем какая-нибудь простая, неграмотная деревенская старушка, имевшая веру, бесстрашно говорила о том, что все происходящее послано народу за грехи. И что придет время, когда храмы на Русской земле будут восстанавливаться и советская власть закончится. И ее за эти слова расстреливали.

– Значит, люди, которые все выдержали и не сломались, обладали особыми качествами характера? Почему эта деревенская старушка оставалась верной своим убеждениям до смерти?

– Она верила, с молоком матери впитала в себя эту веру, и – самое главное – она сумела эту веру сохранить. Именно эта вера дала ей основу для того, чтобы остаться человеком. Люди понимали свое недостоинство, свою человеческую слабость, но, как апостол Павел говорит: «Сила Божия в немощи совершается», – и вот оказывалось, что этих немощных Бог избрал и через этих слабых людей сохранил веру.

– Батюшка, говорят, что в наши дни оскудели любовь и вера… Как Вы думаете, в нынешнем поколении есть люди, также готовые пострадать за веру?

– Наверное, так ставить вопрос не совсем корректно. С одной стороны, ведь очень многим мученикам, пострадавшим в ХХ веке, и в голову не приходило, что им придется взять на себя такой крест. Может быть, наиболее ярко это выразил митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (ныне – священномученик). В детстве в своем дневнике он написал о том, что, читая о подвигах мучеников, жалеет, что сейчас нет гонений и он не может пострадать за Христа. Ему и в голову не могло прийти, что настанет такое время, когда ему самому придется пострадать за веру.

С другой стороны, многие новомученики принимали сан уже в годы гонений и прекрасно понимали, чем им это грозит. Один из наиболее ярких примеров тому – жизнь новомученика, о котором не все знают, но человек это был удивительнейший. И если бы мы знали, где лежат его останки, приходили бы могилу лобызать. Этот святой человек – митрополит Петр Крутицкий, Патриарший Местоблюститель. Святитель Тихон предложил ему принять сан, а это было уже в годы гражданской войны. Тот пришел домой (он был холост и жил в семье брата) и сказал о предложении святителя стать епископом, чтобы помогать Патриарху Тихону. Вот слова митрополита Петра: «Я прекрасно понимаю, что, если я приму это предложение, я подписываю себе смертный приговор. Но отказаться от этого предложения не могу – иначе я предам Церковь». Он принял это предложение, и из двенадцати с половиной лет, в которые митрополит Петр был Предстоятелем Русской Церкви, двенадцать лет он провел в заключении, в ужасных условиях. Причем практически не имея никакой связи с внешним миром. И не шел ни на какие уступки. В 1937 году он был расстрелян.

– Удивительно – иметь такую веру…

– Новомученики и исповедники доказали делами, что есть ценности, которые гораздо выше, чем человеческая жизнь. Да, доказывать это тяжело, больно и страшно. Но жизнь вечная гораздо важнее, чем та жизнь, которую они отдавали. И пример этих людей для нас свят. И в этом смысле святые новомученики нам гораздо ближе, чем святые, которые подвизались и были прославлены Богом в иных обстоятельствах и в иных условиях. Конечно же, и к преподобным Сергию и Серафиму и другим угодникам Божиим мы будем всегда прибегать и получать от них просимое. Но ведь никто из нас совершить такие подвиги, как преподобный Серафим, не может. И как бы мы с вами ни молились и ни пытались тысячу ночей простоять на камне, в лучшем случае мы попадем в сумасшедший дом – если нас вовремя кто-нибудь не остановит. Потому что у нас нет тех дарований.

Но вот новомученики были такими же людьми, как и мы!

Мне иногда говорят: «Ну, чего такого, ну, служил батя у себя на приходе, ну, совершал там какие-то требы, кадилом, понимаете, махал себе, ну, дети у него какие-то были, воспитывал их, еще неизвестно, как – хорошо он воспитал их или нет! Что он такого совершил-то?! Почему он вдруг святой, и мы ему должны молиться и поклоняться?! Всех расстреливали – и его расстреляли! Где тут святость-то?» Да в том-то все и дело, что он был, как все. Но многие-то взяли и побежали, или, наоборот, участвовали во всем этом беззаконии. А этот священник из захудалого села понимал, что его долг – ходить в храм и молиться, хотя и знал, что ему за это будет. И он служил, понимая, что в любую минуту за ним придут и больше он света Божия не увидит.

– Батюшка, а как можно укрепить в себе веру?

– Конечно, вера – это дар Божий. И нам для того, чтобы познать Бога и действительно глубоко поверить, нужно Его встретить. Но этой встречи надо искать – тогда Господь откроется (ведь когда нам какой-то человек интересен, мы ищем с ним встречи). Сразу возникают вопросы: как это – искать? Где искать? Конечно же, в первую очередь в этом поиске надо опираться на опыт Церкви. Когда у меня в какие-то моменты возникали сомнения и вопросы: «А может, это не так?» – я вспоминал опыт одной бабушки, с которой Господь дал мне возможность пообщаться. Она жила в Сергиевом Посаде, и я часто заходил к ней в гости. Тетя Таня, как мы ее звали (вообще-то она была монахиня Магдалина) в двадцатых годах была арестована как верующая и отправлена в Читу строить вторые пути БАМа. Она туда приехала, увидела, в каких условиях содержали заключенных, и поняла, что она не выдержит эти десять лет – умрет. И вот она зашла в какие-то кустики и стала молиться. Тетя Таня всегда была такая простая, неграмотная, и вера у нее была чистая, наивная, детская. И вот она просит: «Святитель Николай, ты же видишь, я не выдержу этого. Я у тебя в храме трудилась, помнишь? Может, ты за меня два с половиной года отсидишь? (Она, действительно, какое-то время убирала в храме Святителя Николая.) И ты, Илья-пророк, я у тебя тоже в храме работала, и ты за меня два с половиной года отсиди, пожалуйста! Ну и Ты, Матерь Божья, возьми мои два с половиной года, пожалуйста! А два с половиной года я уж как-нибудь сама выдержу!» Через два с половиной года – ровно день в день – она получила освобождение.

– Это была амнистия?

– Наверное. Я точно не знаю. Пришел приказ освободить такую-то. А тетя Таня еще утром встала и сказала: «Меня сегодня освободят». Ее соузницы спросили: «Что, тебе приказ вышел?» «Да нет, – говорит, – просто знаю, что меня сегодня освободят!» Решили, что она умом повредилась… А днем начальник лагеря позвал ее к себе, и сказал, что пришел приказ о ее освобождении. Она села и расплакалась.

Я знал тетю Таню уже совсем пожилой, она умерла от рака, и хотя врачи говорили, что она должна была кричать от болей, которые у нее, по идее, должны были быть, – слава Богу, Господь ее хранил. Для меня это удивительный пример, духовный опыт. Когда я ее вспоминал, рассеивались все сомнения… Вопросы оставались, но сомнения рассеивались.

Надо человеку, который ищет веры, в Церкви искать этого подкрепления, именно опираясь на духовный опыт.

– Батюшка, как давно Вы здесь служите, и как сложилось, что Ваша судьба связана с новомучениками?

– Я оказался в Бутове благодаря тому, что на этом полигоне пострадал мой дед, отец моей мамы, ныне – священномученик Владимир Амбарцумов. Когда мы в 1994 году узнали о том, что он расстрелян и захоронен здесь, то, естественно, появилось желание построить на этом месте храм, хотя, конечно, никаких мыслей о том, что дедушка будет прославлен в лике святых, не было.

Я был старостой церковной общины, а затем Священноначалие предложило мне принять священный сан, что через некоторое время было сделано милостью Божьей, и я по благословению Святейшего Патриарха несу здесь послушание настоятеля.

– Расскажите, пожалуйста, о Вашем дедушке.

– Дедушка по происхождению был наполовину армянином, а наполовину – немцем. Его отец, армянин, был лютеранином и жил в Саратове. После смерти первой супруги он обратился в лютеранскую общину с просьбой, чтобы кто-то из женщин помог ему в воспитании его детей. И вот откликнулась молодая девушка, Каролина Кнобах, из христианских побуждений – она была верующей лютеранкой. А через некоторое время мой прадед предложил ей руку и сердце. От этого брака родилось двое детей: дочка, к сожалению, умерла, а сын вырос – мой дедушка. В Берлине он познакомился с христианским студенческим движением, которое было достаточно активным в начале ХХ века. Это было межконфессиональное международное движение, достаточно широко распространенное в Америке, Германии и Финляндии. Через Финляндию оно и пришло в Россию, дедушка стал его участником. Когда он вернулся в Россию, то продолжил свое образование в МГУ, поэтому его образ есть на иконе университетских святых, которая находится в храме Мученицы Татианы при МГУ. Здесь же, в Москве, он женился на «кружковке» (так назывались участницы христианского движения) и в начале двадцатых годов возглавил российское христианское студенческое движение. Он занимал интересную должность – был генеральным секретарем Комитета христианских студенческих кружков России. Под его руководством проводились всероссийские съезды этого движения, причем до 1924 года это движение действовало официально, легально. А затем было запрещено, но, несмотря на это, вплоть до 1928 года подпольно проводились съезды. Работая в этом движении, дедушка тесно познакомился с Православием и во второй половине двадцатых годов принял Православие (до этого он был баптистом). Достаточно быстро он был рукоположен в священника будущим священноисповедником Виктором, епископом Глазовским. И первое время он был заштатным священником московского храма Святого равноапостольного князя Владимира в Старых Садех, затем – настоятелем храма Святителя Николая в Соломенной Сторожке. В 1932 году был поставлен вопрос: или он подписывает декларацию Митрополита Сергия, или уходит на покой.

Дедушка ушел на покой. Но продолжал совершать богослужения в домах своих духовных чад и активно занимался организацией помощи семьям репрессированных и арестованных священнослужителей. Священнослужители в то время были «лишенцами» и не имели продовольственных карточек, а если отца семейства не было – для матушки и детей это была фактически голодная смерть. Я знал несколько семейств, которые выжили благодаря помощи, организованной дедушкой. Его трижды арестовывали. А 5 ноября 1937 года дедушка был расстрелян, мы же узнали об этом только в 1989, а раньше нам говорили, что он умер во время войны от болезни почек.

– Отец Кирилл, может быть, кто-то из тех, кто работал здесь, на полигоне, и расстреливал, раскаялся впоследствии?

– Я не знаю о бутовских, потому что ответственные люди, которые подписывали те акты, сами были расстреляны, – время от времени проходили так называемые чистки в органах.

Хотя кто-то из «расстрельщиков» все же пережил это время (имеются сведения о том, что кто-то спился, кто-то повесился и т. д.). Но я знаю и такие случаи, когда люди, которым пришлось принимать участие в этих делах, в конце жизни каялись.

Владыка Сергий (ныне – митрополит Воронежский), при освящении креста на полигоне в 1994 году сказал фразу, которая меня поразила: «Здесь каждый нес свой крест – и те, кого расстреливали, и те, которые расстреливали». После этого я стал очень осторожным в суждениях. Они были такими же людьми, как и мы.

 

Елена Коровина

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru