Это странное место - Камчатка

Чтобы осознать в полноте, какая земля нам досталась в наследство, «Наследник» начинает свое большое путешествие. Маршрут странствия окончательно не определен, поэтому ждем ваших предложений. Если вы хотите, чтобы о ваших краях узнали во всех уголках России, – зовите. По письмам читателей корреспонденты журнала готовы отправиться в командировки. Мы, Бог даст, еще много где побываем, но начать решили с Востока. Причем с Дальнего. Потому как Дальним Востоком Россия не заканчивается, она с него начинается.

На посадку самолет заходил с моря. Земля все приближалась. И снежные шапки вулканов пронзительно белели под нами. Здравствуй, Камчатка! Кто здесь побывал хоть однажды, потом всю жизнь тоскует по этой земле. И многие, кто никогда не бывал, – почему-то тоже.

Теплый солнечный вечер разлит над взлетной полосой и аэропортом «Елизово». Если б мы знали! Назавтра лето внезапно кончилось. Всю следующую неделю мы изумленно поглядывали на календарь, где черным по белому красовался июль, в то время как на дворе был неудачный октябрь, – морось с холодным ветром и безнадежно туманными сумерками (тем, кто упорно хочет отменить северные льготы, настоятельно рекомендуем провести пару месяцев на Камчатке – это пройдет).

Пришлось покупать теплые вещи: прогнозы не утешали. И когда вдруг однажды во второй половине дня сквозь мокрую занавесь пробралось солнце, это вызвало такое ликование сердца, такую искреннюю благодарность Богу за нежданный подарок, какую не наскребешь в душе за две недели отдыха на курорте. Мы воспользовались подарком и отправились на океан. 

Спасибо нашему доброму провожатому – Петр Петрович все шесть километров от конечной автобуса до самого берега рассказывал: о заброшенном полигоне, о местных альпинистах, покоривших здешние вулканы, а потом поднявших на вершину Эвереста российский флаг и горсть земли из-под камчатского собора. От него же узнали о выброшенном на берег рыбацком судне, матросы которого, отметив удачный улов, проспали шторм. И о том, что лучшее средство для отпугивания медведя – женский визг. Ухо бедного животного не способно вынести таких ультразвуков (что ж, его можно понять!)

Океан... Что-то такое есть в этом слове – величественно-глубокое. Это так странно – стоять босиком на черном песке берега океана, трогать его ледяную воду и думать о том, что он – Тихий. Может быть, где-то и тихий, но здесь приходится перекрикивать шум волны, чтобы сообщить о найденном в песке панцире морского ежика.

Следующий день был наполнен не меньшей радостью. Солнце с утра заставляло жмуриться, над городом то и дело нарастал гул наконец оторвавшихся от земли застоявшихся вертолетов. Узнав в турагентстве, что в Налычевскую долину полетим в составе иностранной группы, мы вспомнили историю, которую только недавно нам рассказали. На рыбаков, пригревшихся у вечернего костерка, неожиданно вышел старый изможденный человек с рюкзаком и в туристических ботинках. Он был очень голоден, и сил на разговоры у него не было. Рыбаки накормили его и уложили спать. Проспав сутки и снова с аппетитом поужинав, человек рассказал, что он – немец, один путешествует по Камчатке и вот – заблудился. Лет с тридцати он мечтал побывать на этой земле. Неоднократно приезжая в СССР, он пытался сюда попасть, но тщетно – Камчатка была закрытой территорией. Он добрался даже до Брежнева, но и тот при личной встрече в просьбе ему отказал. И вот теперь, когда немцу уже за 80, он наконец здесь – исходил все, что было доступно, и совершенно счастлив.

Да, иностранцы сюда стремятся по-прежнему неудержимо. Интуристов здесь, пожалуй, больше, чем приезжих россиян. И немудрено. Одна вертолетная прогулка на полдня стоит от 12 до 16 тысяч с человека. А ведь до Камчатки надо еще и добраться. Для местных жителей вертолетные экскурсии – тоже роскошь. И когда мы говорили о том, что собираемся побывать в Долине гейзеров, почти всегда слышали в ответ: «Здорово! А мы там никогда не были». Впрочем, в знаменитой долине мы в этот раз так и не побывали. Но не очень расстроились. Налычевская тоже удивительно хороша.

Летим. Город остался позади. Видны краешек моря и волнистая зелень леса, на которой вращается тень от винтов вертолета. Оторвавшись от иллюминатора, спрашиваю девушку-экскурсовода: «Что это за огромные прямоугольники?» - «А, это распахали поля под картошку, думали сажать. Потом оказалось, что почва для этого не пригодна». Вот ведь всегда у нас так.

Через полчаса садимся в долине. Все располагает здесь к детской радости и благодушию. Погрузившись в целебную воду горячих естественных ванн, народ весело взирает друг на друга и восхищенно – на сверкающие снежные шапки вулканов, окруживших долину со всех сторон. Вода в эти ванны сбегает по ручью (в нем она и зимой горячая, хорошо мыть посуду) из термального источника. Возле маленького бурлящего озерца стоит табличка: «Не подходить ближе, чем на 2 метра – t воды 72 градуса». Горячий ключ бьет почти из самого центра Земли – в этом месте несрастающийся разлом, глубинная трещина в земной коре.

Конечно, о многих сложностях местной жизни мы не успели даже услышать, но почему-то верится, что все здесь переживется, может быть, потому, что главное богатство Камчатки – это ее люди.

Жили мы у одноклассницы Томы. Она приехала сюда 15 лет назад с отцом-пограничником. Родители уже вернулись на «материк», а она здесь так и осталась. Вышла замуж, родилась дочка. Тома – военнослужащая, муж Володя – рыбак. Когда мы приехали, он был еще в море, и Тома рассказывала: «Я раньше, когда он уходил в море, представляла, как один пароходик, бедный, несчастный, качается на волнах… А потом вдруг узнала, что там целый город из этих кораблей. Их там тысячи!» Вернувшись, Володя на наши долгие уговоры так и не сдался: «Не люблю я про море. Можно разговаривать о рыбалке на речке, с другом… А в море – суровые будни, я и жене не рассказываю, – чтоб зря не расстраивалась, не волновалась» .

В людях здесь странным образом сочетаются сдержанность и открытость. Они не очень-то любят рассказывать о себе. Но скрытными их не назовешь. Это, скорее, такая внутренняя собранность, вызванная условиями жизни («Природа делает людей», – услышали мы здесь однажды). И рядом с ними – не холодно. Каждая встреча – подарок, открытие, полное сердце тепла. Сколько раз здесь такое бывало: несколько часов как познакомились, а расстаешься уже с трудом. Встретятся взгляды, и – нельзя не обняться, прощаясь. И мы почему-то знаем, что даже если мы через десять лет вернемся сюда, нас встретят родные люди.

Возвращаясь поздними вечерами, мы переглядывались: «Домой?» – «Конечно, домой!» – значит, к Томе. Две недели ее дом встречал нас уютом и радостью. А ведь не виделись 15 лет, а в одном классе только год вместе и проучились!

Уже провожая нас, Тома, смеясь, приговаривала: «Вы к нам приезжайте, мы вам так рады, так рады… как Робинзон Крузо Пятнице. Каждой Пятнице рады!»

Еще столетие назад русские здесь были гостями редкими. И населяли Камчатскую землю ительмены, эвены, коряки, алеуты, ламуты. Мы не много общались с коренным населением, но те, с кем удалось встретиться, нас поразили распахнутостью души. И если они приходят к Богу, то и верят по-детски искренне. Сильное впечатление производит пение евангельской главы под бубен на ительменском в исполнении Нели Суздаловой. Мы еще расскажем о ней.

Влад – эвен, вырос в национальном поселке Анавгай, теперь живет в Петропавловске, режет по кости в мастерской «Пареньские ножи». За 2 минуты на наших глазах на кожаных ножнах из-под наконечника выжигательного аппарата появляется очень натуральный медведь. В ответ на наше удивление Влад пожимает плечами: «Да я с детства люблю рисовать, у меня мама – художница. Когда мне было лет 10-11, у меня тетрадка была специальная, я ее везде с собой носил, и все зарисовывал. И вот как-то пошли мы с отцом в тайгу. Он впереди. Смотрю – встал. А там, оказывается, мамка с медвежатами. Он мне: «Влад! Где твоя тетрадка?!» А я ее в юрте забыл. Но уйти-то я не могу, я ж их зарисовать должен! Я тогда быстро землю перед собой расчистил и веточкой стал рисовать. Потом уже за тетрадкой сбегал, в нее перерисовал. Встаю и думаю: ох ты, а если они еще не ушли?!»

Камчатка – земля молодая. И пока ты живешь здесь, силы утраиваются, проходит привычно-дремотное состояние, повышается жизненный тонус. Может, еще и потому, что на Камчатке много военных, жизнь здесь отличается определенной четкостью. Это же качество свойственно и работе Камчатской епархии (кстати, владыка Игнатий сказал, что лучшие священники получаются из военных). Игорь Александрович, руководитель епархиальной пресс-службы, мгновенно решал едва озвученные нами вопросы. Благодаря ему мы побывали на военном корабле «Орел» (об этом подробно расскажем в одном из следующих номеров), прошли на пограничном катере по Авачинской бухте, в День ВМФ попали на закрытую базу подводных лодок в поселок Рыбачий, съездили на океан… И, едва мы успели приехать, как (не без участия Игоря Александровича) три местных телеканала в подробностях рассказали о нашем журнале.

Главный собор Петропавловска высится на холме и виден со всех концов города. Это первое высотное здание в городе, исключительно сейсмостойкое, сделанное на века. Деньги на его строительство почти не выделялись, и потому строится храм силами горожан уже семь лет. Сейчас на соборе сверкают золотом купола, а ведь стояли на земле целый год – некому было поднять их. Не было ни вертолетов, ни топлива. Узнав об этом, начальник управления авиацией ФСБ Николай Гаврилов (прежде служивший на Камчатке и лично знающий владыку Игнатия), специально прилетел из Москвы. В самолете привез вертолет. И когда стали поднимать купола, собрался весь город: все балконы были облеплены, машины остановились, люди высыпали на дорогу. За эти годы горожане – главные спонсоры строительства – прикипели душой к собору и теперь переживали: кто молился, кто плакал, кто тихо радовался...

Крест поставили на следующий день. И в этот момент серое ноябрьское небо раздвинуло тучи, пропустив поток света, в котором крест засверкал на весь город. И снова все затянулось.

За последние годы сюда с материка несколько раз приезжали миссионерские группы. И несмотря на решительный настрой и старания, их деятельность на Камчатке практически сводилась к нулю. Ведь миссионеры обычно ездят по поселкам, в которых священники либо вообще никогда не бывали и люди не крещены и не венчаны, либо бывают раз в несколько лет; на Камчатке же таких поселков просто нет. В каждом населенном пункте действует свой приход. Для того чтобы основать приходы, священники во главе с владыкой совершили несколько больших многонедельных экспедиций по полуострову. Останавливаясь в поселках, собирали сельский сход, беседовали с людьми, служили, молились, предлагали создать приход, разъясняли им церковные правила, оставляли соответствующую литературу и ехали дальше. Думали, что эта идея не увенчается успехом. Но все эти приходы до сих пор живут, пополняясь новыми прихожанами. Для них разработали специальные чины, которые они совершают сами. А священник приезжает два–три раза в год.

Жизнь у батюшек на Камчатке несладкая. Очень многие приезжали сюда, хотели остаться, но не выдерживали. Монахов здесь мало, почти все священники – семейные люди. А большая часть приходов (всего их 43) не в состоянии прокормить священника. Поэтому живут и служат батюшки в крупных населенных пунктах. А на приходах, к которым приписаны, служат вахтовым методом, добираясь до них вертолетом. Билеты-то дорогие – от поселка до поселка не дешевле, чем от Москвы до Камчатки, хорошо, что выручают «Камчатские авиалинии» – батюшек доставляют бесплатно.

Общаясь с самыми разными людьми, мы заметили, что священников за глаза тут почти не называют по имени (не потому, что не знают). Чаще говорят просто – отец: «Пойду к отцу», «Отец помолился», «И тогда к нам пришел отец». И даже в этом проявляется непривычная для нас близость людей, живущих на краю света.

Да, действительно, все здесь заметно ближе друг другу. Ну скажите, где вы еще увидите немолодого владыку, прыгающего с парашютом со своей «молодежкой»? На наш вопрос, почему он благословил ребят на это, владыка ответил: «Я считаю, что каждый православный парень должен быть воином в самом хорошем смысле этого слова. А воин формируется не только благодаря чтению соответствующей литературы и молитве, но и вполне конкретными физическими действиями. В том числе и экстремальными. Не страшно заниматься экстремальными видами спорта, страшно, когда это занятие приводит к укреплению самости и гордыни. Но если человек правильно ориентирован, он из этого извлечет пользу. Если нет, получит вред от чего угодно».

Когда мы спросили владыку Игнатия, чем можно помочь Камчатской епархии, он ответил: «Людьми. Если есть желание сделать что-то полезное – приезжайте, будем рады, просто счастливы. Нужно только предварительно созвониться».

А ведь и правда – приезжайте! Вас окунут в горячие ванны Паратунки, дадут хорошенько выспаться, чтобы организм акклиматизировался. Но потом от души загрузят работой – здесь не привыкли долго раскачиваться!

А перед нами – снова взлетная полоса. Остается рассеянно обводить глазами вулканы и сопки, силясь запомнить. И теребить в кармане упаковку таблеток от укачивания, у которых главный побочный эффект – тошнота.

Вылет 4 августа в 12.00. Прилет в Москву – 4 августа в 12.00. 9 часов летит самолет, покрывая девятичасовую разницу во времени. Это так странно – ты успеваешь поспать, почитать, пообедать, поужинать – а все еще летишь над Россией. Погода отличная. Видимость – тоже. Внизу на наших глазах разворачивается карта России. Смотри: кажется, поселок. Что ты! Это же Якутск. Да, похоже, – во все стороны разбегаются нитки дорог. Взгляд ищет привычного продолжения: сейчас они встретятся с другими, переплетутся… Но их словно неровно подрезали ножницами – дороги ведут в никуда. И долго потом – никаких городов и дорог. Только серыми лентами тянутся реки – Лена, Енисей, Обь… Урал мы проспали. Проснувшись, снова угадывали реки и города. В Шереметьево самолет плюхнулся несколько неуклюже, его повело в сторону, но экипаж справился, и махина стремительно понеслась-таки в нужном направлении. Напряженная тишина в салоне взорвалась бурными аплодисментами... «Командир корабля и экипаж прощаются с вами"...

                                                                                                                                                                                                      Анатолий Зырянов