Книги про выбор

ЖЕНИТЬБА

Николай Гоголь

 

…Право, такое затруднение -- выбор! Если бы еще один, два человека, а то четыре. Как хочешь, так и выбирай. Никанор Иванович недурен, хотя, конечно, худощав; Иван Кузьмич тоже недурен. Да если сказать правду. Иван Павлович тоже хоть и толст, а ведь очень видный мужчина. Прошу покорно, как тут быть? Балтазар Балтазарыч опять мужчина с достоинствами. Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмина, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича -- я бы тогда тотчас же решилась. А теперь   поди подумай! просто голова даже стала болеть. Я думаю, лучше всего кинуть жребий. Положиться во всем на волю Божию: кто выкинется, тот и муж. Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет, что будет.

 

Читатели и зрители Гоголя обычно делятся на два разряда. Одни весело хохочут над его незадачливыми героями, сразу узнавая в них черты своих родственников и знакомых. Другие, поумнее, узнают себя и… обижаются. В самом деле, как автор может издеваться над людьми, которым и так тяжело? Но ведь все свои пьесы и повести Гоголь написал о себе. Это он сходил с ума от незначительной должности в департаменте, это его постоянно поднимали на смех сослуживцы, это он так и не смог жениться… Он не насмехается, а предупреждает нас об опасностях жизни. Но мы не слышим.

 

Подробнее…

http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0080.shtml

http://video.mail.ru/mail/mveronicas/459/1609.html

http://rus-drama.ru/publications/103-2001-07-08.html

 

ДНИ

Василий Шульгин

 

...– Ну, а еще что надо? – спросил я Керенского.

– Ну, еще там, – он мальчишески, легкомысленно и - весело махнул рукой, – свобод немножко. Ну там печати, собраний и прочее такое…

– И это все?

– Все пока… Но спешите… спешите…

Куда спешить? Я чувствовал их, моих товарищей по блоку, и себя. Мы были рождены и воспитаны, чтобы под крылышком власти хвалить ее или порицать. Мы способны были, в крайнем случае, безболезненно пересесть с депутатских кресел на министерские скамьи… под условием, чтобы императорский караул охранял нас. Но перед возможным падением власти, перед бездонной пропастью этого обвала – у нас кружилась голова и немело сердце.

Бессилие смотрело на меня из-за белых колонн Таврического дворца. И был этот взгляд презрителен до ужаса…

 

Почти сто лет на этой книге лежит какое-то заклятье. Вместо того, чтобы спокойно рассказывать о прошлом, она снова и снова с завораживающими душу подробностями описывает настоящее. Политические мемуары начала ХХ века так горько и точно изображают мечты и планы «лучших умов России», как будто, предсказывают наше ближайшее будущее. Будущее людей, вечно «хотевших, как лучше». Будущее, которое можно не выбирать, если иметь мужество взглянуть на самих себя выплаканными от поздних прозрений глазами предшественников.

 

Подробнее…

http://lib.rus.ec/b/101339

http://youtu.be/sl6Pv71Jx7A

 

Иван Лопатин