Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Город, где есть все

№ 24, тема Дело, рубрика Родина

– Еду в Ханты-Мансийск.

– Зачем тебе туда? Это же Сибирь, тайга, глушь…

– Хм... Это самый богатый город в России.

– М-да? А Москва?

– Москва по сравнению с ним отдыхает.

– А там хоть что?

– Там – всё.

Самолет пошел на посадку. Смотрю в окно. До этого внизу висели сквозные облака, – словно мелкие клочки ваты. Теперь – бескрайняя равнина ржаво-кофейного цвета (это тундра?) и, – словно осколки большого зеркала, – озера, сплошные озера, крошечные и огромные, узкие и широкие, круглые, овальные, всех форм и размеров. Вода в них застыла тяжелым серым пластом. Пролетаем еще немного, и я вижу бело-стальной блеск на озерах, подернутых льдом. Наконец, вижу леса, ровную просеку, одиночные деревца, как клочки шерсти, раскиданные по желтому фону. Сибирь!

Время – на два часа вперед. Неужели сегодня я лягу спать пораньше? Встречает меня красавица-северянка, которую я сразу окрестила Сольвейг. Высокая, тонкая светлоглазая блондинка, строгие черты лица. Зовут Сольвейг, однако, Ксюшей.

– Садись вперед, город посмотришь, – распоряжается Ксюша.

Ханты-Мансийск – городок маленький, камерный, но такой новенький, чистый и благоустроенный! Разноцветные дома с фигурными и скошенными крышами, конусообразные здания... Торговый центр – в форме стеклянного чума. Новенький сиреневый дом в больших снежинках – детский сад. Нарядные юные мамы, нарядные дети в нарядных колясках. Веселый город. Во всем чувствуется достаток и довольство.

Проезжаем огромный транспарант: «Югра – черное золото России. 9 миллиардов тонн нефти в год». И рядом: «Богатство Югры – это дети» – и фотографии пухлощеких маленьких северян. Сегодня Ханты-Мансийск не только центр нефтяного края, – это центр деловой активности, большого спорта, национальной культуры. Здесь – один из лучших в России Центр для одаренных детей Севера, Биатлонный Центр международного уровня.

В гостиничном номере выкидываю из чемодана вещи, подключаю ноутбук и успеваю переодеться. Все. Можно спускаться вниз, Сольвейг заедет через пять минут. Едем в храм.

На самом высоком склоне Ханты-Мансийска – храм в честь Воскресения Христова. Кажется, ничуть не уступает храму Христа Спасителя. К собору ведут исполинские ступени. Приходящих встречают бронзовые святые Кирилл и Мефодий.

На ступенях, ведущих к собору – десять исполинских книг, на страницах которых выбиты десять заповедей. Чувствуешь себя маленьким человечишкой. Читаю огромные буквы: «Не убивай», – и пробирает до внутренней дрожи.

Внутри собора празднично и уютно. Идет служба. Дети чинно сидят на ступеньках, которые ведут в гардероб. Много молодых пар, открытых, свежих лиц. Мужчины и женщины красиво, хорошо одеты, головы женщин и девочек (даже совсем маленьких) обязательно покрыты. Откровенно любуюсь.

Прогулка по вечернему городу. Специально захожу в магазин. Да-а-а, в Москве-то продукты стоят намного дешевле. Зато здесь уступают дорогу пешеходам! Стоит только подойти к дороге, – машины останавливаются как вкопанные.

Мемориал Славы, Парк Победы в центре города. Имена 3494-х жителей Самаровского района и г. Ханты-Мансийска, не вернувшихся с войны. Парк засажен березами. Молчим вместе с ними.

Главное – диалог

Весь день провожу на Кирилло-Мефодиевских чтениях. Знакомлюсь с настоятелем прихода храма в честь иконы Божией Матери «Знамение» – протоиереем Сергием Кравцовым. Он увлеченно рассказывает о молодежном служении в приходе.

– Раз в неделю наши священники проводят в Югорском университете беседы со студентами-филологами. У нас сложились хорошие отношения. В первый раз мы с ребятами поговорили обо всем довольно пространно. Потом я специально узнавал, что студентам интересно, собрал вопросы и выделил направления: семья, поиск своей половинки, сравнительное богословие (многих студентов интересовали различия между православием и католицизмом) и другие. Были и интересные вечера, посвященные семье. Главное, конечно, при работе с молодежью – не монолог, а диалог. И чтобы было не нудно, не натянуто, а интересно. Где-то отвлечешься, где-то пошутишь. Мы сближались, общались. Кто-то из ребят потом приходил в храм.

Есть у нас и рок-клуб, раньше его создатели, гитаристы, были подпольщиками. Мы их пригласили на фестиваль военно-патриотической песни. Сначала я познакомился с молодым музыкантом, гитаристом Антоном. А он потом и друзей привел. Посидели, выбрали с ним песни со смыслом. Что-то взяли у БГ, у Шевчука, у Кинчева. И устроили рок-концерт. Ребята афиши сделали, хорошо получилось. Музыка – потрясающее средство по силе воздействия. Через нее можно многое донести, помочь осмыслить.

Еще у нас в приходе очень развита противоабортная деятельность. Каждый день кто-то из наших священников идет в женскую консультацию, надевает халат на рясу и садится в кабинете. У женщины, пришедшей на аборт, есть так называемый «обходной лист», с которым она обходит специалистов, – и среди них священник. Он и объяснит что-то, и на вопросы ответит, помощь предложит. У нас есть коляски, кроватки, детская одежда, – мы можем помочь и материально.

Проходила у нас и интересная выставка – «Молчаливая революция». На стендах были размещены фото – стадии развития ребенка в утробе. И была особая комнатка за занавеской. Там на столике лежали инструменты, которыми делают аборт. Молодежь приходила расслабленная, а уходила напряженная, выражение лиц менялось. У нас от выставки осталась книга отзывов, где ребята писали: «Почему от нас это скрывают?!», «Почему я раньше этого не знал?».

Город

Едем с Юлей в гостиницу «Югорская долина». Живописнейшее место – равнины, пологие горы со снежными шапками, густой лес, звенящий морозный воздух, на небо больно смотреть – синева режет глаза. Я начинаю понимать, почему для проведения саммита ЕС выбрали этот город.

– Я здесь работала во время подготовки к саммиту. О-о-о, мы сутками сидели на работе, я дома не появлялась. Зато иностранные гости были в восторге. Ну конечно! Обычно они в тисках города: небоскребы, конференции… А здесь – небо, простор, тайга… Они жили в этих домиках, в лесу. Медведева спросили: «И много в России таких прекрасных уголков?» – «Много, Россия – большая».

У нас очень прогрессивный регион. Все, что внедряет президент, все его программы здесь очень быстро реализуются, – по пути рассказывает мне Юля.

У берега Иртыша ветер еще более резкий, сбивает с ног. А вид открывается потрясающий: на серую спокойную воду, бесконечные равнины цвета мокрого песка с редкими деревцами. Глаза слезятся и леденеют руки. Едем вдоль Иртыша, и вдруг из-за поворота, наперерез автостраде, выходит… группа мамонтов. Спасительная мысль, что гиганты сделаны из бронзы, приходит не сразу. Тысячи лет назад здесь жили настоящие мамонты. Их кости до сих пор находят в пойме реки Иртыш.

«Сначала была сказка».

Так называлась одна из книг, которой я зачитывалась в детстве. Книгу я брала из школьной библиотеки. Никто никогда не читал ее, кроме меня, и формуляр был исписан одной моей фамилией. Чем меня так очаровала история о детстве бедного мансийского мальчика-сироты? Может, тем, что написана была искренне и пронзительно... Я помнила наизусть стихи и целые абзацы из этой книги. Я прекрасно разбиралась в божествах мансийской мифологии, ясно представляла себе Мир-Суснэ-Хума, Мисне, Танварп-экву… А как меня радовал постоянный герой сказок, рассказанных дедушкой мальчика, – смелый Эква-пыгрись! Глухая тайга, охота, полярная ночь, непередаваемый колорит Севера…

Думала ли я когда-нибудь, что встречусь с тем самым мансийским мальчиком, чью книгу зачитывала в детстве до дыр? Теперь в моей книжке красуется надпись: «Елене, у которой оказалась книга автора. Спасибо за Волшебство! Юван Шесталов».

Ну, это еще кто кого должен благодарить за волшебство…

Студенты

В два часа у меня встреча со студентами-журналистами Югорского государственного университета. Студенческий городок – как отдельное государство… За некоторыми окнами на улице висят набитые чем-то пакеты.

– Это холодильники?

– Ага. Сначала встречаюсь с профессором Александром Николаевичем Семеновым, заведующим кафедрой журналистики и литературы. Он охотно рассказывает:

– Всего шесть лет назад университета здесь не было. Но этот город – бурно развивающийся. Мне очень нравится Ханты-Мансийск. В нем уютно, приятно жить. Я побывал во многих городах, от Южно-Сахалинска до Риги. Приходилось там работать, жить, учиться. А на Севере живу уже одиннадцать лет. У нас есть такое понятие как «региональный патриотизм», и я думаю, человек, который не любит место, где он живет – опасный человек. Он может не любить чиновников, политиков, но сам город, природу – таежную, северную – не любить невозможно. У нас люди этим отличаются. Есть ощущение, что мы здесь существуем в особых условиях, и мы гордимся своим округом.

– Вы работаете со студентами. Какой он, современный молодой человек?

– Вы знаете, молодежь очень разная. Всегда есть бездельники, которые надеются, что мама с папой их прокормят, устроят, заплатят. А есть очень хорошие студенты, которые сразу начинают учиться, с первого курса видно: человек пришел за знаниями. Взять хотя бы наш четвертый курс журфака – там почти все уже работают в СМИ. Пятый курс – работают все. Нам тут звонили недавно, просили: «Дайте нам парочку студентов, мы хотим создать пресс-центр». Я отвечал: «Некого. У нас все заняты, все работают».

А вообще это поколение, если его сравнивать с моим, – честнее. Мы воспитывались в двойных стандартах. На собраниях комсомола мы говорили одно, а на кухне и в студенческой курилке – совершенно другое. Я знал человека, который был вторым секретарем ЦК комсомола Латвии по идеологии. Сегодня он руководит самой фашистской партией Латвии. Вот результат двойных стандартов. Слава Богу, что у нас сейчас другое время. Хотя, разумеется, у современных студентов свои сложности. Но они умеют отстаивать свою точку зрения. И говорят то, что есть, и я им за это благодарен. Даже когда студенты говорят то, что мне не нравится. Среди них намного меньше тех, кто носит камень за пазухой.

– Чего, на ваш взгляд, недостает нынешнему студенту?

– Внутренней культуры, образованности. Да и не только им, впрочем. Вот смотрю я телевизор. Корреспондент НТВ рассказывает о том, что в декабре 1941 года немецкие офицеры вот с этого места рассматривали в бинокли сталинские высотки. Видимо, он забыл, что в декабре 41-го сталинских высоток не было еще и в проекте. Первые из них построены в 47-м году. Позор. Или когда Ахмадуллину в титрах называют Аленой. Это тоже показатель культуры. Большая ошибка – рассказывать о том, о чем нет достаточных знаний, не имея представления о родной истории, родной литературе, – о них писать. Одно радует – есть к чему стремиться.

Студенты про Александра Николаевича сказали: «Строгий, но классный! Если что – за нас горой!».

Подхожу к аудитории, полной народу. Там меня ждут. Стою около, в ожидании преподавателя. Мимо проходит девушка. Кивает мне, принимая меня за студентку:

– Прикольные ботинки и сережки.

– Мне тоже нравятся.

Меня представляют (о ужас!) по имени-отчеству. Как хорошо, что я остаюсь один на один со студентами!

– Предупреждаю сразу: обращайтесь ко мне на «ты». Я тоже студентка, и даже с хвостами. И я впадаю в ступор, когда меня называют по имени-отчеству.

Студенты шумят, веселятся. Целую пару болтаем с ними об учебе, журнале, о Москве и Ханты-Мансийске, о профессии журналиста, о прошлом и будущем…

Я – оттуда

Каждый день я прошусь в Самаровский чугас – кедрово-еловый массив, покрывающий Ханты-Мансийские холмы. Мои провожатые искренне удивляются:

– Да зачем он тебе? Это же лес обычный.

– Обычный?! В Москве такого нет.

– А-а. Ты же оттуда…

Да, я оттуда. Где много всего хорошего, но вот такого леса, – где хочется стоять и слушать тишину целую вечность, – нет.

– Ну вот тебе и чугас. Ты же хотела…

Белки летают (не прыгают!) с ветки на ветку. Поднимаемся по лестнице наверх. Один, без конца и края, – лес, – словно и нет поблизости города. Кроны деревьев упираются в небо. На минутку остаюсь одна в сумеречной тишине. Запах мокрой ели отрезвляет, успокаивает и хочется брести и брести вглубь леса и ни о чем не думать…

Здесь, в лесу, по инициативе писателей Ювана Шесталова и Еремея Айпина был основан этнографический музей под открытым небом – Торум Маа. Смотрим, пока не стемнело, летний дом, хозяйственные и охотничьи лабазы, навес-коптильню, хлебную печь, родильный домик (рожениц отселяли отдельно, и рожали они в одиночестве)… Снова мелькает посеревшая к зиме белка. Вспоминаю книгу Шесталова. Охотники попадали стрелой белке в глаз, чтобы не портить шкурку.

Мой провожатый рассказывает про своего друга:

– Охотник он необыкновенный. Из Березовского района. Охотится в тайге – на соболя, медведя. Может имитировать голоса животных… Я сам видел: они боятся, но подходят.

Сургут

Едем с Леной в Сургут. Тонкие чахоточные деревца и трава – темно-желтая, как солома. Заливные луга, болотистая почва. Видимо, то, что я видела из самолета. Зато клюквы много.

– Природа у нас, конечно, в городе хилая из-за воды и разлива нефти… – вздыхает Лена.

Проезжаем поклонные кресты. На одном надпись: «Господи, спаси и сохрани Россию».

На протяжении нескольких веков основу хозяйственной жизни этого города составляли охота, рыболовство, торговля. В XVIII веке императрицей Екатериной II был утвержден герб города, на котором изображена черно-бурая лисица, символизирующая главное в то время богатство края – пушной промысел. Название города, по одной из версий, происходит от слов ханты «сур» (рыба) и «гут» (яма). По другой версии, в переводе с хантыйского «сургут» – «рыбное место». Кстати о рыбе. Заходим в магазин. Муксун – самая знаменитая и дорогая рыба этих краев – «царская» (меня ею здесь угощали несколько раз). Цены в магазине тоже «царские».

В машине работает радио «Ретро Сургут». Слушаю новости: в Сургуте открывают украинское кафе. Требуется кровь для пациентки с лейкозом. Впервые слышу, чтоб информацию социального характера объявляли по радио.

В Сургутском университете (СурГУ) знакомлюсь со старшим преподавателем кафедры теологии – иереем Антонием Исаковым. Он переживает за Сургут:

– Здесь я уже пять лет. Город наш не бедный и очень разный. По северным меркам он достаточно крупный, с большими амбициями и претензиями (особенно у молодежи), правда, не всем их удается реализовать. Наш округ является донором России, и в большинстве своем люди на территории Югры – самодостаточные. Молодежь привыкает к хорошим заработкам родителей и часто думает: закончу институт, пойду работать – буду зарабатывать как отец. В реальности же нужно два-три года проработать за гораздо более скромные средства. Так что этот снобизм и амбиции молодежь сильно портят. Часто спрашиваю: «Ну, а чего ты хочешь? Цель жизни твоей какова?» – «Вот то-то и вот это…» – «Но это задача на два-три года. Не всю ведь жизнь этого добиваться? Какой у тебя девиз? “Бери от жизни все” – так?» – «Вроде не так...» – «”Ешь, пей, веселись, потому что завтра умрешь?”» – «Нет...»

И стоит молодежь перед этим выбором, который постоянно оттягивает. Как у блаженного Августина: «Господи, спаси меня! Но только не сейчас».

До свидания, Север!

Впереди еще Нефтеюганск. Там мне расскажут про черное золото. Понимаю, что мало чего успела… Щедрый край, приветливые северяне...

P.S. Прошел почти месяц, а я все так же строчу длинные письма в далекие северные города, где у меня появились новые друзья.

 

Справка

Ханты-Мансийский автономный округ расположен в Западной Сибири. На правом берегу могучего Иртыша, в двадцати километрах от места слияния двух крупнейших рек Сибири – Иртыша и Оби. Округ расположен в зоне северной и средней тайги. Леса занимают около 1/3 территории.

Елена Коровина

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru