Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Фенол фталеиновый – через час малиновый!

№ 46, тема Протест, рубрика Профессия

 

Женщина и наука – совместимы ли? И если да, то насколько? О буднях и праздниках научной и личной жизни я беседую с кандидатом фармацевтических наук старшим научным сотрудником РАМН Татьяной Напалко.

 

Татьяна, что Вас привело в науку?

Мечта. Мечтала с детства. Первый раз я познакомилась с человеком науки, когда была маленькая, лет шести. Моя мама работала в то время в Центре радиологии лаборантом-исследователем. Помню, как оказалась у нее на работе. Сижу за столом и рисую всякие закорючки. И вдруг заходит очень представительный, осанистый мужчина за какими-то бумагами. Все, когда он зашел, встали. Это был заведующий лабораторией медицинского отделения и нынешний директор этого центра академик Анатолий Фёдорович Цып. Даже тогда мне очень запомнился его внешний вид, интеллигентность, манера беседовать. И мне захотелось чего-то похожего. Потом я выросла и захотела стать учителем. Сначала – учителем начальной школы, потом – учителем биологии. А когда в первый раз зашла в кабинет химии и вдохнула запах химического кабинета – поняла, что хочу связать свою жизнь с химией. После школы поступила на химический факультет в Московский педагогический государственный университет (МГПУ) имени Ленина. Потом пришла работать в свой родной Институт радиологии.

 

А почему химия так заинтересовала?

Понимаете, я тогда жила чувствами и эмоциями, и мне в химии очень понравилось превращение. В прозрачный стакан с водой, вроде бы, капают такую же воду, а жидкость становится малиновой. Казалось бы, чудо! Но за этим чудом стоят вполне объясняемые вещи. Жидкость в стакане – это щелочь, а прозрачное вещество, которое капали, – это индикатор. А щелочь при попадании этого индикатора краснеет, становится малиновой… Так и запомнился на всю жизнь школьный стишок: «Фенол фталеиновый – через час малиновый». Моим любимым чтивом еще в школе был журнал «Химия и жизнь». А самым счастливым был день, когда я поступала на химфак и первый, решающий экзамен по химии сдала на 10 из 10-ти. Двухчасовой дороги до Обнинска я не заметила, это было какое-то сжатие времени, это была минута или секунда.   

Наука для меня всегда была интересна тем, что, когда ею занимаешься, попадаешь в какой-то особый мир, где отсутствует время. Там идет свое время, и, пребывая в нем, забываешь о нынешнем, и от многих проблем в жизни просто уходишь.

 

Кто-то забывается в искусстве, кто-то – в науке…

Наука – тоже искусство. Произнося слово «химия», я улыбаюсь. Это нельзя передать, это как «Лунная соната» Бетховена, как «Мазурка» Шопена...

 

С музыкой тоже ладите?

Люблю ее. Люблю слушать классику и играть на фортепиано. Окончила в 1994 г. музыкальную школу Обнинска, а позже, будучи уже студенткой МПГУ, окончила музыкальное отделение открытого факультета культуры, получив дополнительную специальность – «Руководитель внеклассного музыкального коллектива».

 

Один мой знакомый физик сказал: «Женщины в науке – это нонсенс, у них совсем иной склад ума, они не должны этим заниматься»…

Сколько людей, столько и мнений. Доля правды в его словах, наверное, есть. Например, в тот период, когда я писала диссертацию, я была полностью выключена из обычной жизни. Может быть, у кого-то получалось по-другому. У меня так не получалось. Получалось: с 9-ти до 16-ти – пробирки, колбы, идет эксперимент, а с 16-ти до полуночи, а может быть, и позже, идет подсчет результатов, сопоставление фактов, сравнение с зарубежной литературой... Утром снова – как часы – в лабораторию… Если бы у меня появилась сначала семья, не знаю, была ли у меня бы тогда диссертация… Опять же, возможно, у кого-то получается и то, и другое. Но те пять полноценных лет, которые я занималась именно своей темой, у меня не было никаких забот. Даже часть домашних дел мама молча взяла на себя.

 

А тема диссертации какая у Вас была?

«Разработка методов и методик контроля качества нового отечественного радиофармпрепарата “…” для радионуклеидной диагностики костной патологии».

 

И в чем заключается Ваша работа?

Одна из основных задач нашей группы – разработать надежные методики, а именно – точные и воспроизводимые, чтобы, где бы эти методики ни применяли – в Обнинске, в Казани, в Москве, – они работали везде, на любом реактиве, в любой колбе.

 

Я знаю, Ваш профиль – препараты для лечения и диагностики онкологических заболеваний.

Да. Вообще, радиофармацевтические препараты делятся на две большие группы: диагностические и терапевтические. Терапевтические – те, которыми лечат. Диагностические – те, которыми диагностируют, что конкретно и где. Диагностические препараты у нас, в основном, идут на радиоактивном технеции 99-м. А терапевтические – это препараты на основе рения 188-го. Технеций 99-й очень удобен, его период полураспада 6 часов. Это значит – изначально его активность одна, а через 6 часов останется уже половина от этой активности. А еще через 6 часов активность полностью пропадет. Это очень удобно для диагностики.

Препарат, меченный этим соединением, вводится внутривенно пациенту. На определенном приборе – селекционном счетчике – виден весь скелет, и можно определить, где конкретно метастазы, в каком органе, в каком участке кости. Это намного лучше, информативнее и безопаснее, чем рентген.

 

В целом сам Институт радиологии какую-то глобальную цель перед собой ставит?

Да. Хотят ввести проект по инициативе руководителей трех основных институтов, чтобы создать центр ядерной медицины и радиофармацевтики, где будут производиться несколько диагностических препаратов. Они будут полностью покрывать потребности российских клиник в радиофармацевтических препаратах. То есть за границей покупать ничего не придется – будем пользоваться уже своими наработками, своими технологиями.

 

Опыты с этими препаратами сначала проводятся на животных?

Обязательно. Те препараты, которыми мы занимаемся, прошли только доклинические испытания, только на животных – это мыши, крысы и кролики. А клинические испытания – это когда препараты настолько проверены, что уже идут в клинику, и их используют, смотрят, как они работают, нет ли побочных эффектов, противопоказаний именно для людей. Сейчас готовятся документы, чтобы перейти на следующий этап.

 

Как Вы считаете, это какой-то определенный тип женщин, которые идут в науку?

Сложно сказать… Россия гордится Софьей Ковалевской, Польша – Марией Склодовской, которая стала Кюри… На мой взгляд, когда занимаешься тем, что любишь, всё будет получаться в свои определенные сроки, и даже у мужчин, которые рядом, претензий не будет. Всё будешь успевать. И чем проще, смиреннее относишься к какой-то задаче, тем лучше всё получается. Это моя работа, любимая работа, и я никогда не слышала и не услышу по этому поводу недовольства от своей семьи.

 

И ни разу не было таких ситуаций, когда хотелось уйти, всё бросить?

Конечно, были. Это рабочая обстановка. Но я уже заметила: как только мне хочется всё это бросить и сказать: «Хватит!» – значит, где-то дня через три будет новая спираль озарения, и всё начнется сначала. Это закономерно. Любое обрабатывание материала – это переход количества в качество. Не получается, но если это идет упорядоченно и системно, то всё равно это выльется во что-то хорошее, в какой-то объем труда. И еще, конечно же, без помощи тоже не обойтись.

             

Без чьей помощи?

Счастье молодого аспиранта, который хочет остаться в науке, – когда он находит себе учителя, авторитета, наставника – личность, которая будет направлять соискателя в нужное русло. Потому что без такого человека очень сложно, – барахтаешься сам по себе. И если молодому исследователю встречается такой человек, то это – судьбоносный поворот.

 

Татьяна, Вы недавно вышли замуж… Ваша научная жизнь изменилась?

Пока особых изменений не наблюдаю, всё как-то органично… Очень многие из моих подруг, первые студентки факультета, с красными дипломами, оставляли науку из-за рождения ребенка. И это вполне естественно. Когда у женщины появляется ребенок, у нее появляются и другие ценности, она уже живет другими радостями. В моей жизни по-другому сложилось.

Муж работает со мной же в лаборатории, только у него другая тематика. Мы работали в лаборатории вместе уже 8 лет, но недавно поняли, что друг для друга значим… Мне с мужем очень повезло, он понимает всё – сам «человек науки». А дома, рядом с мужем, я забываю, что я кандидат наук.

Всё было так сдержанно, не могу сказать – «голову унесло». Свадьба у нас была камерная, маленькая, присутствовали только родители и братья с моей и с его стороны. Но было душевно, весело.

Есть у Визбора в одной песне такие слова: «Чтоб протекали ваши дни, как у Кюри с его Мари, хотя бы как у Бойля с Мариоттом». Вот нам ее на свадьбе спели – очень даже к месту.

 

 

Беседовала Елена КОРОВИНА

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru