Точки сборки, клиповое мышление, и как мир становится мирком

 

 

Протоиерей Максим Первозванский: Так уж получилось, что в ходе работы над номером, который первоначально задумывался как «война и мир», стало понятно, что мы должны говорить и о мире в контексте географии и о мире как о состоянии не войны. Дело в том, что изначально человеку дан мир как некая целостность. Где-то мне встречался такой образ, что Бог дает человеку эту жизнь, этот мир как яблоко: вот, возьми, ешь, насладись им в целостной гармонии.

 

Наталья Зырянова: А Бог по-прежнему нам дает этот мир целостным, или в наше время он дается нам уже в раздробленном состоянии? Или мы просто не видим целостности, которая в нем есть?

 

Протоиерей Максим Первозванский: То, что мы получаем сейчас, – это мир после первородного греха. В современном мире происходит постоянное дробление и отчуждение. И даже миры одного и того же человека в течение даже одного дня постоянно дробятся. Есть семья, которая может быть совершенно не связана с работой. И ни то, ни другое не связанно с тем, что человек видит по телевизору. То есть он живет в совершенно разных мирах. Безусловно, мы находимся не в раю, но в общем в этой жизни мы призваны стремиться к той целостности, которую дает нам Господь.

 

Наташа: А что нам может помочь в нашей раздерганной жизни увидеть эту целостность и начать к ней стремиться? Где эта точка сборки каждого индивидуального мира?

 

Протоиерей Максим Первозванский: На мой взгляд, в современном мире это может быть семья. Смотрите, интересный пример: XX век – это век нуклеарной семьи: мама, папа и двое детишек. При этом мы понимаем, что человечество до этого тысячелетия жило в большой, многопоколенной патриархальной семье. А сегодня кризис семьи уже таков, что в 2010 году, по официальной статистике, на сто браков было 85 разводов. Мы видим, что даже обычная нуклеарная семья, не говоря уже про большую патриархальную, находится не то что в кризисе, а в полном развале, в состоянии катастрофы. Но, если сейчас пара, собирающаяся пожениться, спросит любого священника: «Как лучше жить после свадьбы – с родителями или отдельно?» – он ответит: «Конечно, отдельно».

 

Наташа: Получается, что новосозданная маленькая семья – это вообще настолько хрупкое создание, что, собственно, ради ее сохранения и нужно отселиться?

 

Протоиерей Максим Первозванский: Да. Но это не значит, что нуклеарная семья лучше большой многопоколенной семьи, конечно, нет, и в идеале, построив свою маленькую семью, ты должен стремиться увеличить эту связанность любовью и со старшим поколением, и с поколением своих детей, внуков и так далее.

 

Василий Пичугин: Вторая точка сборки, на мой взгляд, – это образование. Но в настоящих условиях оно тоже каким-то образом должно восполняться, по возможности, в семье. Потому что в школе нам предлагают систему знаний, умений и навыков, которые в единый и целостный мир не собираются. Это касается и работы, и отдыха, это много чего касается.

 

Наташа: А в образовании какая задача у человека – сформировать собственное мировоззрение и утвердиться в нем?

 

Василий Пичугин: Да. Создать некую целостную картину. Но мировоззрение – это не что-то навсегда жестко скрепленное, это всё-таки неидеологическая конструкция, это некая система понимания, способов понимания и восприятия мира: кто ты, где ты, зачем ты и так далее. И понятно, что она может и будет обязательно у нормального человека с течением жизни изменяться, корректироваться. Если вслушаться в слово «мировоззрение», то получится: на мир нужно воззреть. А как ты можешь на него воззреть? Только в том случае, если у тебя есть позиция. Если ты не зафиксировал свою позицию, мировоззрения у тебя не будет. Правда, позиция – это вещь динамическая, мы прекрасно знаем, что она может меняться в зависимости от того, 25 нам лет или 60. Да и мир вокруг меняется. Но свою позицию всё равно очень важно осознать, отрефлексировать. Каждый человек выстраивает свой собственный мир. В чем опасность нашего времени: громадное количество миров, которые хотят увести тебя из темы строительства своего мира. Ты можешь погрузиться в кучу различных миров, потому что в массовой культуре тебе внушают, что есть куча разных тебя. Есть параллельные миры, где есть такой же ты. И получается иллюзия, развоплощение. На самом деле это энтропия. Тебя всё время провоцируют, чтобы ты, вместо того чтобы выстраивать свой собственный мир, включился в кучу всевозможных миров.

Есть шикарнейший термин: клиповое мышление. В чем его особенность? Человек с таким мышлением не может увидеть мир в некой целостности, у него есть несколько разных образов, разных миров, которые его раздирают на части, заставляют человека идти за тем образом, который ему предлагают. Это клиповое сознание формируется еще у младших школьников, у детсадовцев и потом развивается в такой набор разных способов восприятия мира.

 

Лидия Сычева: По-моему, диагноз поставлен очень точно. Но кроме этого необходимо и соответствующее лечение. Открытие клипового восприятия мира было сделано еще в 60-е годы в Новосибирском академгородке. Есть и методика борьбы с этой бедой – более 1000 школ в России работают по системе, разработанной профессором Владимиром Филипповичем Базарным. К сожалению, наше образовательное ведомство недостаточно поддерживает эту действительно передовую и инновационную методику. Почему? Потому что и многие родители, и государство перед учителями и директорами ставят задачи по обеспечению комфортного пребывания ребенка в школе. А под знаниями зачастую понимают информацию по разным предметам. В результате мы получаем на выходе «фаршированные головы», лишенные цельности восприятия. А это действительно ключевой вопрос.

 

Протоиерей Максим Первозванский: Что предлагает профессор Базарный? В двух словах – в чем методика?

 

Лидия Сычева: Смысл предложенной образовательной системы – формирование цельного мировоззрения. Поэтому важно, например, как ребенок будет обучаться чтению – по букварю, где слова раздроблены на слоги (детское сознание еще не способно воспринимать подобные абстракции), или по методике Базарного, с помощью простых односложных слов – дом, лес, кот, я, он, сам, ёж и т. п. В этом случае каждое слово ассоциируется у малыша с цельным образом, понятным ребенку с любым уровнем индивидуального развития. Методика Базарного предполагает обучение в младших классах с помощью предметного панно. Обычно это большой пейзажный рисунок на всю стену, где есть земля и небо, река и поле, деревенские домики, дорога, машинки, цветы, птицы. То есть ребенок в начальной школе изучает целый мир, а не его фрагменты, заключенные в мертвые слова и цифры. Пейзажный рисунок дает детям зрительный горизонт, перспективу. Василий Игоревич говорил о том, что мировоззрение – это взгляд на мир с определенной позиции. Но это, прежде всего, зрение, и в первую очередь – зрение духовное. Но как может такое качество сформироваться у ребенка, если он всё время находится в замкнутом пространстве?! Особенно в условиях городской школы. В младшей школе дети, которые учатся по системе Базарного, пишут перьевыми ручками – исследования детских физиологов убедительно показали природосообразность данного метода. Ну, и ключевой фактор системы – движение на уроке, работа за конторками, возможность перемещаться по классу. Потому что у засиженных детей формируются ненормальные рефлексы (они ведь кроме школы еще сидят дома у компьютеров и гаджетов). Дети, выросшие без достаточной двигательной активности, становятся потребителями по своей физической сути.

 

Протоиерей Максим Первозванский: Лидия говорит про младшую школу, а если говорить уже про старшую и про высшее образование, то здесь крайне важно учить людей мыслить, без этого никуда. Наши люди – и я в этом с ужасом убеждаюсь постоянно – даже в высших учебных заведениях и даже преподаватели, к сожалению, даже диалектически мыслят с большим трудом. Их процесс мышления выглядит примерно следующим образом: у человека есть в голове некая картинка, и это даже необязательно мировоззрение с большой буквы, а просто какое-то представление о том предмете, который обсуждается. Дальше он эту картинку-матрицу накладывает на то, что слышит от других, и загорается одна из двух лампочек: зеленая или красная – совпало, не совпало. Это совершенно сектантский образ мышления: неспособность понять, осмыслить позицию другого человека. Неспособность рассуждать в диалектической логике: тезис, антитезис, синтез и т. д.

Я уже не говорю о том, что это мышление позапрошлого века. А мы говорим о том, что необходимы и более продвинутые способы движения извилинами. Этому нужно специально учиться, для этого нужно читать умные книжки, пытаться размышлять над точкой зрения людей, с которыми ты не согласен. Обсуждать, участвовать во всевозможных дискуссионных клубах, круглых столах. Причем, не только там, где есть полемика, а в тех, где есть дискуссия. Одно от другого отличается тем, что в процессе полемики люди просто отстаивают свою позицию, желая победить, а в процессе дискуссии люди, стоя на разных позициях, пытаются понять друг друга и найти истину. Нужно и то, и другое, но самое главное – это второе, умение и желание думать и размышлять.

 

Василий Пичугин: Небольшой пример достижений, которых нас хотят лишить. Где, в пространстве какого предмета школьники получают возможность некоего философского дискурса, философского размышления? Я, будучи историком, прекрасно понимаю, что это – литература. И поэтому, когда нам начинают говорить, что нужно убрать литературу, – это действительно ужас. Из шести часов сейчас осталось три. В чем величие литературы? У человека есть конкретный текст и есть свой личный жизненный опыт, ты ведь и сам уже прожил кое-что. И ты накладываешь одно на другое и высказываешь свои суждения.

 

Наталья Зырянова: Когда мы проходили в школе «Преступление и наказание», и уже все основные сюжеты обсудили, наша учительница литературы устроила нам интерактивный урок. Парты были сдвинуты совсем непривычно, мы разделились на группы: адвокаты, обвинители, присяжные... Мы выступали, доказывали, спорили, у судьи была мантия, и он стучал молотком... Это был суд над Раскольниковым. Ему, кстати, тоже в конце предоставили слово. Может, это и было как-то по-детски, но очень живо и искренне. И это то, что помнится спустя годы. В советской школе все умели писать сочинения. Сейчас хорошо, если вы умеете написать хотя бы изложение. В этом парадокс: компьютерные технологии, с одной стороны, открывают новые миры, с другой стороны, схлопывают возможность создания у большинства людей нормального мировоззрения. Именно потому, что у тебя столько всего, у тебя куча компьютеров, и ты в них сидишь, не вставая... ушел и не вернулся.

 

Протоиерей Максим Первозванский: Это происходит часто, к сожалению, и в церкви, потому что сама по себе вера, без того, о чем мы перед этим говорили, без целостного мировоззрения и желания мыслить, может превратиться в субкультуру. Не Мир, а мирок. И, получив замечательный старт, человек начинает воспринимать веру не как точку сборки для всего мира, а как один из мирков. Поэтому и возникает субкультурное восприятие веры и церкви. Возникает замкнутость на конкретного священника, на конкретную манеру пения, на свое собственное понимание внешнего вида: как стоишь, как уши держишь... Есть даже такой анекдот: батюшка произносит воскресную проповедь, весь храм рыдает, а сзади стоят две женщины с каменными лицами и не плачут. Их спрашивают: «Вы чего не плачете?» – «А мы не из этого прихода».

Неслучайно один из современных богословов сказал, что первое шоковое впечатление, которое получают студенты, поступившие на первый курс в Московскую духовную семинарию: они вдруг с ужасом и восторгом понимают, что церковь – это не только их приход, что она шире, глубже, больше. Это тоже очень важно, чтобы человек понимал, что ни в коем случае нельзя свою собственную веру и свою церковность сводить к такому местечковому приходскому очень маленькому, удобному мирку, в который ты можешь спрятаться.

Как ты зашел в свою квартирку на 17-м этаже 24-этажного дома и, не зная никого из соседей, засунул свой полуфабрикат в микроволновку, скушал его с удовольствием, включил телевизор или комп и – всё, не трогайте меня никто.

 

Василий Пичугин: Очень сложно воспринимать чужие миры, которые приходится через себя пропускать. Высоцкий весь советский мир через себя пропустил, почему его и любил весь советский народ: простые работяги, интеллигенты, диссиденты, бандиты... Есть такие люди, которые связывают. Он собирал эпоху. Это действительно страшно – оказаться таким проводником. Это такой же подвиг, какой совершал Пушкин. Это нечеловеческое напряжение. Высоцкий пропустил через себя боль военного поколения. Для многих и сейчас 22 июня 1941 года – страшная точка, которая нас всех собирает.

 

Артем Ермаков: У многих народов формой приветствия является пожелание мира – «мир вам» – это и «салам» по-арабски, и весь мусульманский мир приветствует друг друга пожеланием мира, это и «шалом» по-еврейски, хотя из бытового приветствия в христианской культуре, насколько я понимаю, это ушло. Но в богослужении постоянно присутствует: «мир вам», «мир всем». Наверное, это связано с тем, что мир для человека является жизненно важным (мы это сейчас, может быть, не очень чувствуем, мы живем относительно долго в мирные времена). Но это такая ценность, выше которой, может быть, ничего и нет в жизни отдельно взятого человека. Сейчас принято воспринимать Советский Союз как очень агрессивную державу. Но показательный момент: американцы меньше боялись войны. В Америке в 60-е – 70-е годы была очень развита военная пропаганда, люди реально рыли себе бомбоубежища, готовились к атомной войне. Мы же при всём при том, что строили и подводные лодки, и ракеты, воевать не собирались. Потому что практически вся наша правящая элита прошла через ужасы Великой Отечественной войны и реально понимала, что еще одной такой войны, с гибелью миллионов человек, русский этнос просто не выдержит. У Евгения Евтушенко – поэта тех лет – есть знаменитые строчки: «Хотят ли русские войны? Спросите, вы у тех солдат, что под березами лежат».