…Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею?..
Ф. М. Достоевский. «Преступление и наказание».
Где ж ты, времечко лихое, когда
Можно было жить разбоем?
Да-да.
Песенка со старой детской пластинки
«Я не знаю, честно говоря, что такое зло и что такое добро. По-моему, это очень условные понятия. Это же скучно». Собираясь написать комментарий к этим словам, я долго подбирал аргументы, собирал цитаты, вел нескончаемый внутренний диалог с самим собой. Для меня важно было тщательно рассмотреть все мотивы поведения нашего анонимного собеседника, найти все мало-мальски разумные оправдания его действиям…
автор Артем ЕРМАКОВ
И вдруг я понял: этот человек не нуждается в оправдании или сожалении. Он не ищет истины или хотя бы справедливости. Все, что он говорит о борьбе за какое-то там «вождистское авторитарное государство», – миф, он сам не верит в возможность построить такое государство, да и не хочет его строить. Ему не нужна даже свобода в обычном понимании этого слова. Все, чего он хочет, – это нападать на людей, избивать их до полусмерти или даже до смерти, а потом летать над их трупами на дельтаплане.
Вытирая кровь, он читает Достоевского, читает Паланика, читает Ницше, Гитлера... Он читает и все сильней ненавидит людей вокруг. За что? А за то, что эти люди, не читая таких умных, таких запрещенных, таких элитарных книг, тем не менее живут свободно и счастливо, а иногда даже более счастливо, чем живет он. Счастье большинства его современников и сограждан можно сколько угодно называть примитивным, мещанским, одноклеточным, но у такого счастья всегда будет одно неоспоримое преимущество: оно не замешано на чужих слезах, не основано на чужой крови. А наш герой не может, не умеет быть счастливым иначе, как унижая кого-то рядом с собой. Культ силы и вкус чужой крови стали для него единственно возможными адреналиновыми наркотиками, примиряющими с пошлостью и мерзостью окружающего мира.
Но не стоит думать, что дело ограничится кровью таджиков или вьетнамцев. Человеку, которому все равно, умер избитый им полутруп или нет, вряд ли так уж важна национальность этого трупа. Многие алкоголики тоже начинали с «элитных» сортов спиртного. Человек, демонстративно избивающий мигранта, наркомана или бомжа, поначалу, в сущности, ждет от презираемого им большинства такого же одобрения и зависти, как человек, напоказ опрокидывающий бутылку дорогого коньяка или просаживающий миллионы в рулетку. Это сегодня. Но уже завтра одобрение товарищей или зависть толпы перестанут быть важными, так же как и «первосортность» отравы. Спирт, азарт или кровь в любых доступных вариантах станут основным смыслом жизни, заполнят все ее содержание.
Благородный разбойник со временем всегда превращается в обычного уголовника, если не хуже. Единственное, что может удержать его от окончательного падения, – это стыд. «Мне есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой. Я никому не хочу ставить ногу на грудь!» поет один из кумиров предыдущего поколения. Но наш герой решил для себя вопрос, «имеет ли он право», еще до выхода «на улицу». Он спокойно поставит ногу не только на грудь, но и на лицо всякому, кто ему не понравится. Он – сторонник боев без правил и жизни без закона: «Мы ждем развала и стремимся к этому. Если общество не растрясти, оно не изменится, оно так и будет загнивать».
Говорите, ему нужна великая Россия? Как бы не так, ему нужны только великие потрясения! Лимонов, Басаев, Юровский… – это его предшественники и союзники, а не враги. И наоборот, его врагами постепенно становятся все нормальные взрослые люди. А также женщины, дети и старики. Все, кому дорог мир. Все, кто мешает «трясти».
Так что же нам делать с новоявленным «благородным разбойником»? Жалеть его бесполезно. Презирать – грешно, да и опасно. Сдавать в милицию на месте преступления? А может быть, попытаться еще раз поговорить с ним до того, как преступление будет совершено? Попробовать доказать, что единственная причина, толкающая «недрожащую тварь» на путь разрушения, – это ее собственное отчаяние? Что подавить в себе эту страсть гораздо труднее и благороднее, чем выплеснуть ее наружу? Что Бог не в силе, а в правде? Что Он всегда поможет тому, кто хочет сражаться честно, и в любом случае посрамит тех, кто пытается бить из-за угла?
– Утопия, – скажете вы. – Авелю никогда не переубедить Каина.
Но ведь должен же кто-нибудь попытаться. Иначе может стать поздно. Для обоих.