И все-таки он теплый (Мурманск)

Мурманск я полюбила еще в детстве за то, что начинался он со слога «мур». Мне, любительнице кошек до самозабвения, и сам этот город показался мурлыкающим, теплым, как бок кота.

Автор Елена КОРОВИНА

А потом я  услышала песню Визбора про ледокол:

То прокуренною глоткой
Крикнет, жалуясь в туман,
То зовет с метеосводкой
Город Мурманск, то есть МурмАнск.

  Еще у Визбора  «мурлычет, как котяра, гирокомпас, то есть компАс». У меня стал мурлыкать, как котяра, МурмАнск, за что я и получила по шапке от друга-мурманчанина. Андрей коротко и ясно объяснил мне, что  за ударение на втором слоге топят в заливе. «Это наша добрая мурманская традиция», – добавил он улыбаясь.

 И вот мне представилась  возможность испытать добрые мурманские традиции на себе. Лечу за полярный круг, в мурлыкающий город!

…«Погода в Мурманске хорошая: солнечно, плюс пять», – бодро докладывает пилот перед посадкой. Плюс пять мурманских после плюс 22-х московских – это  сильно. Ох, не надеть мне туфелек.

Была уверена, что время за Полярным кругом отличается от московского. Ошиблась.

Выхожу. Андрей обещал встретить. Два года назад мы виделись в Москве, и он запомнился мне растрепанным рыжеволосым мальчиком. Выхожу и натыкаюсь на высокого дядьку. Только цвет волос не изменился.

– Здр... Привет.

Едем  мимо реки Колы (неосознанно мысленно добавляю «кока»). Кола и Тулома – реки, впадающие в Кольский залив. Сопки, горы, беззащитные ветки редких и тонких берез машут вслед.

Первое впечатление от Мурманска странное  –

безлюдный полигон, сумрачное небо, резкий пронизывающий ветер.

– Ну вот, располагайся, – дома радушно предлагает Андрей.

Располагаемся прекрасно: я у ноутбука, он – за компьютером. Там же и едим заказанную пиццу с олениной и брусникой (местная экзотика). Время – два часа ночи. В комнате так светло, что можно читать книгу, не зажигая света. Подхожу к окну. Как будто два часа дня. За окном – спуск (дом Андрея стоит на сопке), бледное небо, далекие дома в тумане, супермаркет внизу, под окном по мокрому асфальту бродит одинокая чайка. Изредка по дороге проносятся машины. В течение часа я подходила к окну в надежде, что хоть немного стемнеет. Увы.

И как тут люди живут?

Ну, полярный день – еще ладно, но вот когда полярная ночь (с начала декабря и до середины января)... «Я, например, солнце в декабре впервые в жизни увидел в Москве в возрасте 22-х лет», – рассказывает  Андрей.

Пицца с олениной, блины с икрой мойвы и прочий фастфуд – это, конечно, прекрасно. Но через пару дней захотелось чего-нибудь домашнего.

Варю на скорую руку суп. Наливать его мне приходится столовой ложкой: половника я не нашла. Вечером, вернувшись,  застаю Андрея дома.

– Знаешь, я почему-то не нашла у тебя половника.

– Ты его не нашла потому, что его у меня нет.

– И как же ты, например,  суп себе наливаешь?

– Очень просто. Берешь металлическую чашку и зачерпываешь…

Да, действительно, элементарно.

Сегодня в 12 меня ждут в Мурманском мор­ском биологическом  институте (ММБИ). В 14 – в пресс-службе мурманского пароходства. Договариваюсь насчет посещения атомного ледокольного флота.

Беседуем с таксистом о климате Мурманска. «У нас, бывает, на вокзале смотришь: один мужик идет с удочкой, другой – с коловоротом. Зимняя и летняя рыбалка одновременно. Такой вот климат». Выхожу из машины: сыплет слабый июньский снег.

Вспоминаются слова другого местного жителя: «Зима в Мурманске холодная, зато лето малоснежное». Да, я заметила, здесь в магазинах в разгар сезона – скидки на летнюю одежду, зато высокие цены на дубленки и шапки.

Беседую с сотрудниками института, смотрю уникальные фотографии: медуза Горгона, белые медведи во льдах, киты, тюлени. Разглядываю стенды на стене: «Выезд на плантацию ламинарии», «Семинар по сенсорной морфофизиологии морских рыб». Вздыхаю, и сердце щемит. Одно время я мечтала быть биологом и заниматься именно морскими микроорганизмами  – это была моя любимая тема. Я в школе даже писала экзаменационный реферат по теме «Биолюминесценция» (свечение организмов, преимущественно морских). В ММБИ я посетила музей с удивительными экспонатами – морскими диковинками. Там же я увидела многих морских обитателей, описанных в моем реферате. Потрясающие люди –  биологи! Слушала затаив дыхание, расспрашивала с пристрастием. Там же я познакомилась с кандидатом биологических наук Дмитрием Геннадьевичем Ишкуловым.  Впервые он отправился покорять просторы Арктики в 25 лет на атомном ледоколе. И теперь я слушала про северное сияние: «Полнеба полыхает всеми цветами радуги», про самые тяжелые для ледокола льды – в Енисейском заливе (там большой процент опреснения морской воды, и она замерзает довольно сильно), про  бескрайние просторы Арктики и Антарктики. Конечно, не могла удержаться и задала злободневный вопрос о будущем российско-норвежских отношений, связанных с  Арктическим шельфом и Штокмановским месторождением (одним из крупнейших газоконденсатных месторождений в мире).

– Штокмановское месторождение, – рассказал Дмитрий Геннадьевич, – обнаружено в 1988 году  судном «Профессор Штокман», в связи с чем и получило свое название. Оно расположено в нашей зоне – в центральной части шельфа российского сектора Баренцева моря. Тут даже никаких вопросов не возникает. Только разве что  у  экологов по безопасности эксплуатирования. И Арктический шельф (сокровищницу в плане нефти и газа) мы сейчас усиленно осваиваем. Существуют определенные юридические нормы, и на основании географических, океанографических и геологических данных можно провести границу, доказать, что шельф принадлежит России. А с Норвегией все будет решаться в правовом порядке.

Катастрофически не повезло со мной фотографу-мурманчанину Роме: к месту съемки ему приходилось добираться в одиночку по моим путаным объяснениям («Мы сами не местные»). Пару раз я вообще забывала мобильный, и Рома разыскивал меня в кабинетах ММБИ или на этажах здания пароходства… Он появлялся всегда неожиданно – возникал на пороге кабинета, с упреком качал головой: «А я тебе звоню, звоню…» и тут же деловито спрашивал: «Что снимать?»

Вечером еду встречаться с  отцом Тарасием, клириком Свято-Никольского кафедрального собора. Он рассказал, что мурманской епархии всего 13 лет.

– Специфическая особенность нашей области в том, что она была создана в 38-м году, в эпоху атеизма.  Плюс язычество и шаманство, пришедшие от народа  саами (их просвещал преподобный Трифон, но искоренить все это очень сложно).  Но здесь очень чувствуется заступничество наших кольских святых.

Мы уже поняли, что главное – ничего искусственного не создавать, все должно вызреть. У нас существует скаутское движение, теологический факультет в университете, семинары для военных, налажены теплые отношения с клубом молодых инвалидов (по их инициативе). Святой  Макарий Египетский говорил: «Нет ничего более прекрасного  ни на земле, ни  на небе, чем душа человеческая».  И вот пришел парень  в храм – и открыл тебе такой уголок своей души, который  никому никогда не открывал. Это – главная радость.

 

В мурманский океанариум я не смогла дозвониться по телефону и пришла наудачу. Толк­нула тяжелую дверь и попала в неосвещенное фойе. Никаких признаков жизни. Пока я осматривалась, в недрах фойе за темным стеклом кто-то шевельнулся. Я, широко улыбаясь, подошла ближе,  произнесла «Здрав…» – и чуть не села на пол. Из темноты ко мне выплыла усатая морда тюленя с блестящими глазами. Я постояла, оперевшись на какой-то стол, отдышалась, подождала, пока пульс придет в норму, и отправилась в комнату с надписью «Тренерская». Теперь мне ничего не было страшно.

Честно говоря, я была удивлена, с каким гостеприимством и радушием меня встретили – считай, человека с улицы, без предварительной договоренности. Сижу, пью чай с тортом, смотрю фотографии и изучаю записку, прилепленную к стене: «Кто сливает воду у Фили, обязательно контролируйте его уход в воду!» Тренера  все мне показали, рассказали, пригласили на представление. А после представления меня поцеловал в щеку… настоящий морской заяц! А как они искали мне респондента!

– Нужен тренер, желательно парень, который бы любил животных и мог внятно рассказать про свою работу, – сообщила я шутливо.

– Брюнет или блондин? – серьезно спросили меня.

– Думаю, это неважно.

И мне на допрос привели 19-летнего тренера Женю, студента биофака.

– Раньше я, конечно, и понятия не имел, как тренировать ластоногих. Я видел на представлениях, что за каждый элемент им дают рыбку. А какие критерии оценки этого элемента – просто не обращал внимания. Но в тренерской буквально все шкафчики набиты литературой по ластоногим. И я готовился – читал, представлял, как подойду, по­глажу, рыбы дам…

Впервые я пробовал работать с тюленухой Варей. Она спокойная, у нас ее называют тренажером для новичков. Она знает все, что надо делать на представлении, и нужно только, чтобы мои жесты и голосовые команды совпадали с ее действиями.

Самое счастливое воспоминание о работе здесь – это первый поцелуй Вари. Когда чувствуешь, как она дышит, – теплый воздух дует тебе в лицо, и такое прикосновение к щеке – мокрое и нежное...

– Знаете, – подхватывает тренер Лариса, – ластоногие очень умные. Но иногда на выступлениях вредничают, показывают характер. Еще у нас был случай в самом начале существования океанариума, когда не было больших дверей в домиках тюленей, а были калитки на веревочках. И вот наша вредная Даша из этой калиточки выбралась,  еще двух тюленей прихватила с собой, и они все спустились по  лесенке вниз и съели у нас рыбу в рыбной комнате, где она размораживалась. Вот солидарность! Позвала – и они пошли, наелись и разлеглись здесь же, на первом этаже.

 

Сегодня появилось свободное время! И в придачу к нему – провожатый по городу, Юра, из числа респондентов. Я тепло одеваюсь, обматываюсь шарфом.

– Куда пойдем?

– Куда глаза глядят.

И мы идем. Это очень здорово – идти просто так, без определенной цели.

Весь город – сплошные спуски и подъемы, исполинские валуны, цветочки пожухшей мать-и-мачехи и анемичное небо с клочками серых облаков. Дома выше 16-ти этажей в Мурманске не строят (из-за вечной мерзлоты и сурового климата).

Поднимаемся к Алеше – монументу защитникам Заполярья. Алеша – один из самых высоких статуй-памятников мира. В России он уступает только статуе Родине-матери на Мамаевом кургане в Волгограде. От холода немеют руки, грею их у Вечного огня. Все никак не могу заглянуть Алеше в лицо – очень высоко, и глаза слезятся от ветра.

…Пытаюсь показаться умной, разглядывая герб Мурманска: рыба, корабль, залпы над ним.

– Ну, рыба, понятно – рыболовецкий флот. А это ледокол? Или военное судно? Наверное,  имеет отношение к войне, да? Через незамерзающий залив доставляли военные грузы от союзников по Антанте – поэтому корабль и залпы над ним, стрельба…

– Это полярное сияние, Лен, – снисходительно объясняет Юра.

Проходим красивый храм Спаса-на-водах. Храм стоит на сопке, с которой прекрасно видны Кольский залив, порт,  корабельный док и портальные краны. Издалека все кажется игрушечным, словно конструктор.

 – В прошлом году в доке ледокол «Ямал» стоял, – рассказывает Юра.

– Настоящий?

– Тут ледоколы постоянно ошиваются. У нас же ледокольный флот.

Через пару дней я увидела памятник: огромный якорь с цепью  и подпись: «“Дедушке” ледокольного флота – ледоколу “Ермак”». Атомный ледокольный флот, базирующийся в Мурман­ске, – единственный в мире, который обеспечивает навигацию в Арктике.

– Что-то я района не узнаю… – озадаченно говорю я, хотя мы вроде как уже должны выйти к дому.

– Ты что! Вон лестница к  дому Андрея.

Лестница к дому, то есть на горку. Местный колорит. Звучит почти как «Вот мое парадное».

Гуляем с Юрой по сопкам, взбираемся на Горелую гору. Ни дать ни взять – тундра. Под ногами ягель, который едят олени. Этот мох я изучала  на природоведении еще в начальных классах. И вот вижу его, трогаю. Вот бы еще оленя встретить! Самой не верится – как я оказалась за полярным кругом? Вроде только вчера в Минске раннюю черешню пробовала… Но вокруг – тонкие и кривоватые  карликовые березки. Замшелые валуны. Весь город – как на ладони. Варничная сопка с телевыш­кой, Кольский залив и Абрам-Мыс на другом берегу. Хочется сесть на камень с видом на залив и остаться так сидеть навсегда. Если бы не ветер…

Спускаемся. Юра с любовью оглядывается вокруг:

– Я иногда вот так иду и думаю: «Блин, в каком же прекрасном месте я живу!» Потрясающий город…  Человек, который живет на севере, понимает, что у природы надо не только брать, но и давать, беречь ее.

…Еду в аэропорт. Сопки в дымке, небо посветлело. Яндекс обещает, что в Мурманск на днях придет лето. Увожу с собой банку икры и вяленую рыбу. Уже предчувствую: первое время в перегороженной высотками, зажатой пробками Москве очень будет не хватать этих тундровых просторов. И воды. И сопок. И ночью, конечно, как обычно, будет темно.

Надпись на транспаранте: «Счастливого пути! Возвращайтесь!»

И все-таки он мурлыкающий, этот северный суровый город, – мне было  в нем тепло и уютно.