Он узнал что он русский
Пятнадцатилетний белобрысый казах, помощник комбайнера, с голубыми громадными глазами, почти ни слова не говоривший по-русски. Именно таким его запомнила группа комсомольцев, отправившихся на целину по собственному почину в середине пятидесятых. Парень поражал своим абсолютно русским видом, каким-то глубинным славянством, и ревностной уверенностью, что он настоящий казах.
Он родился в тридцать девятом в большой крестьянской семье на Белгородчине, а если говорить в терминах Российской империи – родился в Курской губернии, на родине преподобного Серафима.
Его отец и четверо старших братьев погибли на полях Великой Отечественной войны, от непосильных тягот военного времени скончались мать и шестеро сестер. Господь его оставил одного.
В сорок третьем он попал в детдом, детдомовский эшелон разбомбили немцы, полностью был уничтожен вагон с документами. Его привезли в Южный Казахстан на самую границу с Китаем. Здесь его усыновила семья мелкого казахского партийного работника – в семье детей не было.
Вначале его воспитывали как родного ребенка. Но вскоре приемная мать родила собственного сына. Его положение полностью изменилось. Отец день и ночь пропадал на работе, а он превратился в домашнего слугу. Но это не мешало мальчишке жить в пространстве обычных радостей послевоенного детства. В местной школе по казахскому языку у него была пятерка. Русский он изучал как иностранный.
А дальше была целина. Остолбеневшие целинники, прибывшие из центральной России, пытались объяснить белобрысому казаху, что его родина, по всей видимости, не в Казахстане, а где-нибудь в России.
Однажды он рассказал мне, что его убедило в их правоте. «Ты знаешь, я с ними не соглашался. Ведь я ощущал себя казахом, я в этом был уверен. Но однажды они накормили меня борщом. В Казахстане я его не пробовал ни разу. А тут я его ел и понимал, что это мое, что это я уже ел когда-то».
В семнадцать лет он поехал на Белгородчину и нашел самого себя, узнал свое настоящее имя. И снова стал Николаем Ряполовым, русским, единственным уцелевшим из большой крестьянской семьи. В семнадцать лет он стал учить русский язык. «Ты себе не представляешь, что такое в семнадцать-двадцать лет возвращаться к самому себе, становиться собой, обретать родину. Ты уж прости, но никто так не читал Евгения Онегина, как я, ни у кого не было такой встречи с Пушкиным, как у меня. Я стал русским через язык. Господь дал мне это счастье». Эти слова Николая Филипповича запомнились мне на всю жизнь. И действительно, как он говорил, какой прекрасный русский язык звучал из его уст! С одной стороны, классический русский литературный язык, с другой – поистине народный, сопряженный в своем звучании с русской землей.
После армии Филиппыч закончил школу ДОСААФ, педагогический институт и стал работать журналистом на Белгородчине. Он любил свою землю и умел рассказывать и о ней самой, и о тех людях, которые на ней жили.
Вот один из случаев журналистской деятельности Филиппыча. В 1978 году в Белгород приехал Высоцкий. К нему никого не подпускали, у него был очень жесткий график поездки, сразу после концерта он должен был ехать на вокзал. Но два журналиста все-таки прошли за кулисы. Высоцкий, увидев журналистов, сразу извинился: «Мужики, простите, но нет ни минуты». Филиппыч сказал одну фразу: «Владимир Семеныч, у нас скоро 35-летие Курской битвы, а ветераны просят военных песен Высоцкого». Я уверен, что он сказал эту фразу так, что два раненых войной человека поняли друг друга моментально. «Закурить есть?» – спросил Высоцкий. Филиппыч протянул пачку «Примы». – «Теперь пиши». Филиппыч включил магнитофон, и Высоцкий почти сорок минут, наплевав на весь график, пел свои военные песни.
Конечно, война была священной темой для Николая Филиппыча. За ним всегда незримо стояла его погибшая семья. И все, что он делал и говорил о войне, обладало силой. Неслучайно, что в музее-диораме битвы на Курской дуге, о которой сняты сотни документальных фильмов, в экспозиции показывается фильм, снятый по сценарию Николая Филипповича.
Николай Филиппович так чувствовал русскую землю, что неудивительно, что в радиожурналистике ему стало тесно. Он стал писать сценарии документальных фильмов, а затем и сам стал режиссером-документалистом. Мало того, он стоял у истоков создания уникальной студии документального кино «Отечество», ставшей первопроходцем в создании православного документального кино.
На этой студии он работал главным редактором, затем – художественным руководителем.
Но не эта веха определила его жизнь, она была лишь приложением одной из главных встреч его жизни. Он встретился со своим земляком, скульптором Вячеславом Клыковым.
«Я всегда себя чувствовал одиноко на земле, и вот представляешь, уже в зрелом возрасте, уже стареющий человек вдруг находит такого друга и брата. Я по нраву ему подошел, и он мне тоже. Сколько Слава дал мне интересных замыслов к фильмам, и главное, я почувствовал в нем брата. Я мог ночью приехать, когда трудно было. Дружба была потрясающая. Друзей у меня много, но такой друг и брат – один».
Именно благодаря Клыкову он окончательно вернулся в Россию, стал православным, стал русским до конца. «Ведь мы же были совсем невоцерковленные, а он был с рождения воцерковлен. Вот в чем дело! Наша беда была в том, что мы понимали веру не так, как надо. И как себя надо было ломать, чтобы осознать веру не как знание, не как явление, не как историю, а как суть, как духовное состояние. Ведь без этого нет смысла в жизни.
Заслуга Славы состоит в том, что он помогал всем нам не только творчески, но прежде всего помогал стать настоящими христианами. Его сила убеждения, сила веры в Бога была настолько глубока и сильна, что она оказывала на всех нас большое влияние. Как важно помочь человеку вернуться на ту дорогу, по которой он должен идти.
Вера в Бога и жизнь по вере помогает человеку увидеть правду – в этом и состоит задача художника. Так вот, у нас было ремесленничество, а духа не было. И все наши произведения были безжизненны».
«Дух» – это слово было определяющим при общении с Филиппычем. Мы все помним пушкинское: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Так вот, такого глубоко русского человека как Николай Филиппович я в жизни своей не встречал.
Однажды я прочел у Валентина Непомнящего, великого знатока Пушкина, об отношении Пушкина к русскому народу. По мысли Непомнящего, Пушкин всегда показывал внутренний аристократизм простого русского народа. Помню свое первое впечатление от этой прочитанной мысли: «Красиво, но загнул!» После знакомства с Филиппычем никаких вопросов у меня это больше не вызывало. Филиппыч – классический пример народного аристократа: предельно народен, предельно аристократичен. И это не какой-то случайный забавный индивид, это глубинный типаж.
Глубинная русскость Николая Филиппыча и его народный аристократизм в полной мере нашли свое отражение в его лучших картинах: «Мать сыра земля» и «Музыка и душа Георгия Cвиридова». Первая картина с подзаголовком «Опыт духовного осмысления» рассказывает о русском крестьянстве, о русской земле. Уж казалось бы, сколько фильмов сделано за последнее время о русском крестьянстве, о его страшной доле в двадцатом столетии. Но фильм Ряполова – совершенно особый благодаря уникальной авторской интонации, предельно трагичной и предельно оптимистичной одновременно. Как это возможно было соединить, одному Богу известно, поскольку в Филиппыче это просто было, никакими специальными экспериментами над собой он не занимался.
Он как никто чувствовал русский космос, отраженный в Курской земле. Где навеки воедино слиты простой русский пахарь, Серафим Саровский, икона Богородицы «Курская Коренная», битва на Курской дуге, подводная лодка «Курск».
У этого космоса была музыка, которую гениально выразил Георгий Свиридов. Более двадцати лет Николай Филиппович был знаком с великим композитором. О том, как еще в советское время он намеревался сделать о нем фильм, Филиппыч сам потом говорил: «Ну ты представь: молодой наивный журналист задумал посягнуть на Свиридова. Конечно, у меня ничего не вышло». Но пришло время, пришел дух, и этот фильм состоялся. Сам Николай Филиппович очень четко определил концепцию своего фильма благодаря свиридовским словам о родной стране: «Для меня Россия – страна простора, страна песни, страна печали, страна минора, страна Христа».
Эти свиридовские слова как нельзя более точно характеризуют самого Николая Филипповича – человека простора, человека песни (последний его фильм посвящен русской колыбельной), человека печали, человека минора, человека Христа, а значит – радости.
|
Рейтинг статьи: 0 |
||
| ← вернуться |  Версия для печати |
|
Оставить комментарий
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».
Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru
Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru