Нас связывают барьеры

Николай Асламов

Философское значение в слове «граница» трудно не только разглядеть, но даже и заподозрить. Международное право, история, психология – совсем другое дело. Там мы привыкли иметь дело с границами. Это ведь не какое-нибудь «бытие» или «сознание». Тем не менее, этот термин для философии – один из ключевых, поскольку обозначает особого рода взаимосвязь.

На эту тему довольно много говорили немецкие идеалисты в конце XVIII – начале XIX века. Для них граница – понятие диалектическое, то есть она одновременно и разделяет два предмета, и намертво их связывает. И немецкие философы здесь отнюдь не оригинальны. Эта формула, повторяемая в разных вариациях, оказалась крайне живуча: всякий раз, когда поднимался вопрос о том, что есть Другое, возвращались и к ней.

И как же это работает?

Возьмем ракурс историко-политический. Проведение границы между двумя государствами и начало их дипломатических отношений – это один и тот же акт. К примеру, в 1689 году Россия подписала Нерчинский договор с Китаем. То, что было до этого, отношениями назвать трудно: мы посылали в Китай посольства, которые, если добирались до места, успеха не имели, параллельно происходили постоянные военные столкновения. После заключения договора ситуация поменялась на прямо противоположную: до второй половины XIX века никаких особых сложностей в отношениях России и Китая не возникало. И это при всём несовершенстве Нерчинского договора, в котором границы даже не были указаны на картах; их просто обговорили на словах.

Вообще, наличие границы между двумя государствами соединяет их судьбу: наивно думать, что хоть что-нибудь происходящее у соседей не коснется нас самих. Там производственный подъем – к нам хлынет поток товаров, революция – ждем беженцев и иммигрантов и, пользуясь случаем, пробуем отхватить кусок спорных территорий, перевооружают армию – мы тоже готовимся к войне. Кроме того, наличие границы жестко диктует логику международных взаимоотношений: альянс с ближайшим соседом складывается плохо, поэтому дружат обычно с кем-нибудь дальним, часто «через одного». Если Россия в союзе с Германией – то не с Польшей, если с Францией – то не с Германией.

В наших бытовых взаимоотношениях всё обстоит ровно так же. Если я устанавливаю границы в общении с каким-то человеком, я тем самым автоматически это общение фиксирую и превращаю в постоянное. А иначе зачем мне потребовались правила? Дистанция, которую мы определили, как раз и дает возможность нормально продолжать диалог, не боясь чего-то незапланированного и могущего вызвать дискомфорт. Пример подростково-девический: «Мы с ним решили остаться друзьями, и поэтому спокойно тусуемся вместе, ходим в кино и кафе». Что за этой регламентацией стоит, используя вышеуказанную формулу, понять нетрудно: у одного – желание быть ближе, у другого – постоянно чувствовать себя объектом этого желания.

Еще один пример работы этой формулы – взаимная компенсация разных границ. Житель мегаполиса, вынужденный каждый день утром и вечером ехать локоть к локтю с себе подобными, не стремится вступать с ними в контакт. Более того, он часто не замечает (а иногда предпочитает не замечать) даже знакомых, которые волей случая оказались буквально в паре метров от него. Другое дело – сельские жители из глубинки. Они всё друг про друга знают, в любой момент готовы поболтать, но с расстояния в несколько метров.

В свое время М. Хайдеггер советовал быть внимательным к словам, поскольку именно в них и кроется истина. Может, если каждый из нас поищет, что означает слово «граница» в его жизни, мы лучше поймем, к чему по-настоящему привязаны?