Мечты о прекрасной даме

Олег Громов

Я смотрю на тебя. Ты нравишься мне давно…

Я заметил тебя еще в прошлом году. Несколько месяцев назад. Народ с разных факультетов срочно согнали на публичную лекцию. Самые сообразительные, конечно же, успели улизнуть до прихода куратора. А я, как всегда, слишком долго раздумывал, чтобы принять правильное решение. В итоге выбора уже не осталось.

Лекцию читал какой-то известный продвинутый бизнесмен. Или чиновник. Не помню. С того момента, как я посмотрел влево, я почти ничего не помню. Потому что двумя рядами выше сидела ты.

Честно говоря, всю эту пару я собирался читать. Достал книгу, открыл ее на нужной странице. Но перед тем как окончательно уткнуться в текст, лениво скользнул по рядам глазами. Твое лицо вначале не остановило мой взгляд. Но что-то заставило его вернуться. А потом… Потом началась эта пытка.

Первые десять минут я смотрел на тебя в упор, почти не моргая. Затем опомнился и отвернулся. Слишком вызывающе. Могут не так понять. Оставшуюся часть лекции я посвятил выработке умения разглядывать тебя искоса, не поворачивая головы. К концу пары почти получилось. В голове стоял сладкий звон и роилось множество вопросов. Кто ты? И как к тебе подойти?

Ответ на первый вопрос я получил через три дня. Проявив неслыханную активность, я прошерстил весь курс на предмет связей с твоим факультетом. Нужный человек нашелся курсом младше. И вот я уже сижу в каком-то кафе, болтая с ним и его однокурсницей из твоей группы. Бедная девочка, только сейчас понимаю, как я ей нравился. Но она интересовала меня лишь как источник ценной информации о тебе. Мы встретились несколько раз, прежде чем я понял, что ничего нового уже не узнаю. Потом были встречи с другими твоими однокурсниками, некоторыми преподавателями, парнями из твоей школы, даже с бабушками из твоего подъезда. Почти все относились ко мне хорошо. Даже жалели.

Особенно много интересного я нашел в интернете. Твои фотки были почти во всех социальных сетях, какое-то время ты вела блог… Через неделю я знал не только твое имя, но и адрес, телефон, электронный адрес, твои любимые песни и многие мелкие детали твоей личной жизни. Азартное собирание этих деталей позволяло отодвинуть роковой момент ответа на второй вопрос. Как к тебе подойти? Зная многое, я понимал это еще хуже, чем неделю назад.

Сколько раз я пытался позвонить тебе! И чаще всего кидал трубку еще до того, как ее снимали на том конце. Что, ну, что можно сказать по телефону о себе и своих намерениях совершенно незнакомому человеку, который очень нравится?!

Подойти к тебе на учебе? Или на улице? Например, возле твоего дома? Но как я смогу объяснить, откуда знаю твой адрес? И вообще, что я тебе скажу? Как можно понравиться совсем незнакомому человеку?!

При этом я совершенно бестрепетно звонил еще более незнакомым людям. Запросто заговаривал с ними, чтобы выведать очередные подробности твоей жизни. Терпеливо сносил их жеманность и грубость. Поддерживал разговор на самые неожиданные темы, чтобы, спустя полчаса, вернуться к важному для меня. Двое таких собеседников позже стали хорошими друзьями моего двоюродного брата. С одним из них мы даже вместе съездили в Кострому.

Через три недели я решил написать письмо. Монитор светился всю ночь. Распечатка текста заняла почти пять страниц двенадцатым шрифтом. Я повествовал о том, как моя жизнь была пуста и бессмысленна без тебя, и какие муки и терзания посещают меня теперь, когда я боюсь даже подумать о том, что ты снизойдешь до знакомства с человеком, у которого столько проблем. Одним словом – полный бред. Прежде чем сжечь, я показал его лучшему другу. Тот вернул листки через пару минут со словами: «Знаешь, боюсь, если я дочитаю до конца, то общаться нам будет сложно». Следующие три письма вышли еще более отчаянными и жуткими. В конце концов, я понял, что посылать их вовсе необязательно. И начал писать тебе регулярно: два-три раза в неделю. Вдобавок я начал писать стихи.

Друзья спасали меня, как могли. Звали на стадион и в кино, поили пивом и водкой, а однажды, чтобы «вышибить клин клином», даже затащили в ночной клуб на какое-то весьма откровенное шоу. Наутро я окончательно понял, что к тебе даже на пушечный выстрел нельзя подпускать таких моральных уродов, как я.

Родственники устраивали встречи с другими девушками. Выходило ужасно. Если разговор вообще получался, я начинал рассказывать им о тебе. Я говорил о тебе рекрутерам на собеседованиях, преподавателям на экзаменах, священникам на исповеди… Я не мог говорить с людьми ни о чем другом. А когда я не говорил, я писал письма.

Стопка бумаги на углу стола копилась день ото дня. Но я по-прежнему не мог вымолвить ни слова в момент нашей встречи. А таких моментов накапливалось всё больше. Скоро я узнал от твоих знакомых, что тебя преследует какой-то маньяк. Якобы он даже ночью иногда ходит под окнами. Какое-то время я еще мог посылать тебе цветы и маленькие сюрпризы через третьих лиц, но потом ты перестала их принимать.

От отчаяния я решился надолго уехать из дома и поселиться в глуши. Двоюродный брат со своим новым другом отвез меня в Кострому. Уже подъезжая к городу, я понял, что выбрал его, потому что ты пару лет назад тепло отозвалась о нем в своем блоге. Поездка сразу стала кошмаром. Улицы, которых я никогда не видел, кричали мне о тебе. На набережной я пытался отыскать все точки, с которых ты снимала тот берег. Я понял, что нигде и никогда не смогу жить без тебя, и, вернувшись, решился.

Когда я подошел и открыл рот, ты заговорила первой.

– Слушай, ты бы успокоился, а! Хватит уже бегать за мной, как придурок. Ну, пожалуйста...

Я остолбенел. Ты выдержала паузу и продолжила:

– Ну, ты же должен понять. Через месяц я выхожу замуж, а ты…

Замуж?.. Да... разумеется... Наверно, я даже рад за тебя. Просто не знаю, что мне сказать. Стою, смотрю, а в голове почему-то вертится тема для сочинения, которое я так и не дописал когда-то в девятом классе: «Почему Онегин и Печорин – лишние люди?»