православный молодежный журнал | ||||||
УшелКогда его письмо с просьбой «уйти» попало на стол первых лиц, его понять не мог никто. Вначале думали: одумается, через некоторое время все вернется на круги своя. Но он был непреклонен: «Ухожу». Его отпустили.
Церковные недоброжелатели были уверены: доигрался, захотел легкой монастырской жизни. Еще бы, бывший епископ на покое в каком-нибудь небольшом монастыре – да он там царь и бог, делать ничего не надо и никакой ответственности. Сочувствующие, которые видели в нем одного из главных кандидатов на центральные церковные кафедры, считали, что он не выдержал нестроений в собственной епархии и поддался соблазну. Светские потешались над ним: вот он, грозный обличитель нашего века, утверждавший, что христианство может что-то переломить, – «сбежал в монастырь, туда ему и дорога, как и всему христианству». Но он, ученый-монах, ушел в затвор, чтобы преодолеть одно из главных искушений ученого монашества. Его представители много знали о христианстве, постоянно общались с власть предержащими, но настоящей монашеской жизнью не жили и ничего, и никого не преображали. Он как никто знал православную цивилизацию – учился в Ливенском духовном училище, Орловской духовной семинарии, Киевской духовной академии. После окончания учебы и принятия монашеского пострига был преподавателем и инспектором Киево-Софийского духовного училища, Новгородской семинарии. Возглавлял Олонецкую семинарию, Петербургскую духовную академию, две епархии – Владимирскую и Тамбовскую. Помимо России, прекрасно знал православный Восток, шесть лет был членом Русской духовной миссии в Иерусалиме, целый год – настоятелем церкви при Российском посольстве в Константинополе.
Он ушел в затвор и занял сверхпозицию по отношению к окружающему миру, смог осмыслить весь свой уникальный жизненный путь и дать ответ на те вызовы, которые девятнадцатый век бросил христианству. А вызовы эти были нешуточными: с одной стороны, материализм и оккультизм пытались доказать свою истинность, и что именно на их основе необходимо строить человеческую цивилизацию, с другой стороны, появилось много теплохладных христиан, для которых вера Христова оказалась лишь набором ритуалов. Понимая всю глубину и решительность вызовов «железного века», он действовал и как православный ученый-богослов, и как православный монах-аскет, и как православный проповедник, и как православный миссионер, и как православный журналист, и как православный политик. Мир кричал о материалистической науке и ее уникальных практических результатах – современных технологиях. А он четко и убедительно доказывал, что наукой наук является православная аскетика, что она же есть и самая актуальная технология, дающая результаты. И без этой технологии спастись невозможно. Многие православные, живущие в гуще событий XIX века, не могли ни от кого добиться ответа, как спасаться в современном им обществе. А он, находясь в затворе, все видел, и каждый раз доказывал, что святоотеческое предание актуально как никогда и в конце второго тысячелетия по Рождестве Христовом – надо только найти ему адекватный язык. Сам он владел этим языком, и его духовные советы – о том, как спастись в «железном веке» – воспринимали и простые солдаты, и настоятели монастырей, и образованные представители дворянского сословия. Он смог с удивительной точностью предсказать революции 1917 года в России и их страшные последствия (для этого ему не нужны были видения, он просто очень хорошо знал окружающий его мир). При этом он не был каким-то фаталистом, а делал все, что в его силах, чтобы эти революции не случились. Но что же он делал? Молился и писал письма. «Железный век» утверждал, что Бога нет, Богоявление невозможно. А Феофан Затворник в своих письмах в точном соответствии со своим именем заявлял, что Богоявление было, есть и будет, и каждый человек должен идти по мере своих сил и способностей по узкому пути спасения, к святости. Василий Пичугин
Оставить комментарий
|
||||||
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |