Ужасные дети

 Это был наш первый день практики в Морозовской детской больнице. Нас всех распределили по разным отделениям, и в три часа дня, освободившись, мы делились друг с другом впечатлениями.

– Мне очень все понравилось, и старшая сестра – лапочка, и такой классный врач-хирург, мы уже были на перевязках и я даже помогала, – доложила Катя.

– А мне уколы досталось делать.

– Нас завтра обещали на операцию взять.

Мы хвастались друг перед другом, делились достижениями. И только Неля с Леной шли хмурые.

– У нас самое дурацкое отделение, – мрачно сообщила Неля. – Инфекционное. Боксы закрытые и все дети там с мамами, а мамы ничего не разрешают делать, говорят про нас: «глупые практикантки». Нас старшая медсестра к детдомовцам отправила в бокс, там три детдомовца-мальчика, на ушах стоят. Я приношу им кашу сегодня, а один на двери катается, прикинь, прям на верху. Я кричу: «А ну слезай!». А он смеется, как дебил, и язык показывает. Ужасные дети. Ну, он отстает в развитии, точно. Один вроде ничего, но тоже избалованный. Прихожу потом – каша на полу, я пошла за тряпкой, а медсестра ругается: «Вы чего за ними уследить не можете?».

Неля долго жаловалась на мальчишек. Мы ее поддерживали и утешали. И только Катя, самая жалостливая из нашей группы, сказала, что ей жалко детей, ну сироты же. На следующий день она притащила им конфет, и мы, освободившись, потопали в инфекционное отделение.

Медсестра критично посмотрела на пакет с конфетами.

– Да ну что вы, девчонки. Сами ешьте, а то у них одно место слипнется. Только гоняем мам, которые им норовят конфет и шоколада сунуть. И как они сыпью до сих пор не покрылись? Все их жалеют, сиротки, а на самом деле – жалеть нечего. Они из тех сирот, по которым колония плачет. Я вам говорю. Сироты тоже разные. Избаловали детей, и они теперь что хотят, то и творят. Я с ними уже голос сорвала. Только крик понимают.

Мы все-таки вместе с медсестрой зашли в бокс к мальчишкам. Их звали Миша, Вася и Дима. Мише и Васе было по шесть лет, Диме – семь. Миша был цыганенок с черными большими глазами и оттопыренными ушами, страшный непоседа. Вася – какой-то замурзанный, неухоженный, похож на растрепанного воробья. Дима – самый симпатичный, светловолосый и сероглазый.

Когда мы зашли, Дима с Мишей лежали под кроватью, оттуда торчали их ноги, а Вася стоял на подоконнике и слюнявил стекло, размазывая слюни ладонью.

– Кому я сказала, Коваленко? Сколько раз я говорила – на подоконник не залезать?! – так зычно выкрикнула медсестра, что у меня заложило уши. Ее мощному голосу позавидовал бы какой-нибудь маршал. – А ну-ка вылезли из-под кровати! Что вы тут пыль собираете?! Руки марш мыть!

 Мальчишки послушно выполняли приказы.

– Я ж говорю – только крик понимают, – вздохнула медсестра и уже спокойно добавила, обращаясь к детям:

– Съедите сейчас обед, и девочки дадут вам конфеты.

Они ели суп, опустив головы, как самые примерные в мире дети, потом медсестра ушла, а мальчики принялись за второе. Они съели курицу, а потом стали смеяться с набитыми ртами, плеваться гречкой, Дима начал пихать Васю, Миша вскочил с места. Мы пытались их урезонить, и, наконец, Катя грозно сказала, что конфет им не видать, и что она позовет медсестру. Мальчишки притихли. Потом мы раздали им конфеты, и они тут же деловито стали их разворачивать.

– Что надо сказать? – спросила Катя.

Вася с Димой промычали синхронно: «Пахыбо», – а Миша кивнул. Потом они стали кидаться фантиками от конфет. Мы снова взялись их воспитывать. Нас они не слушали. И тут Катю осенило:

– Да это что такое?! – голос ее загремел на весь бокс. – Два взрослых человека с ними говорят, конфеты принесли, а они так себя ведут! А ну быстро собрали фантики и выкинули!!!

На наших глазах стали твориться чудеса. Мальчишки собрали фантики и выкинули их в ведро.

Миша ухмылялся и корчил рожи, но тоже все выкинул.

– Ну, молодцы, – выдохнула Катя, довольная результатом своего педагогического приема. – Ведите себя хорошо. Еще принесем конфет, – и она погладила по голове подвернувшегося под руку Диму. Я тоже погладила Мишину и Васину головы.

Уходя из бокса, я услышала слова мальчишек.

– Меня два раза погладили.

– А меня – три.

То, что они это сосчитали, меня так поразило, что я застыла перед закрытой дверью бокса. В голове стали прокручиваться кадры. Трое мальчишек в боксе, одни. Сколько они там уже? Выяснилось – три недели. Болели ветрянкой, скоро их выпишут. Но – три недели, в четырех стенах! В детдоме хоть какое-то разнообразие, прогулки. Это – раз. В боксе стоят три кровати, тумбочки, стол и два стула. И ни-ка-ких игрушек, ни одной книжки! Голые стены. Это – два. И никто к ним не ходит. Никто. Это – три. Мамы, которые им конфеты суют – это не в счет, хотя и на этом спасибо.

– Ужасные дети, да… Никакого воспитания, – подтвердила Катя и посмотрела на меня.

– Ну да. Какое воспитание, если их никто не воспитывает?

Вечером я рассказала все родителям. Мама достала с балкона ящики с игрушками младших братьев, приготовленных для отправки на дачу. Мы отобрали игрушки (все пластмассовые и из металла – т.к. отделение инфекционное). В три часа дня я вошла в бокс к Ужасным Детям с большим пакетом. В пакете был конструктор «Лего», куча машинок, книжки, прописи, паззлы, мини-железная дорога.

– Ну, будем играть? Будем строить город? С гаражами, железной дорогой? Вот это будет мой грузовик.

Глаза у мальчишек стали как блюдца при виде такого богатства. Выяснилось, что и у них есть игрушки – три динозаврика из «Киндер-сюрприза». Мы строили дома для динозавров, играли и играли, и я даже не заметила, как за окнами стемнело. Часы показывали девять вечера!

Я уходила, и мальчишки не хотели меня отпускать. Вася жался ко мне, Дима спрашивал, когда я еще приду.

На следующий день, когда я пришла, они все втроем ждали меня у двери. Все наши постройки были аккуратно отодвинуты к стене.

– Тетя Маша! – завопил Миша и как обезьянка запрыгнул ко мне на шею.

– А мы вас ждали-ждали. Это вам, – важно сообщил Дима и протянул мне липкую, растаявшую «Аленку».

Мы снова играли, потом я читала им книгу, потом был ужин, и Ужасные Дети, как послушные овечки, съели не очень аппетитную капустную запеканку, вымыли тарелки в своей раковине и терпеливо дожидались, когда я поем в сестринской. Мы рисовали цветным мелками, я помогала мальчишкам, Миша залез ко мне на колени и ревниво отпихивал Васю с Димой.

– Теперь моя очередь на колени! – обиженно сообщил Дима, толкая Мишу.

Зашла медсестра, загремела:

– Время девять! Тебе домой не надо, что ли? Не нанянчилась еще? А ну, быстро спать! – прикрикнула уже на мальчишек. – Сейчас час будут успокаиваться. Вечером их не уложишь, а утром не поднимешь.

– Я сейчас уложу их, – пообещала я. – Так, давайте, сейчас, чтоб меня не ругали, быстренько все уберем, зубы почистим… и я вам еще почитать успею…

Ребята со скоростью света собрали игрушки. Душевая была прямо в боксе.

Пока я отмывала грязноватые Мишкины ножонки, Вася стирал в раковине свои носки и трусы. Он намыливал их мылом и спрашивал: «Так?».

– Тетя Маша! Так? Я последнюю ногу мою! – кричал из душа Миша.

Они прекрасно знали, как, они все прекрасно умели, но сам факт, что я уделяю им внимание, помогаю им, заставлял их произносить мое имя постоянно.

– Я чисто ноги вымыл?

– Очень. И лицо чистое. Ну что за чистый мальчик! Сейчас я тебе зеркало дам. (В боксе, конечно, не было никакого зеркала, ни в туалете, ни около раковины).

Дима пошел в душ последним нехотя, передав мне книгу, которую носил, прижав к груди.

– Только без меня не читайте!

Минут за двадцать все трое были вымыты, с почищенными зубами и чистыми рожицами. Они лежали в кроватях и улыбались. Зашел спор – на чьей кровати я буду сидеть. Пришлось мне пересаживаться с кровати на кровать, чтоб никому не было обидно.

Я закончила чтение и погасила свет.

– Вас не будут ругать? – шепотом спросил Дима. – Мы хорошо себя вели.

– Нет, не будут.

Я обошла кровати, погладила головки и поцеловала.

И мальчишки крепко меня обнимали и чмокали... Вряд ли я от кого-то когда-либо получала столько любви сразу.

…Я продолжала навещать мальчишек и в детдоме, когда их выписали. Они всегда меня встречали с каким-то неуемным восторгом, первое время ревниво ограждали от других детей: «Это наша Маша! Она из нашей больницы!» – и эти бесконечные разговоры, которые объединяли меня с ними: «А помните?».

Диму усыновили канадцы (ну почему не русские, он такой милый мальчик!), а Васю и Мишу перевели в другой детдом. Я вышла замуж и уехала в другой город. Но своих мальчишек я вспоминаю часто. И всегда они в моей памяти останутся детьми. Темное окно без занавесок в инфекционном боксе и три головенки: «Меня два раза погладили! А меня – три».

Мария