Дальнобойщики

 

 Определение легко найти в любом словаре русского языка: дальнобойщик – водитель грузовика, перевозящий грузы на большие расстояния. И, казалось бы, все понятно… Ведь редко кто задается вопросом, какие грузы перевозятся, как жарко или как холодно (в зависимости от времени года) в кабине грузовика и какие расстояния считаются большими. А есть ведь еще и понятие «сроки», почему-то не вошедшее в стандартное определение. А значит, надо успеть, а следовательно, иногда не спать по трое суток, не есть днями, месяцами не видеть близких… А есть ведь еще и понятие «пробки», не имеющее отношения к определению, но ой как влияющее на все остальное.

 

Кто-то называет дальнобойщиков шоферской гвардией – ведь это серьезные люди, сидящие за рулями серьезных автомобилей, преодолевающих серьезные расстояния, в большинстве своем водители-асы, легко способные заткнуть за пояс гонщиков «Формулы–1».

И едут по дорогам молодые парни и седые дядьки: русские, финны, евреи, шведы, латыши, украинцы, белорусы, болгары, поляки, немцы, французы – да мало ли кто еще! Зашкаливают за сотню спидометры, проносятся мимо огни встречных машин, деревень, городов, равномерно гремят тяжелые прицепы.

 

Я на трассе Е95, Москва–Петербург. Пятница, жара, пробки. Мимо едут набитые битком железные монстры: легковушки, микро- и просто автобусы, грузовики, фуры, прицепы, мотоциклы… кто только не едет, стремясь вырваться из душного города. Едут… не останавливаются. Я иду по трассе, периодически поднимая руку. Позади не первый километр. Ничего удивительного – пятница, вечер. И только тяжелый рюкзак натирает плечи. Мой рюкзак – еще один довод, чтобы проехать мимо, не остановиться...

Уже почти стемнело, когда рядом остановилась фура – эдакое чудовище явно не российского автопрома. В открытом окне показалось улыбчивое лицо водителя – парня лет тридцати с небольшим.

– Подвезти? – жизнерадостно осведомилось лицо.

Я благодарно кивнула.

Подхватив рюкзак, я направилась к машине. И вот тут я столкнулась с первой трудностью: подножка оказалась где-то на уровне груди. Если сама я бы как-нибудь и залезла, то с тяжелым рюкзаком… Я застыла в нерешительности.

Видимо, правильно истолковав мою задумчивость, парень выпрыгнул из кабины и со словами: «Давай помогу!» – закинул внутрь не только мой рюкзак, но и меня – видимо, чтобы два раза не мучиться. Слегка опешив от такой телепортации, я и опомниться не успела, как водитель оказался на своем месте, завел мотор и мы поехали.

– Владимир, – первым представился он.

– Алена, – я пожала протянутую руку.

– Далеко?

– В Питер.

– Значит, нам еще долго по дороге. Устраивайся поудобнее.

Я огляделась: просторная чистая кабина, вполне удобные кресла, иконки над рулем: Спаситель, Богородица (по-моему, это была Владимирская икона Божьей Матери) и кто-то третий, мне неизвестный.

– Это кто? – во мне прорезалась основная черта всех женщин – любопытство.

– Николай Угодник.

Видимо, уловив мой вопросительный взгляд, или просто устав от молчания, он продолжил:

– Почти во всех машинах иконки есть. Даже не потому, что все такие верующие, просто дорога долгая, случиться может много чего, а тут… Говорят же постоянно, что это помогает и защищает, – вот и считают, что хуже не будет, а дополнительная защита не помешает. Впрочем, есть и действительно верующие.

Тем временем я продолжала осматривать кабину. На бардачке обнаружилась наклейка «Дороги хватит на всех!».

– Тебе нравится такая работа? – как обычно не подумав, брякнула я первое, что пришло в голову. И так ясно – кому может нравиться часами стоять в пробках, сутками не вылезать из-за руля и видеть одно и то же: дорога, дорога, дорога… Бесконечная дорога.

Словно подтверждая мои размышления, из динамиков полилась песня ДДТ. «Третью жизнь за рулем, третьи сутки без сна…» – надрывался Шевчук. Однако ответ водителя меня удивил.

– Нравится. Понимаешь, здесь нет места баловству, это ровная, спокойная езда, без игры в шашечки и попыток выпендриться. И… наверное, я люблю дорогу. Это всегда движение, это прожектора, бьющие через мрак, это новые люди, иногда интересные, а иногда – нет, это незнакомые города… Да и вообще, дальнобой – это когда только ты, машина, груз да дорога.

Хотя у нас ведь не только дорога, у нас и стоянки есть. А там и хорошая компания, и ужин, на газовой горелке приготовленный, и телевизоры на капотах…

– А как ты решил стать дальнобойщиком? – тут же заинтересовалась я.

– Да как… Вообще я по образованию инженер-физик, закончил московский авиационный. Только – сама знаешь – сейчас, занимаясь наукой, денег не заработаешь. Вот так и получилось: сначала выбора не было – деньги были нужны срочно, а на права я еще в институте сдал, вот мне и предложили съездить в рейс. А потом понравилось, вроде и работа нравится, и деньги неплохие. А когда заказов нет, я самолетики собираю, естественно, летающие, или лаборантом у нас на кафедре подрабатываю – но это так, для души.

– А для того, чтобы стать дальнобойщиком, нужно специально учиться?

– Да нет. Только на права сдать, и можно начинать работать.

– А давно ездишь?

– Да уж года четыре как.

– Слушай, мне всегда интересно было, я часто вижу машины с табличками «Пустой» на лобовом стекле, и ни разу не видела таблички «Полный»…

– Ну, это как сигнал для сотрудников ГиБДД, чтобы не тратили свое драгоценное время на остановку такой машины – поживиться нечем. – Он посмотрел на мое ошарашенное лицо. – Шучу я. Нагруженные машины не имеют права ездить по определенным дорогам, чтобы хорошие дороги не разбивать, а пустые там проехать могут – они менее тяжелые. Когда пустая машина едет по запрещенным дорогам, вешают табличку, чтобы у гаишников не возникало лишних вопросов. Правда, не всегда помогает.

– А постоянные пробки не раздражают?

– Да нет. Ну, постоял, все равно еще трое суток ехать, тут час-два-три погоды не делают. А в пробке стоишь, музыку слушаешь, заодно и отвлечься можно: по сторонам посмотреть, сигаретку выкурить. А еще я в пробках иногда книжки читаю – он показывает мне ebook, лежащий рядом с рычагом переключения передач. – Так что пробки – это не страшно, тут немного терпения нужно, вот и все.

– То есть, тебе все нравится...

– Да нет, конечно. В любой работе есть свои минусы. Больше всего напрягает принцип «сам себе автосервис»: не дай Бог что-нибудь в пути сломается. Впрочем, мне пока везло… Ну и с семьей редко вижусь. – Только тут я замечаю у него на безымянном пальце кольцо. – Жена переживает, волнуется, все время всякие ужасы по радио и телевизору слушает, вроде «Дорожного патруля». И скучает. Зато времени и желания ругаться у нас нет, поэтому и живем хорошо. А сынишка у меня тут недавно картинку нарисовал: такой большой грузовик в кювете и легковушка, пытающаяся его оттуда вытащить. И подписи: «Папа» и «Дядя Сережа».

Есть еще забавный момент – это когда таможню проехать надо. Обычно же колонной едем, очереди километровые. Пока пройдешь – замаринуешься. А если еще со сменщиком, да по жаре… Ты вот колу пьешь, а он пиво потягивает и улыбается… нехороший человек. А кругом шум, гам, крики: «Миха, давай на Бруснику, тут братвы поменьше. Да не спешите, доедайте спокойно, в Нуйямаа вас подождем. Да звякни моим из Выборга, что все путем. Тебе от Арто привет, вместе тут отдыхаем».

Он помолчал.

– А еще мне страшно иногда бывает. Вот едешь по дороге, а на обочине видишь остатки разбросанного груза и кучу бесформенного железа, когда-то бывшего таким же, как твое, разве что марки разные. И начинаешь всматриваться, а там рамы, колеса, какие-то обломки, какой-то железный блин вместо кабины, и больше ничего. И понимаешь: а ведь это мог быть ты…

А еще бывают аварии, когда кричишь ночью в микрофон: «Авария! Нужна помощь! Нужны тягач и трос!». И внезапно из темноты появляются смазанные силуэты, усыпанные лампочками, как новогодние елки – игрушками. А из них практически выпадают в лужи солярки ребята в рабочей одежде, натягивают на бегу рукавицы, отстегивают прицепы и, юзя тремя мостами, разворачивают на пятке тягачи, тащат в три троса и десять рук улетевшую с трассы машину.

Вообще, разные ситуации бывают. Бывает, видишь, как пять мужиков и девушка тянут, как бурлаки на Волге, в горку буксующий КамАЗ. Или как на руках выносят какой-нибудь жигуленок, выламывают двери, вытаскивают и относят подальше от бензиновой лужи водителя и пассажиров. Или когда с огнетушителями наперевес бегут к пылающему МАЗу... – он пожимает плечами. – А после всего этого – просто пожали руки, посигналили на прощанье и разъехались. Ни имен, ни номеров. Это дорога, тут много чего бывает. Главное только – оставаться человеком, – и улыбается. – А ты спрашиваешь – зачем иконки в кабинах...

Под утро мы приехали в Питер. Я осталась там, а Владимир поехал дальше. Мы больше никогда не встречались ни на одной трассе, но мне почему-то кажется, что он по-прежнему крутит баранку своего безумно дорогого «Kenworth T700», а из колонок несется песня: «Третью жизнь за рулем»…