Врозь, но вместе

 

Наша встреча могла сорваться в любой момент: Серафиму должны были положить в роддом. Но вот я уже в Туле, пытаюсь систематизировать свои поездки, и раздается звонок: «Знаете, я пока дома, приезжайте сегодня, если удобно… Отсюда в Москву вечером вы не уедете, можете переночевать у нас, и утром, на девятичасовом, поедете в Москву. Как вам? »

Мне – отлично. Главное, что Серафима пока дома. И я еду на автостанцию.

 

 

Справка:

Леденцова Серафима, 28 лет, кандидат педагогических наук.

Леденцов Александр, 35 лет, менеджер, технический директор.

Место жительства – деревня Заречье Тульской области.

 

14. 40.

От Тулы до Ефремова – приблизительно три часа на автобусе. В пути одна остановка. Станция называется «Теплое». Какое там теплое – жаркое! На улице – как в сауне, раскаленный асфальт, из окна билетной кассы смотрит серьезное лицо Медведева с плаката; за станцией – огороды, и загорелая женщина одиноко что-то пропалывает.

 

17. 20

Приехала в Ефремов.

Бреду к универмагу, как инструктировала Серафима. В кустах, в тени на срубе сидит грузная женщина в спортивных штанах, в бейсболке и с ярко накрашенными губами.

– Лапуль, такси нужно?

По пути мы заезжаем на заправку. Рядом заправляется машина скорой помощи, новехонькая, современная.

У женщины-таксиста повсюду знакомые, она часто здоровается и называет всех по имени.

Волнуется, увидев бабушку, стоящую с сумкой под солнцем на обочине.

– Женщина, вам куда ехать?

– Да я просто стою.

Она разговорчивая, веселая, рассказывает обо всем.

– Я двенадцать лет за рулем. Но дорога тут убиенная, я тебе скажу.

Подпрыгиваем по колдобинам и ямам. Снова рывок, переехали длинную бетонную трубу, вкопанную в землю.

– Ну на кой положили тут это? Ну кто в деревне да по такой дороге гнать будет, а? Приехали, лапуль.

Нахожу нужный подъезд. Поднимаюсь на второй этаж, стучусь. И дверь распахивает Серафима. Улыбка у нее удивительная. Молча улыбается, показывает на дверь в комнату, где на кровати спит сын Сашка. Ему два с половиной года.

– Располагайтесь, Елен, где удобнее.

 

18. 00

Мы без труда переходим на «ты», и Серафима по-прежнему называет меня «Елена». В ее устах это звучит как-то особенно… интеллигентно, что ли. Серафима очень хорошо говорит. Голос мягкий и льется чистой, ровной струей. Звук «г» она приглушает до «х», что свойственно всем жителям Тульской области.

 

Бэкграунд

 

Родилась я здесь, в Ефремове. Закончила Тульский государственный педагогический университет имени Л. Н. Толстого. Работала в нем же на кафедре социальной педагогики и социальной работы, и еще подрабатывала на кафедре экологии. Работой я жила и горела, я была вся в студентах, но понимала, что это определенный этап в жизни. Обидно то, что при такой загруженности, при таком труде государство оценивает нашу работу очень низко. И многие преподаватели вынуждены оставлять любимую работу просто потому, что им надо зарабатывать деньги. Я зарабатывала на двух кафедрах без кандидатской надбавки 4200 рублей. После замужества я переехала в Москву к мужу, он там работал.

Начала работать в негосударственном образовательном учреждении методистом, это была одна восьмая от всей моей преподавательской работы. И я получала в пять раз больше. Еще я хотела преподавать в одном московском университете и уже написала заявление, но поскольку узнала, что беременна, буквально через месяц эту работу пришлось оставить.

Меня спрашивали: что же ты теперь делать будешь, ты защищалась для чего? Чтобы подгузники менять и сопли вытирать? Но кандидатская моя была тоже просто этапом в жизни, и он был нужен мне самой, для самоорганизации. Растить детей – это самое главное. Я и студентам своим говорила (я видела их равнодушный настрой): «Ребята, вы что? У вас будут свои дети. А сейчас у вас есть возможность изучить, что по поводу воспитания думал Толстой, что – Корчак, что – Макаренко и прочие великие педагоги. И вы сможете потом на своем ребенке эти педагогические приемы использовать».

 

В деревне виднее деревья и люди

 

Мне эта фраза нравится. Чем меньше населенный пункт, в котором ты проживаешь, тем труднее тебе проживать свою собственную личную жизнь так, как ты хочешь. Это естественно – что за тобой смотрят: в чем ты пошел, как ты пошел. Здесь ты должна, даже если идешь на рынок, надеть чуть ли не вечернее платье. Если посмотреть на женщин, они идут все в блестках и в рюшах.

Когда я сюда переехала, мне даже пришлось обновлять гардероб специально для тех людей, которые тут живут. А когда я работала в Москве, я увидела, что там люди на престижных должностях могут одеваться очень просто. В большом городе люди одеваются удобно и естественно, чтобы не привлекать внимания. А здесь почему-то больше синтетики и ярких красок. Может быть, это для того, чтобы скрасить обыденность… потому что не так много ярких моментов в жизни?

Когда я приехала сюда после Москвы и Тулы и стала общаться с мамами и с детишками, сначала, конечно, тяжеловато было. Все темы сужены до прививок-поликлиник, и вроде бы все, говорить больше не о чем. Много читать тут как-то не принято.

Здесь люди, может быть, грубее, но эта открытость, эта грубость, лично мною воспринимается проще, чем городской снобизм. Здесь если тебя на том же элеваторе (где я тоже работала) пошлют матом – то от чистого сердца. Понимаешь, что действительно что-то сделал не так.

 

Жить на земле, а не на асфальте

 

И все-таки жизнь в провинции восполняется для меня какими-то увлечениями, в частности, здесь я занимаюсь фиалками. У меня их около семидесяти сортов. Конечно, много хлопот, но самое главное, что это нравится мне и мужу. И более того, когда я подумала: «Как же я с двумя детьми и с фиалками? Надо продать», – то муж очень строго сказал: «Не для этого ты их заводила, чтобы продавать». Он любит цветы, стеллажи для них сделал.

Еще я считаю, что дети должны жить на земле, а не на асфальте. Вот я вышла во двор, вынесла мелки и лопатку – нам на два часа этого хватит. Или я свои горшки с фиалками вынесла пересаживать – как хорошо.

По четвергам нам приносят козье молоко прямо домой. И трехлитровую банку коровьего.

 

Внимание, терпение, понимание

 

Саша на тот момент, когда мы с ним поженились, был начальником производственного отдела небольшой электромонтажной фирмы в Москве. Сам тоже из этих краев, из Тепло-Огаревского района. Помню, когда я его спросила, почему он работает в Москве, он сказал: «Что мне тут делать? Я тут сопьюсь, за работой надо ехать в Москву». И устроился неплохо, уже около семи лет там работает.

Все зависит от работы, есть разный график, и в принципе семьи к этому приспосабливаются. У нашего папы пять дней рабочих и два выходных. Я считаю, когда муж едет на заработки, важно, чтобы не деньги были на первом месте, а все-таки возможность самореализации. В Москве большие объемы работы, большое строительство. И я понимаю, что он там самореализуется, ему это интересно – раскладка кабелей, проектирование. И это чувство удовлетворения – самое главное. Но если человек уже чувствует, что это выше его сил, и Москва выжимает на полную катушку, то либо нужно менять работу в Москве, либо уже оставлять Москву.

И если муж работает где-то далеко, от жены, конечно, требуется больше внимания, терпения и понимания. Он и на работе устает, еще и в дороге устает. Понятное дело, что в этот режим тоже встраиваешься, но все равно сил много уходит. Вот он приехал домой, ему надо перестроиться как-то, осознать: все, он дома. Иногда он приезжает с работы и просто первые минуты рычит на всех, ходит измотанный, недовольный, и я понимаю: надо подождать, отогреть, дать время, пусть человек в себя придет после этого бешеного ритма и изматывающей дороги.

 

Включи мне папу!

 

Когда ребенок родился, папа у нас бывал только по выходным. Но в этот период – до года – у малыша очень сильная связь с мамой, а от года до двух – как раз время, когда нужен папа, и постоянно. У нас так и получилось, слава Богу. Когда Саше исполнился год, муж уволился с предыдущей работы, мы жили сначала лето здесь, а потом, когда папа устроился на другую фирму, вслед за ним переехали в Красногорск Московской области. И сейчас Сашка понимает, что папа есть. Я считаю, что насыщенно проведенные с папой выходные как-то компенсируют это папино отсутствие. Сын с ним любит разговаривать по телефону, рассказывает ему что-то на своем языке. Если я отнимаю трубку, он кричит: «Включи мне папу!»

 

Плюсы и минусы

 

Плюсы такой вот жизни в том, что нет обыденности, что ли, успеваешь сильно соскучиться, ценить начинаешь, и даже романтика появляется: последний раз муж приехал с букетиком васильков. Когда каждый день постоянно рядом, об этих мелочах забываешь...

А еще без мужа проще в плане готовки. Я сегодня с подругой сидела на бревнышке во дворе, она говорит: да, в такую жару с мужчинами тяжело, они хотят есть, и хотят есть мясное, и приходится готовить, а кухня накаляется... А себе готовить особо не надо – колбаски с огурчиком поел и с хлебушком, и вроде сыт.

А минусы – как ни крути, все-таки муж – далеко, как-то сам по себе, и ты сама по себе. Что там с ним, как он там? К сожалению, существует еще и такое явление как «жена московская» и «жена ефремовская». Вот это трагедия, конечно. Потому что если жена ефремовская узнает о существовании московской – это всегда скандал, развод. И если есть дети (а они, как правило, есть) – это трагедия вдвойне.

 

Констатация факта

 

Вообще тут как-то... ну, мало кто уважает своих собственных мужей. Если говорят о них – как-то немножко пренебрежительно, как в анекдотах. Я недавно была на рынке. Стою, прикидываю, сколько помидор покупать: их надо донести до выхода с рынка, а там доеду на такси. И продавщица сердобольная спрашивает:

– Как же ты, беременная, эти помидоры потащишь? Где муж-то?

И сказала с оттенком сочувствия, наверное, ожидала, что я начну: «Да вот такой-сякой, я и то и се, дом и дети на мне, все сама…» А я говорю:

 – Одиннадцать утра, будний день, ну, муж, наверное, работает – логично, на чьи бы деньги я эти помидоры покупала?

И она отозвалась:

– Молодец, защищаешь.

А чего защищать, если это действительно так, констатация факта.

 

19. 15

Звонит Лида, подруга Серафимы, которая обещала мне показать город. У них свой бизнес в Ефремове. Серафима рассказывает: дружная семья, двое детей, часто ездят в Москву и в Питер. Я помогаю одеть юркого, как ртуть, Сашу и мы выходим.

 

У Лиды – красная «Mazda».  Сначала мы едем на ГПК. Пахнет неприятно – глюкозой. Проезжаем красивые церквушки, выходим, около одной – недостроенный, заброшенный кинотеатр. Из-под руин и бетонных плит слышны голоса подростков.

Проезжаем дом-музей Бунина. Он уже закрыт. Взбираюсь на кучу строительного мусора, чтобы сфотографировать домик за забором.

– Вам стул вынести? – серьезно спрашивают рабочие за соседней оградой.

 «Ефремов сразу преобразился для меня, хотя вообще-то был городком достаточно унылым. Теперь же он представлялся мне воплощением российского провинциального уюта», – написал про этот город Паустовский, когда узнал, что тут жил Бунин.

Проезжаем реку Красивую Мечу, на мосту мальчишки ловят рыбу, рядом пасется стадо коз. Где-то тут еще протекает речка с названием «Уродовка».

 

21. 00

Серафима включает колонку, чтобы вода нагрелась, и набирает воду в таз для Саши. Я сажаю его туда и, увидев Серафиму с половой тряпкой в руке, поспешно отнимаю тряпку и мою пол.

– Спасибо. А я тогда фиалки полью.

Я вытаскиваю Сашу из таза, вытираю, и он скачет в комнату к фиалкам. Удивляюсь, как он прыгает среди них, жизнерадостный и смешной, и ни одну не заденет.

 

23. 40

Саша заснул.

– Есть что-то хочется, – говорит Серафима, прикрывая дверь.

На кухне она греет себе суп в железной миске, мне достает салат, который мне так понравился за ужином.

Мы говорим обо всем: о фиалках и мужьях, об особых экологических пеленках, о которых Серафима вычитала в Интернете и сама на машинке сшила, об огороде, о воспитании детей. Она рассказывает, что посадила на огороде овечьи ушки, иссоп («растение из Библии»), эхинацею и фенхель. Потом показывает мне экологические пеленки, рассказывает, что они удобнее и естественнее подгузников.

– Наверное, ты одна такая на всю Тульскую область – в деревне Заречье с этими экологическими пеленками, – говорю я.

 

00.  30

 

Муж легок на помине – от него приходит СМС, и Серафима звонит ему. После короткого разговора Серафима передает трубку мне, и я включаю диктофон.

 

Ничего страшного

 

– Что вам рассказать? Скучаю по семье – звоню домой. Зарплата сейчас меня не очень устраивает, а работа устраивает. Москва – город слишком неуютный, и она слишком много требует в плане работы. И я, и жена – оба родились на земле, в деревне, и нас к земле тянет. Но там, где я родился, у нас с работой совсем тяжко. Это поселок районного масштаба, маленький, чистенький, аккуратненький… По сравнению с Ефремовом, там жизнь попроще, но с работой похуже. Вот мои друзья оттуда – водку пьют от безысходности. Буквально восемьдесят процентов мужского населения пьет. В Москву ехать они не желают, там нужно работать, или жены не пускают, или еще что-то...

Здесь, в Москве, у нас проблема комплектования штата: набираем людей из таких вот поселков… А там уже почти одни алкоголики. И все равно мы берем людей оттуда, потому что они приезжают и работают хотя бы несколько месяцев. А москвичи работать монтажниками вообще не хотят. А если и хотят, то мало что умеют... Да, про мужей, которые в других городах работают, вы хотели…

Я так скажу: в том, что муж работает в другом городе, ничего страшного нет, все от человека зависит! Некоторые семьи это не разрушает, а даже подстегивает к тому, чтобы не разрушались. Если семья разрушится – она и так разрушится, когда муж сидит при жене. У меня друзья – они уже по пять-десять лет работают в Москве. И все равно семьи держатся. И живут! Мы отдыхаем друг от друга, меньше обижаем друг друга, я приезжаю домой – соскучился, новизна в отношениях... Я, конечно, понимаю, что много минусов, но и свои плюсы есть.

 

7. 30

Я встаю по будильнику, Серафима уже на ногах. Наливает мне чай со свежей малиной, делает бутерброды. Протягивает мне пакетики и баночки:

– Это чабрец, это мята, зверобой и мед наш, для тебя и для вашего главного редактора.

 Дарит мне фиалку сорта «Плюшевый медвежонок»:

– Тебе вчера понравилась.

 

8. 00

Приходит бабушка, Серафимина мама, с сумкой-мешком. Улыбается мне и кивает, как старой знакомой.

– Смородины-то возьмете?

И сует мне банку с черной смородиной, и зачем-то еще и апельсин.

Серафима инструктирует насчет Саши, а бабушка напутствует Серафиму:

– Купи конфет врачу.

Выходим.

– Ну, пойдем купим, чтоб мне родить спокойно. У нас привыкли: надо обязательно что-то подарить. Иначе просто не поймут.

Идем в магазин.

Взгляд мой застревает на пирожном «картошка». Рука тянется к кошельку, и я по привычке спрашиваю:

– Свежее?

– Нет.

Какой честный магазин. Я восхищена.

Серафима покупает коробки с московскими конфетами и вино.

Ее папа ждет нас в машине.

У него красные «Жигули». Хвалится: раритет 1983 года.

Меня завозят на станцию, Серафиму – то ли в роддом, то ли в консультацию, я так и не поняла.

Прощаемся с ней, как с сестрой. Не меньше.

Для меня это загадка: откуда такая безмятежность разлита на лице Серафимы? Множество дел, забот, а она ходит как ни в чем не бывало, говорит размеренно и спокойно. Спокойствие и умиротворение, которым проникнуто все. Я так и не поняла, откуда это. Понятно, что изнутри, но внутри откуда?

Вечером приходит смс от Серафимы: «Девочка 3650, 55, все хорошо».

Даже не сомневаюсь.