Между Роттердамом и Амстердамом

  

Мой отец – сельский священник. И для нас было большой неожиданностью, когда он внезапно собрался в Голландию. Сам факт того, что он куда-то летит, да еще и за границу, нас удивил. Через неделю он вернулся, под завязку набитый впечатлениями, которые удивили нас еще больше. Мы всей семьей и приехавшие к нам в гости друзья задавали ему вопросы, а он рассказывал.

– У меня есть очень хороший друг, батюшка Анатолий. 25 лет назад он уехал в Голландию, занимался там различными делами, пришел к вере. Его рукоположили в диаконы, а года через два предложили стать священником. Хиротонию назначили на престольный праздник храма святого благоверного князя Александра Невского в Роттердаме.

Престольный праздник отмечали не прямо в день памяти святого, а в ближайшее воскресенье, потому что весь народ работает, в том числе и большинство священников. Там, как правило, священники заняты на светской работе. Батюшка Анатолий, например, программист в очень крупном банке. А по воскресеньям он служит.

Пригласил он меня по телефону дней за десять дохиротонии. Я засомневался, что смогу туда попасть. Опыта быстрого оформления шенгенской визы у меня не было. Многие говорили, что это дело долгое и нудное. Я уже было отчаялся, но потом позвонил одной хорошей знакомой и узнал, что всё это делается за три дня по определенной схеме. Попробовал – и у меня получилось. За исключением одного интересного момента.

Для получения шенгенской визы необходимо подтверждение бронирования гостиницы. Через один сайт я забронировал гостиницу, но не учел одного. Чтобы не платить лишних денег, нужна была такая опция – бесплатная отмена бронирования. А я заказал номер, за бронирование которого мне пришлось бы потом платить. Я немного расстроился. Помогли знакомые, позвонили на этот сайт. Долго мы смеялись, когда открылось, что я заказал койко-место в 12-местном женском номере. Что, в общем-то, меня и спасло, потому что администратор сайта сказал – да, это, конечно, ошибка. Поэтому мне пошли навстречу и бесплатно отменили бронирование.

А какие впечатления оставил храм, в котором служит отец Анатолий?

У нас сложилось представление о Европе как о такой либеральной среде обитания. Несколько лет назад мы были в Финляндии. Там даже в православных храмах дух либеральный присутствует. Тогда у меня сложилось ощущение, что церковь превращается в клуб по интересам. Насыщенной литургической жизни нет. И здесь я, честно говоря, ожидал увидеть то же самое.

Храм находится в Роттердаме, на одной из центральных улиц. Для меня было открытием, что этот храм по строгости устава, по отношению к службе и по методам выстраивания приходской жизни достаточно твердый даже по нашим российским меркам. Поразило несоответствие общей либеральной расслабленности вокруг и мощной сосредоточенности в приходе. Там такой замечательный настоятель – отец Григорий Красноцветов, очень ревностный батюшка, блюститель устава и богослужебной красоты. Переступая порог храма, люди входят в совершенно другую среду и ей подчиняются.

В этом приходе много голландцев, которые приняли православие, там и священники голландцы есть.

Отличаются ли голландские православные от наших, русских?

Такое ощущение, что у них свежесть восприятия православия еще присутствует. Они очень любят свой приход, много в него вкладываются и душевно и материально. Там если ты прихожанин, то ты априори участвуешь в жизни прихода. Там нет людей, которые, как у нас, пришли на службу, ушли – исполнили, как говорится, свой религиозный долг – и никаких следов своих на приходе не оставили. Там все, помимо богослужебной жизни, несут какие-то приходские послушания. Очень много занимаются молодежью, воскресной школой, благотворительностью, строительством.

А как там вообще люди к вере относятся?

По-разному. Конечно, в крупных городах люди уже практически индифферентны к вере. В Амстердаме я видел протестантские храмы, ставшие музеями. А тот район, где живет батюшка, между Роттердамом и Амстердамом, – это такой крепкий протестантский район, там многие являются традиционными протестантами, посещают свои богослужения. Даже то, чем так «славится» Европа, – ювенальная юстиция, различные либеральные течения в области семейной жизни – там присутствует в сильно урезанном варианте. Там много крепких традиционных многодетных семей, и власти туда и носа не кажут, потому что боятся народных возмущений. Видимо, в провинции, если это можно назвать провинцией, здоровые силы еще остались.

А какие черты отличают голландцев от русских?

Поражает прямота голландцев. Если им что-то не нравится, то они тебе об этом скажут и от тебя это тоже спокойно выслушают. Там приходишь в гости, спросят: «Хочешь есть?». Ответишь «нет» – тебе ничего и не предложат. А если скажешь: «Да, я бы поужинал» – не вопрос, тебя накормят. Это нравится.

С другой стороны, столкнулся я с пресловутой европейской бдительностью. Вылетал я обратно из самого дальнего терминала, до него идти нужно было минут двадцать.

Пошел зарядить телефон. Вернулся – вещей нет. А в ручной клади у меня килограммов сорок было подарков, гостинцев, сыров – удалось протащить в лэптопе, в чехле для верхней одежды. Женщина, стоявшая рядом, говорит – пришел полицейский, забрал вещи, и надо подойти к доске объявлений, там вещи вернут. А посадку на мой рейс уже объявили.

Добежал до доски объявлений. Полицейский долго меня расспрашивал, а потом вежливо так говорит, что всё в порядке, просто вот женщина сообщила, что какой-то бородатый мужик оставил свои вещи. Прибегаю весь взмыленный обратно в свой терминал – посадка уже завершается. И эта же женщина мне улыбается: «Ну, ты вовремя, ин тайм».

А какое впечатление произвела сама Голландия?

Мы с батюшкой поездили по различным городам. Я был в Амстердаме, Роттердаме, Гааге, Лиердаме и еще в нескольких небольших городах. Меня поразило, насколько велико было русское присутствие в Голландии. Самые крупные, самые богатые улицы в Амстердаме были русскими, они населялись русскими купцами.

Амстердам запомнился обилием наркоманов. Практически все первые этажи в центре города – это кофешопы. Кофешоп – это не то место, где можно кофе попить. Это место, где продаются пирожки, каши, супы – всё с марихуаной. Соответственно количеству кофешопов, со всей Европы народ приезжает сюда погрузиться в блаженное состояние. Много людей, которые ходят веселые, со всеми обнимаются. При мне один на четвереньках полз обниматься с двумя бульдогами. Это было и смешно, и страшно.

                                   Была чудесная встреча с голландскими фермерами Вимом и Ариетой. Им лет под шестьдесят, и они вдвоем управляются с семьюдесятью дойными коровами, а всего в стаде у них голов сто пятьдесят. Во всех поездках самое главное – это люди. Культура, если это Западная Европа, везде похожа, а люди разные.

Можно их фермерство сравнить с нашим?

То, что есть у голландских фермеров, нашим недоступно. Это дешевые кредиты, совершенно сумасшедшие технологии и потрясающая организация закупки того продукта, который они производят. Всё это отрабатывалось веками. Семья одного монаха, с которым я познакомился, занимается фермерством пятьсот лет. Конечно, за это время всё сложилось в стройную систему.

У нас такого просто никогда не было. Фермеры у нас – вымирающий класс. У нас за фермерами будущего нет. Есть будущее за большими агрохолдингами, которым доступны большие инвестиции, какие-то вливания со стороны государства. Я думаю, что разница в этом.                     

С другой стороны, голландским фермерам приходится существовать в жестких, если не сказать жестоких, условиях. Мы тут ругаем наши санэпидемстанции и все эти нормативные акты, которые государственные органы предъявляют нашим производителям. Всё это детский лепет по сравнению с тем, какие регламенты должны выдерживать голландцы. Корове не объяснишь, почему она должна давать 500 литров молока жирности 3,2%, 500 литров – 3,6% и 500 литров – 4,8%, а ты обязан сдавать молоко определенного качества в определенных количествах.

Вим с Ариетой рассказали такой смешной случай. Как-то на их поле садится вертолет. Оттуда выходит экологическая полиция и говорит: «У вас пахнет навозом». Начали выяснять, в чем дело. А они не имеют права разбрасывать навоз по полям. Навоз они вносят в почву шприцеванием. У той фирмы, которая занималась у них шприцеванием навоза в землю, оказалась неисправна машина, и толщина струи навоза была не 4 см, а 6. Какое-то количество навоза попадало наружу, отсюда и запах. У нас у самих хозяйство – мы понимаем, что такое запах. Эти несчастные несколько граммов навоза нисколько не могли испортить воздуха, а наоборот, внесли бы какой-то шарм. Но люди пожаловались, и было долгое разбирательство.

Надо сказать, что их фермеры – большие трудяги. Многие прилично зарабатывают, но свободного времени у них практически нет. Некоторые например, даже в Амстердаме ни разу не были.

Чему нам у голландцев можно поучиться?

Я думаю, трудолюбию этому постоянному, кропотливости. Мы, русские, скорее, готовы на геройские поступки, но изо дня в день по крупинке, по песчинке что-то собирать и делать нам неинтересно. Нам проще бегать спринтерские дистанции, чем марафонские.

И, конечно, можно поучиться их отношению к природе, к своей земле, ко всему окружающему. Приезжаешь к ним и видишь, насколько всё это красиво.

А чего у голландцев лучше сторониться?

Надо понимать, что голландцы – жертвы социального эксперимента, который проходит во всей Западной Европе. Я бы не стал говорить отдельно про голландцев. Мы должны говорить о тех ценностях антихристианских, которые несет в себе Запад в целом. Это беда всей Европы в данный момент. Конкретно голландцы – это очень симпатичные люди, и они сами понимают, насколько они пострадали от тех ценностей, которые сейчас насаждаются в Европе.

Но в целом впечатление от поездки осталось хорошее?

Конечно! Во-первых, сам повод посещения был такой, что я прилетел и практически сразу оказался на службе. Архиерейская служба, владыка Симон – сама доброта, сама атмосфера храма и прихода, торжественное рукоположение моего друга! Это приподнятое настроение потом проецировалось на всё восприятие Голландии. Конечно, мне там очень понравилось. Но жить там, наверное, тяжело.

 

Лихачев Тимофей, 16 лет