Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Новый Исход, или Зачем нужна Библия на большом экране

№ 60, тема Путь, рубрика Культура

Если задуматься, какая тема лежит в основе любого кино, ответ окажется на поверхности. Со времен «Прибытия поезда» братьев Люмьер это место прочно занимает тема пути. Если приглядеться, то любой фильм в конечном итоге окажется road movie, «дорожным кино».

Современное кино переживает бум интереса к Священному Писанию. Так, не успели мы оправиться от «Ноя», как в январе 2015 года на экраны вышел фильм Ридли Скотта «Исход. Цари и боги». Фильм не просто о пути, а о Пути путей.

Надо сказать, что подобный ныне наблюдаемому бум на библейские сюжеты был, пожалуй, только во второй половине прошлого столетия, когда на экраны вышли такие киношедевры, как «Иисус из Назарета», «Багряница», «Бен Гур» и прочие замечательные христианские кинокартины. Кстати, стоит заметить, что работа Ридли Скотта не нова по своей режиссерской идее. В 1956 году была снята библейская драма режиссера Сесила Б. Демилля «10 заповедей». Поэтому вдвойне интересно, зачем обращаться к теме Исхода вновь.

Египет, которого не было

Если говорить о внешней стороне картины, то фильм «Исход» поражает, прежде всего, масштабом и красотой съемок. На протяжении всей кинокартины перед нами предстает Древний Египет во всей своей мощи и великолепии. Правда, как сообщается в первых же кадрах, всему этому великолепию египтяне обязаны евреям. Мы видим величественные храмы и дворцы египетской столицы Мемфиса, построенные евреями, колоссальные рудники, в которых работают исключительно евреи, и красоту Нила, чьи илистые берега возделывают все те же евреи. То, что в реальном, не кинематографическом Египте чужеземцев не допустили бы до культовых сооружений и на милю, что патриархальное рабство Древнего Востока не было таким антрацитово-черным, как практиковавшееся в античных каменоломнях, и что существенная часть евреев была встроена в экономику Нового царства отнюдь не на рабских правах (что, кстати, можно заметить не только по египетским документам того периода, но и в тексте Ветхого Завета), съемочной группе было глубоко не важно. Видимо, проблема обретения политической независимости в менее контрастных декорациях западного зрителя уже не впечатляет. Быт и жизнь жителей древнего государства воссозданы до таких мелких подробностей, что не обошлось без несуразицы: о египетском стекле (видимо, еврейского производства) создатели фильма знают, но откуда взялись еврейские седла, да еще со стременами?

В самом же начале фильма зритель погружается в атмосферу эпического сражения армии Египта и древнего народа хеттов – знаменитую битву при Кадеше. Ридли Скотт так увлекся воспеванием еврейских талантов (победу Рамзесу принес удар конницы во главе с Моисеем), что прошел мимо очевидного: уже через 15 минут просмотра фильм перестал оправдывать вторую часть своего названия. Здесь нет никакого противостояния царей, как нет и конфликта верований, потому что египетская сторона не представляет из себя вообще ничего, кроме кучки угнетателей, казнокрадов и религиозных шарлатанов. Рамзес II, в действительности один из величайших фараонов за всю 4000-летнюю историю Египта, на протяжении всего фильма показан абсолютно неспособным воином и политиком. Хотя где-где, а в битве при Кадеше о царях и богах поговорить самое время. Как известно из египетских источников, над которыми режиссер бегло поглумился, небольшой отряд Рамзеса попал в окружение к хеттам. Египтяне отбивались яростно, но силы были неравны. Когда Рамзес потерял своего колесничего и не мог продолжать бой, то помолился своему отцу, солнечному богу Ра, который спустился с неба к нему на колесницу и стал править конями Рамзеса до тех пор, пока к фараону не подоспела помощь. Вот это – эпика. А удар копья, которым Моисей опрокидывает колесницу с несколькими конями – это попсовый голливудский спецэффект.

В общем, в фильме есть все то, что интересно современному зрителю, – масштабность и увлекательность действия, яркость декораций, множество спецэффектов и пафос борьбы за свободу. Только историчности в этой картине искать не стоит. В конце концов, это художественный фильм, а не документальный.

Но нам, православным христианам, конечно же, интересно не это все, а то, насколько предлагаемая кинокартина адекватно передает суть Священного Писания и Предания Церкви.

Немного библейской критики

Как изначально ожидалось, фильм черпает сюжетный материал из библейского повествования. И поначалу именно так и кажется. Действительно, из Священного Писания и Предания мы знаем, что Моисей воспитывался и рос при дворе фараона Египта и впоследствии стал сонаследником престола, будучи нареченным братом египетского принца Рамзеса. Но вот придя в возраст зрелого мужа, когда открывается его еврейское происхождение, он, избранный Богом, изгоняется братом в пустыню и там получает откровение Божие о своем великом предназначении быть пророком Господним и вождем народа Израиля, призванным избавить его от четырехвекового египетского рабства и вывести в Ханаан – землю, обетованную Богом еще патриарху Аврааму. Причем в фильме подчеркивается, что евреи не уходят в землю обетованную, а возвращаются туда, будто бы она им уже принадлежала.

Не будем говорить о всех авторских искажениях фильма, рассмотрим лишь основополагающие. Итак, самым принципиальным отхождением сценария фильма от Писания, на наш взгляд, является то, как показана история взаимоотношений Моисея и Бога и вообще представление о Боге как таковом.

Дело в том, что ветхозаветный Моисей – не избранный Богом царь, как Саул, Давид или Соломон, не военачальник, как Иисус Навин, и даже не первосвященник, как Аарон. Моисей – пророк, а это совершенно особые отношения со Всевышним.

По фильму изгнанный в пустыню, будущий пророк, еще сомневающийся тогда в бытии Господа, попадает в сильнейший ливень, сопровождающийся горным селем, погребающим его под грязью и камнями. Обездвиженный, Моисей видит маленького мальчика – пастуха на фоне неопалимой купины. В результате разговора выясняется, что в образе мальчика перед пророком предстал Сам Господь, открывшийся ему как Сущий (книга Исхода, глава 3, стих 14). Далее, в течение всей драмы, Моисей постоянно общается с мальчиком и получает от него указания о том, как он должен освободить народ Израиля и совершить свою великую миссию. Из Писания же нам совершенно не явствует именно такая форма откровения Господа Моисею и тем более совершенно по-иному показана суть взаимоотношений Его с пророком. Из толкований святых отцов Церкви нам известно, что в образе неопалимой купины Моисею представал Сын Божий, и вероятно, на это прямо или подспудно ориентировался Ридли Скотт, когда выбирал «детский» облик Бога.

В фильме мы видим, что Моисей постоянно сомневается в том, насколько верно и истинно было все то, что он увидел, что в ситуации прямого пророческого богообщения кажется, мягко говоря, странноватым, а сами диалоги Моисея и Бога представляют собой постоянный спор практически равных существ, причем создается впечатление, что Бог постоянно оправдывается и пытается что-то доказать Своему пророку. А сам мальчик являет собой весьма капризного и злого ребенка, никак не желающего дать всей полноты откровения Моисею и раскрыть ему своих замыслов.

Следующая вольная трактовка священной истории, пожалуй, исторического характера и имеет сугубо американский привкус. Получив задание от Бога, Моисей берется самостоятельно, своими силами избавить Израиль от рабства. И тут мы встречаемся с очередным голливудским киношным приемом. Моисей, живописуемый Ридли Скоттом, предстает в виде некоего лидера повстанческого движения, тайно обучающего евреев-рабов в пустынном полевом лагере по всем канонам диверсионной деятельности, знания о которой он получил в одной из военных академий армии США. При этом он постоянно призывает евреев к свободе от оков, «к демократии и свободным выборам». Не видим мы в фильме и никакого соработничества Моисея и его брата Аарона в передаче фараону повелений Божиих. Собственно говоря, диалог Моисея и фараона происходит всего один раз, и причем из него становится видно, что Моисей совсем не хочет исполнять повеления Божии, и казни Египта, как создается впечатление, творятся без всякого участия Моисея, бессмысленно кровожадно и как будто бы сами по себе. При этом сами казни египетские в понятии пророка Моисея предстают чем-то нравственно не оправданным и чрезмерным по своей жестокости, хотя из Писания нам известно, что перед каждой казнью Господь давал пророку откровение и раскрывал их замысел, который Моисей и Аарон должны были доводить до ожесточенного фараона.

Отсутствует в картине и факт непосредственного водительства народа Израиля Самим Богом в образе облачного столпа днем и огненного – ночью. Создается впечатление, что Моисей сам не знает, как и куда вести свой народ и полагается только на свои топографические знания.

Если же подытожить все вышесказанное, то скажу, что фильм представляет собой некое очищенное от всего сакрального гуманистическое видение библейской истории о Моисее, далекое от того образа пророка, которое нам известно из Священного Писания. Ярким символом в этом, кстати, является то, что Моисей ведет Израиль не с пророческим посохом в руке, а с египетским мечом воина – как олицетворением земной, а не Божественной силы.

Путь человека веры

И все-таки хотелось бы от критики перейти к тому, что древние апологеты Церкви называли поиском крупиц истины среди культурного и философского слоя современности. Ридли Скотт вольно или невольно в истории Моисея показал историю пути любого верующего человека, лежащего через научение смирению и доверию Богу. Не пророческого пути, конечно. Нет здесь решительной и бескомпромиссной, жестокой и беспощадной к грешникам святости ветхозаветного пророка. Ее все забыли вместе с Ветхим Заветом.

В начале фильма мы видим, что Моисей – сонаследник фараона, великолепно образованный и тонкий политик и отважный военачальник, то есть воплощает в себе весь тот блеск и достижения, которые может представить себе человек, живущий земными интересами и устремлениями. Не случайно Моисей подчеркнуто показан атеистом. Но вот от старца Навина – отца будущего вождя Израиля Иисуса Навина – он узнает, что он еврей, и более того, он тот самый, кого ожидает еврейский народ, – великий пророк, призванный спасти его от плена египетского. И с этого момента у Моисея начинается совершенно другая жизнь, абсолютно отличная от той, которую он знал прежде. Сначала он изгоняется из дворца фараона и лишается всех земных почестей. Вынужденный скитаться, Моисей находит приют в доме священника и вождя мадиамского пустынного племени Иофора, женится на его дочери Сепфоре и сам становится пастухом.

Сюжетная канва фильма показывает нам, как между Моисеем и Сепфорой происходит интересный разговор, в котором будущий пророк говорит о своем неверии в Бога, принципиальной ненужности Его в жизни человека. И вот после этого разговора Моисей впервые встречает Господа тем самым образом, о котором мы говорили выше. Мы видим, как он лежит в грязи и камнях на склоне горы Синай, когда уже трудно различить, где здесь человек, а где грязь. Господь словно показывает Моисею: «Ты всего лишь человек, созданный из праха земного, и вот именно сейчас ты это познаешь. Ты не тот бывший прежде блеск и великолепие, ты прах. Только сейчас ты увидел, кто ты». Моисей напрямую сталкивается с Тем, в Кого не верил и даже сейчас верить оказывается. И вот, получив задание Бога освободить Израиль, Моисей, на время оставленный Им, начинает это делать своими человеческими усилиями. Начав партизанскую борьбу, пророк убеждается, что руками человеческими мощь Египта не сломить, и вот тогда пред ним снова предстает Бог и спрашивает: «Ну что? У тебя ничего не получилось? Тогда стой и наблюдай». И с этого момента Моисей становится наблюдателем казней египетских, которые творит уже Сам Бог. Это еще один этап духовного становления Моисея, в котором он убеждается в способности вершить дело Божие только силой Божией, а не человеческой самоуверенностью.

И вот в этом уничижении, в этом познании слабости Моисей обретает нового себя. Между ним и Богом постоянно идет диалог, хотя и дерзкий, но живой и наполненный поиском смысла. Господь постоянно подчеркивает необходимость пророка свободно избрать предложенный ему путь. Особенно характерно это видно в последнем эпизоде фильма, когда Моисей пишет десять заповедей на скрижалях. Бог тогда говорит Моисею: «Ты можешь отложить резец и ничего не писать». Но пророк молча продолжает свою работу, верша совместно с Богом историю спасения Израиля и всего человечества. И вот здесь, как мне кажется, в большей степени отражено не ветхозаветное, а именно либерально-христианское видение спасения человека, заключающееся в совместном делании Бога и человека без какого бы то ни было насилия ни над свободной волей, ни над другими людьми. Святой, которого Бог сначала несколько дней плющит об землю, а потом посылает на проповедь, или пророк, который истребляет тысячи людей по прямому Божественному повелению – для современного либерального сознания такие же дикие образы, как и Господь наш Иисус Христос, избивающий торговцев и менял.

«Ночь тиха над Палестиной…»

Исход – центральное событие Ветхого Завета, к которому устремлены все воспоминания и чаяния богоизбранного народа. Даже Воскресение Господа осмысляется в христианстве как новый исход. Снимая картину об Исходе, Ридли Скотт обращается к фундаментальным основаниям еврейского культурного кода. Но зачем и, главное, кому это надо?

Явно не широкой западной публике с ее попкорном и стаканами с газировкой. Конечно, в любом городе Америки, Европы или России найдутся те, кто не в курсе сюжета, и хотя бы поэтому они сходят в кино, сделав фильму кассу. Но едва ли Ридли Скотт ставил перед собой широкую просветительскую или, тем более, миссионерскую задачу. Американские продюсеры на такие цели больших денег не дадут.

Тогда кому? Евреям, конечно.

С одной стороны, пафос фильма – в том, что евреи должны открыть в себе богоизбранность. Рассеянные, живущие в разных уголках земли, воспитанные в других культурах евреи должны вспомнить, кто они и в каких отношениях находятся с Богом. Ридли Скотт сам оказывается в роли ветхозаветного пророка, напоминающего забывшему Израилю о его предназначении.

С другой стороны, будоражить в современных евреях мысль о земле обетованной – это лить масло в огонь политического конфликта, который для нас отошел на второй план в связи с Украиной, но вообще-то никуда не исчезал с политической повестки дня. Речь об арабо-израильском противостоянии, которое прямо касается Эрец-Исраэль, «земли Израиля», и не прекращается уже сотню лет. Даже если кто-то не следит за историческими перипетиями ближневосточного конфликта, словосочетание «сектор Газа» в его географическом смысле уж точно слышал.

Совершенно не случайно фильм Ридли Скотта запрещен к прокату в Египте и Марокко. Обе эти страны входят в Лигу арабских государств и не понаслышке знают, о том, что происходит в земле обетованной в настоящий момент.

Из этой перспективы все исторические «несостыковки» фильма становятся понятны: и споры между слепой, беспредпосылочной, безотчетной верой, которая требует пойти, и холодной, взвешенной, прагматичной рациональностью, которая хочет остаться, и стремление политизировать (военизировать) деятельность Моисея, и финальный аккорд – рассуждения о том, что евреям делать, если не будет такого же вождя, как Моисей.

Летом 2014 года с легкой руки «наших американских партнеров» израильско-палестинский конфликт вспыхнул с новой силой. Видимо, недостаточно ярко.


Денис Михалев, Николай Асламов
 

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru