Один в поле воин

Император взглянул на патриция, нервно дернулся и процедил сквозь зубы:

– Будь краток.

– Владыка, что нам делать с монахом Максимом? – низко опустив голову, спросил патриций.

 – А что мы уже успели с ним сделать?

– Десять лет назад Максим уже представал пред судом. Осмелюсь напомнить, именно он – главное препятствие в великом деле, которое задумал ваш великий дед император Ираклий, выдвинув ту богословскую форму, которая могла бы прекратить все религиозные споры на нашей земле. И она в той или иной степени принята и монофизитами, и несторианами. Если бы не сопротивление Максима, дела империи находились бы в гораздо лучшем положении. Мы бы не потеряли такое количество земель – ни Сирии, ни Египта, ни Северной Африки. Увы, но монах Максим пользуется слишком большим духовным авторитетом. Особенно прискорбно, что он не какой-то монах из низов, он служил в канцелярии вашего деда и как никто знает, что такое империя. Но он не ценит спокойствия этого богоустановленного организма.

 – Каковы его аргументы? – император отвернулся от стоящего перед ним патриция.

 – Он считает, что учение о единой воле Спасителя, столь полезное нам для примирения разных религиозных партий, отнюдь не укрепило империю. Для Максима исповедание единой воли в личности Спасителя – это скрытое монофизитство, которое он называет ересью. Он говорит, что если воля у Иисуса Христа одна, то очевидно, что Божественная природа поглощает человеческую природу в Спасителе. Таким образом, по мнению Максима, само спасение людей через крестный подвиг Спасителя становится невозможным. И говорит, что нашествие мусульман – это бич Божий за наше отступление от Истины.

– Что мы сделали, чтобы его переубедить? – задумчиво спросил император.

Патриций заглянул в свои записи и сообщил:

– Судопроизводство над монахом Максимом длилось больше шести лет. В течение этого времени он был четыре раза формально допрошен, дважды вызван в столицу и трижды сослан. Кроме этого к нему четыре раза являлись в места ссылки (во Фракии) посольства от императора и патриарха с объявлением воли о его участи.

 – Какие обвинения мы ему предъявляли? – теперь император снова пристально смотрел на патриция.

Патриций отвечал поспешно, заметив перемену настроения императора:

– В основном политические: тайные сношения с сарацинами, возбуждение к восстанию Григория, префекта Африки, презрительное отношение к императору и церковной власти.

 – А богословские были? – снова жестко вопрошал император.

– Пытались обвинить его в оригенизме, но он ответствовал, что оригенизм был предан анафеме на пятом Вселенском соборе.

Патриций почувствовал, что император наконец-то принял решение.

– Хоть что-то он признал?

– Он все отрицал.

– Компромисс ему предлагали? – нервная дрожь снова исказила лицо императора.

 – Конечно, ведь мы просили его присоединиться к вашему Типосу, запрещающему споры об одной воле и одной энергии и о двух волях и двух энергиях. Его просили просто помолчать в интересах империи.

 – А авторитетом Вселенской Церкви пытались воздействовать? – спросил император.

– Да-да, и его ответ я прекрасно помню: «Если вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Дух Святой анафематствовал чрез апостола даже ангелов, вводящих что-либо новое и чуждое проповеди (евангельской и апостольской)».

Император надолго замолчал.

– Какова же ваша воля? – патриций осмелился прервать затянувшееся молчание.

– Мое терпение кончилось, – отчеканил император. – Теперь осудить его как еретика и предать анафеме. И сделать так, чтобы больше ни одна строчка не вышла из-под его пера и ни одно слово не слетело с его губ. И убрать его подальше от столицы – его здесь слишком почитают.

Когда патриций ушел, император Констант Второй вызвал главного логофета и сразу спросил:

– Проект по переносу столицы готов? Не могу больше находиться здесь. Ненавижу этот город. Через несколько месяцев мы должны быть в Сиракузах.

В 662 году святому Максиму Исповеднику отрезали правую руку, урезали язык и отправили в ссылку в Колхиду (современную Абхазию), через несколько месяцев великий подвижник и богослов скончался.

Еще через несколько месяцев император Констант Второй перебрался из Константинополя в Италию, где потерпел самое большое за время своего правления поражение от лангобардов. Еще через пять лет в новой столице, в сицилийском городе Сиракузы, слуга Андрей, который прислуживал во время купания, ударил императора шайкой по голове в тот момент, когда тот намылил голову, Констант упал в воду и захлебнулся.

Через 12 лет, в 680 году, в Константинополе сын Константа Второго Константин Паганат созвал VI Вселенский собор, на котором была осуждена ересь монофелитства, против которой 30 лет боролся святой Максим Исповедник и которую больше 20 лет поддерживал император Констант Второй.

Василий Пичугин