Город и голод

 В Москве над проспектами мерно покачивались многообещающие рекламные ленты «Голод. С 7 августа». И хотя,  проезжая под очередной, можно было успеть догадаться, что речь идет всего-то о новом реалити-шоу, чувство голода начинало одолевать. И вдруг ощущалась острая нехватка здоровых идей, свежего воздуха и нормального пейзажа вокруг…

 

Ушибленные ширью

И вот мы, что греха таить, наевшись столичных «деликатесов», рванули куда-нибудь подальше, в далекую северную глушь – побыть в тишине и созерцании.

За окном мелькали города и деревни, и мы не переставали удивляться загадочности русских названий: Выдропужск, Выползово, Долгие Бороды, Большое Опочивалово… Добывалово хорошо звучит в обязательной английской версии, где наша «ы» заменяется ихней «i»… Кто-то не поленился вместо обычного «Берегите лес» выпилить и водрузить на столбики (каждую букву отдельно!) «Еж пыхтит и морщится: что я вам – уборщица?»… От иных названий веет миром и нежностью: Миронеги, Миронежье, Миронушка… Эх, здравствуй, русская душа! Вроде едешь по трассе, да на хорошей скорости, вроде бы все – мимо, а вот как будто с родным человеком встретился – так хорошо на сердце от этих полей, сосняков, названий… А реки-то, реки! Какая-нибудь Шексна, про которую, может, и слышал-то за всю жизнь полтора раза, – широченная-а-а! А еще Мста… И Оять, над которой после дождя встает радуга и едва до середины реки дотягивается…

Вспоминается интервью с одним дедком, который в наше время пол-России пешком исходил, – просто так, чтобы лучше узнать свой народ, свою Родину. И как-то обидно, что жизнь свою мы тратим не на это. Не на то, чтобы приблизиться, прирасти, стать частью… Ведь если смотреть из Москвы (в главное окно – в телевизор), то Россия… она не такая. Она как будто не наша. А отъедешь немного – наша!

Недавно Майк Тайсон в интервью нашему тележурналисту восхищенно сказал: «Я обалдел, когда узнал, что в вашей стране 12 часовых поясов! Это ведь просто чума! И никто в мире об этом не знает!» А мы-то знаем?

Не зря, конечно, один из наших классиков еще в позапрошлом веке заметил: «Русский человек ушиблен ширью». В том, что это – правда, нет никаких сомнений; трудно понять другое – горькая она или нет. Но у многих из нас какая-то необъяснимая генетическая потребность – пересечь вдоль и поперек нашу ненормально большую Родину. И потому мы снова куда-то едем. А как же нам не ехать? Мы – горожане. А горожанин – человек, по сути, бездомный. Ну разве это не смешно – указав на двадцатидвухэтажную башню, сказать: «Это – мой дом»?! И разве городская квартира, эта железобетонная ячейка, – нормальное пространство для жизни? Конечно, рано или поздно из нее куда-нибудь побежишь.

Впрочем, ходить и ездить хорошо, когда сам еще молодой и перспективный, или когда дети стали постарше, или когда внуки уже выросли. А для человека, связанного обычными «семейными обстоятельствами», остается только один способ (кстати, весьма надежный) хоть иногда отрываться от города и хоть чуть-чуть приобщаться к нормальной жизни – покупать дом на земле.

 

Чем мы лучше обезьян?

Скажете: у нас уже есть дача. Дача… Дача – это не деревня. Это те же самые, только шестисотковые ячейки (на некоторых – в пол-участка – шестисотые «мерседесы», которые вам еще нужно умудриться не поцарапать, протискиваясь мимо на узкой «линии»). На даче вы никогда не докажете своим детям, что они должны что-то сажать и выкапывать, если от этого ничего не меняется (не вырастет – в магазине купим). Ваш вид из окна зависит от высоты и частоты соседского забора. Вас, как и в городе, ничего не связывает с людьми, живущими рядом. Не пожив в деревне, вы никогда не прочувствуете, что такое посевная и уборочная, не зачерпнете этой радости не добывания, а созидания хлеба насущного, не переживете этого в прямом смысле «в поте лица» (в городе все больше – в дыме мозгов).

А ведь оторванность от корней порождает не только убожество душ, но и создание конструкций, подвешенных в воздухе (молчим о политике, взять хотя бы наш Гидромет, выдающий иногда столице прогноз на текущий день с десятиградусной разницей с реальной температурой. И хочется сказать: да ну его, этот ваш спутник, ведь в одном городе живем, выйдите на улицу с градусником или хотя бы без шапки!).

Как-то попалась на глаза одна статья, точнее, письмо читателя в газету, где он очень убедительно говорит о том, что мы погрязли в городских удобствах, что мы зависим от них и этой патологической зависимостью напоминаем… обезьян, на которых охотятся очень просто: вкапывают в землю кувшины и на дно кладут несколько орехов. После чего охотник прячется и ждет. И вот обезьяна находит кувшин, запускает туда руку и набирает полную горсть орехов. Тогда из засады выходит охотник и бьет обезьяну палкой, но та не может спастись бегством, потому что не может расстаться с орехами и разжать руку, чтобы вынуть ее из кувшина. И охотник убивает ее. Так и мы будем бесконечно жаловаться на хронические (с детства) болезни, плохой воздух, тесноту и усталость, но не сможем разжать руку… Дом на земле, пожалуй, необходим хотя бы затем, чтобы знать: разжать руку можно.

 

А я уеду в деревню к деду

Впрочем, не всем это нужно доказывать. Сотни и тысячи изрядно «побитых палками» горожан понимают, что «орехи» того не стоят. И временами им кажется, что выход один – бежать в деревню (и пусть она будет подальше и поменьше). Вот там и будет наконец хорошо – ни тебе толчеи, ни воя сигнализаций в три часа ночи, ни запаха газа по утрам от пыхтящего в соседнем районе нефтеперерабатывающего завода.  Все вокруг будет исключительно благостно и приятно: в огородике свой укроп, под крышей – ласточкины гнезда, а за околицей – добродушная соседка, пасущая козу Нюру…

И тут возникает целый ряд (или столбик) разнообразных «но». Связаны они в основном с тем, как выбрать место, на которое можно было бы приземлиться. Можно, конечно, как в песне «Давай над картой мира подбросим фишку, и если это только не вечный лед…» Но разнообразные «но» могут выбраться на поверхность со временем и сильно испортить дело. В общем, если есть возможность их предотвратить, то лучше, наверное, сделать это.

Для начала неплохо бы выяснить, кто проживает в деревне, в каких количествах, какова занятость населения и хотя бы ближайшие перспективы (не секрет, что во многих российских деревнях 90 (!) процентов мужского населения – беспросветно пьющие люди). Для получения подобного рода информации надо посетить сельсовет.

Можно предположить, что со временем вы захотите жить в деревне не только летом. И если у вас есть маленькие дети, то через некоторое время возникнет проблема их обучения. А школы в вашей деревне может не оказаться, или она будет уже закрыта, потому что к моменту вашего приезда в ней оставалось только десять учеников, а с тех пор прошло еще сколько-то лет (не стоит рассчитывать, что ради сохранения школы деревенские женщины кинутся активно рожать). Готовы ли вы заменить детям преподавателей по всем школьным предметам? В одном национальном парке мы познакомились с молодым егерем, проживающим в маленьком домике в удивительно красивом месте. Вокруг – озера, сосновые боры и деревянные часовни. И все бы ничего, но у него есть семья: молодая жена и двое детишек. Старший из них в прошлом году пошел в школу. И это бы ничего, только школа эта от дома егеря в двадцати километрах. И вот весь год мальчишка, до сих пор никогда не остававшийся без родителей, по пять дней в неделю живет в интернате, в субботу утром отец его забирает (зимой – на снегоходе), а в воскресенье вечером возвращает чадо педагогам. И теперь отец-егерь всерьез озадачен проблемой переезда в ближайший город.

Впрочем, возможно, ваши дети – уже взрослые люди, а вы хотите спокойно дожить свои годы вдали от городской суеты. Но если речь идет не о родовом гнезде, а о поиске нового места, может быть, все равно не стоит принимать совсем уж самостоятельное решение. Мы знаем одну пожилую пару, ведущую фермерское хозяйство в глухой деревеньке. Старики сетуют, что детей своих видят редко. Как-то раз рассказали, что сыновья готовы им выделить крупную сумму для покупки дома с участком в любом другом месте, где был бы сосновый бор и круглогодичный подъезд. Однако родители здесь живут уже десять лет, приросли душой, многое сделано своими руками, да и многочисленную живность не бросишь – не перегонять же стадо за триста верст. Вот и маются – они без детей, а те – без родителей. Кто теперь скажет: может, и можно было лет десять назад просто вместе с детьми найти свою точку на карте – где и родителям хорошо, и детям несложно будет добраться, и внукам нескучно лето прожить? Ведь хороший подъезд плюс сосновый бор – разве это так сложно?

Не стоит забывать и о том, что деревня воспета классиками отчасти благодаря богатейшей фольклорной традиции, жемчужным ожерельем украшавшей грубую натруженную крестьянскую шею. И жемчуг этот надевали не только по праздникам. Весь каждодневный быт (читай: непрестанный труд) был им украшен. Творческая искра вспыхивала в истоках самого банального дела, превращая его в маленький праздник.

«Осенью работы в поле и дома не меньше, чем в разгар лета. Женщины и девушки скрепя сердце забывали на время про лен. Но с первым снежком, с первым морозцем, когда все, что выросло на грядках, в поле, в лесу, прибрано, собрано, сложено, в такую вот пору и начинает сосать под ложечкой: лен, сложенный в гумне или где-нибудь в предбаннике, не дает покоя женскому сердцу.

Веселая паника может подняться в любую минуту. Какая-нибудь Марья глянет в окно, и покажется ей, что соседка Машка наладилась мять. Хотя Машка мять еще и не думала, а всего лишь поволокла в хлев ношу корма. И вот Марья, чтобы не попасть впросак, хватает с полатей сухую тресту и бежит к мялке куда-нибудь на гумно или к предбаннику. Машка же, увидев такое дело, бросает все и бежит мять. Не пройдет и суток, как вся деревня начинает мять лен…» (из книги В. Белова «Повседневная жизнь Русского Севера»).

Современные же люди в огромном своем большинстве – лишь пассивные (или активные) потребители продуктов культуры. Мы – слушатели и зрители. И если нам не покажут, не споют, не станцуют, мы вряд ли сможем достойно развлечь себя сами, так как уровень наших творческих возможностей не соответствует уровню наших запросов. И если в городе тысячи людей и заведений работают для того, чтобы мы не скучали, то в деревне это в лучшем случае – старенький сельский клуб.

И, наконец (впрочем, с этого стоило начинать), – есть ли храм в вашей деревне или где-то поблизости, куда можно дойти пешком, если со временем туда перестанут ходить автобусы? И не закрыт ли он на неопределенное время? В глубинке вообще с этим сложно. Хорошо, если есть в храме постоянный священник, и, может быть, даже такой, что ездит по окрестным деревням в любую погоду (нет автобуса – на велосипеде) и служит по престольным праздникам в местных часовнях, и вы будете знать, что на Покров народ соберется в Грибаново, а на Святителя Николая – в Никулино… Но может быть и иначе.

 

Не ищите райский уголок

Но это – проблемы внешнего свойства. Есть еще наши внутренние проблемы. Не раз приходилось слышать: мол, хочу из этой Москвы на необитаемый остров, сил моих нет, все, покупаю домик в деревне. Только деревня – остров весьма обитаемый, и вам только в первое время удастся избежать навязчивого общения. Каждый второй односельчанин, проходя мимо, не забудет поинтересоваться, как вы устроились на новом месте, и расскажет вам что-нибудь о прежних хозяевах дома. В любое время дня и ночи к вам может зайти кто угодно по неотложному делу (например: «Дайте 36 рублей до получки»). В конце концов, вам самим наверняка что-нибудь от кого-нибудь понадобится. Да и просто перекинетесь парой слов с почтальоном, с продавцом в магазине, с соседкой – и через некоторое время… Одна наша знакомая, несколько лет прожившая в деревне, с улыбкой сказала: «Я не знаю, где тут находится центр социологических исследований, но только однажды вся информация о тебе, которую ты по грамму выдавал то одному, то другому, объединяется в цельную картину и становится известна всей деревне». И тогда сельчане выносят свой вердикт, от которого зависит их отношение к вам. Впрочем, если вы даже решите никогда никому ничего не рассказывать, все равно все будут знать хотя бы, от кого вы получаете письма и денежные переводы. В общем, в большом городе в каком-то смысле проще оставаться человеком-невидимкой. Но если вы все же решитесь расстаться со своей присущей почти каждому горожанину скорлупой недоверия, то, скорее всего, обнаружите, что вокруг вас живут открытые, доброжелательные люди, готовые, когда надо, прийти на помощь,  и что ключ, уходя из дома, можно оставлять в почтовом ящике или на гвоздике на крыльце.

Трудно, наверное, придется и тому, кто много путешествовал и видел разные потрясающие красоты. А средства не позволяют купить дом на высоком берегу Волги, чтобы – как «Над вечным покоем». И можно много лет промучиться в тщетных попытках найти подходящее место. Мы и сами намучились. А потом просто нашли хороший дом в обыкновенной деревне, с просто приятным видом из окна. Ничего достойного кисти художника. Но зато есть школа, неподалеку храм и хорошие соседи. В какой-то момент мы поняли, что если там, где хочется, не получается, то надо менять направление. А еще поняли, что такая заставляющая неметь красота, как, например, на Камчатке, – это откровение Божие, это обетование рая небесного. Это – удивительный миг, подаренный, может быть, единственный раз в жизни для того, чтобы мы в этой первозданной красоте увидели преображение Господа в Творца. Чтобы мы, один раз пережив потрясение, поверили в ЭТО и потом в каждой травинке видели Божественный творческий акт. И разве можно снова и снова требовать повторения чуда?

Впрочем, ненасытная человеческая жажда красоты понятна. Нам, безмерно далеким от духовных высот затворников, полноценно жить без красоты невозможно. Душа сохнет, она не слышит себя и не видит Бога. Жизнь в деревне дает возможность, не отрекаясь совсем от мира, длительное время каждый день видеть  нерукотворную красоту. Да, конечно, в городе есть парки, и даже весьма приличные, но почти все это – бутафория, созданная группой в зеленых комбинезонах. Это – не красота, а попытка прикрыть безобразное. Мы почти отвыкли от настоящего, потому что трудно проникнуться естественностью природы, когда в ближайшей кафешке надрываются динамики, в «лесной чаще» стоит киоск «Пончики», а навстречу вам толпами движутся влюбленные пары. Конечно, ко всему привыкаешь, с годами перестаешь замечать ненормальность явлений, и мы, как маленький Кай, поврежденным внутренним взором тщетно пытаемся разглядеть СЛОВО. И нас, вот таких, уже поздно трясти за плечи, а нужно только грузить в самолет и везти на Камчатку, где, стоя босиком на берегу океана, мы вдруг что-нибудь осознаем, или ссылать хотя бы на год в деревню, чтобы мы увидели, что лошадь, на закате идущая краем поля, – это красиво, а электричка метро – это… ммм…

 

А с укладом жизнь наладим

Хотя, как говорится, «напугал ежа колючками». У большинства из нас ассоциации, связанные с деревней, вызывают положительные эмоции. Березовый дым над банькой, топленое молоко в горшочке, скрипящие половицы под лоскутным половиком… Все это дорого нам, может быть, потому, что деревня – это колыбель нашего русского менталитета.  Эти звуки и запахи пробуждают в нас детскую радость и желание жить проще, полнее – по-настоящему. Ради этого стоит давать себе возможность хоть изредка бывать в бревенчатом доме. Здесь душа с трудом, из глубины веков, извлекает воспоминание об укладе. Одной нашей знакомой священник сказал: «Все твои проблемы оттого, что нет уклада. Раньше люди вечер проводили в тишине, посвящали Богу, а ты все суетишься». Она потом и говорит: «А ведь старики сохранили это! Может, уже Евангелие не читают, но вечерком обязательно выйдут, сядут перед домом на лавочку и сидят, Божьим миром любуются. А я все думала: что это дед Ваня с бабой Нюсей сидят, дел что ли нету? Хозяйство-то во-он какое…» В дневнике императрицы Александры Федоровны есть такая запись: «Одним из несчастий нашего времени является то, что тихие семейные вечера вытесняются делами, развлечениями, вращением в обществе». А сейчас это просто какое-то бедствие.

Нам из города кажется, что жизнь в деревне труднее. Как сказать. Она ведь нигде не легкая. Зато там она естественнее даже в своем годовом цикле. Да, летом – страда, но зато зима в деревне – как тихий вечер после трудного дня. Кто тебе зимой в городе даст такой «отпуск» на то, чтобы побыть с семьей, посидеть с пожилыми родителями, поиграть с детьми в настольные игры, что-то сшить, спроектировать?.. Этот «отпуск» не напрягает, не дает ощущения выброшенности из жизни, потому что, когда надо было, ты сделал все, что мог. И еще вот почему: «Корень слова «отдых» связан с дыханием. Отдохнуть – значит перевести дыхание, успокоить сердце и мускулы, иными словами, понятие «отдых» для крестьянина касается только тяжелого физического, а если нетяжелого, то монотонного, продолжительного труда вроде женского рукоделия. Отдыха в смысле полного бездействия никогда не существовало, если говорить не о сне, а о состоянии бодрствования. Тысячи людей, лежащих на пляже, с точки зрения даже нынешнего пожилого крестьянина, есть ужасающая нелепость. И не потому, что люди лежат голыми, а потому, что просто лежат, то есть бездельничают» (из книги В. Белова «Повседневная жизнь Русского Севера»).

Эта тема – города и деревни – во все времена была актуальна. Закрыть ее одним очерком или интервью невозможно. Поэтому мы не ставим точку, а просим наших читателей присылать письма в рубрику  «Город и голод». В одном из ближайших номеров мы хотели бы поговорить о перспективах сельской молодежи («Они еще могут вернуться…») Пишите нам и об этом.

 

 

Анатолий Зырянов

Президент Молодежного географического общества. Действительный член Русского географического общества.

Специалист по садово-парковому искусству и усадебной культуре.

 

 

 

Наталья Зырянова

Жена президента Молодежного географического общества, журналист, мама двоих детей.