Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Понедельник начинается в пятницу вечером

Спасатели заточены под одно – выручать из беды. Интервью с Андреем Легошиным. Он пришел в профессию спасателя, когда она только зарождалась. МЧС создавалось на его глазах.

– Профессию спасателя часто идеализируют. 

– Если вдуматься, многие вещи в реальности совсем не такие, нежели ярлыки, которые на них навесили. На самом деле профессия спасателя тяжелейшая, грязная. Вам приятно видеть чужое горе? Вы видите похороны на улице и получаете от этого удовольствие? Здесь то же самое. Кому приятно видеть, что человек попал в беду? И когда романтически настроенный парень приходит в профессию и сталкивается со всем этим, происходит «ломка» образа.

 – Как эту «ломку» переживали Вы?

– А я заранее знал, что это огромный труд, не искал там романтику. Я долго занимался альпинизмом, и пришлось столкнуться со спасением в горах. Там оно посложнее будет, чем на земле, когда вас целая команда.

 – Качества, необходимые спасателю: умение подавить в себе страх, панику, – с этим нужно родиться или можно выработать?

– Страх в кризисной ситуации невозможно полностью подавить, можно не дать ему себя парализовать. А вот бороться с паникой, безусловно, возможно. Это в основном тренировки. Есть психологическая реабилитация спасателей после ЧС.

 – В чем она заключается?

– Это специальная работа со спасателями, беседы с психологами. Мы и сами стараемся помогать друг другу, новичкам. Тут и банька, и разговор по душам, и совместный отдых. А есть еще важная вещь. Вот человек прыгал с 10-метровой вышки и ударился о воду. Знаете, что делает тренер?  Силой загоняет его обратно на вышку и заставляет прыгать еще раз, чтобы перекрыть тот стресс. Так и у нас, многие спасатели занимаются экстремальными видами спорта, помогает.

 – Бывает, что у спасателя болит совесть? Например, когда невозможно спасти всех.

– Не спасти всех – это еще полбеды. А вот этого конкретного человека – это беда. Бывает, что просто физически невозможно спасти всех. Поэтому была введена такая прагматическая вещь, как классификация пострадавших по степени тяжести. Да, это ужасно, что приходится высчитывать их шансы. Но что делать? Возможности спасателя не безграничны, он всего лишь человек, будь он хоть трижды профессионалом. Допустим, пожар, дом вот-вот рухнет. Внутри двое: старик и ребенок, есть шанс вытащить одного. Кого первого?

– Наверное, все же ребенка, у него вся жизнь впереди…

– А если ребенок и женщина? Или двое детей? Этих «пар» такое множество, что в них не разобраться. Обычно выбор получается пятьдесят на пятьдесят. При этом общество разделится ровно пополам. И тебя все равно осудят, кого бы ты ни выбрал. Я не знаю, как мы выбираем: вот этот человек будет жить, а этого спасти уже не успеешь… По опыту, по какой-то интуиции, наверное, тут есть и Божие провидение. Какая уж тут романтика, когда на кону человеческая жизнь…

 – Как не очерстветь после такого?

– Черствый человек не сможет работать спасателем. Спасатель обязательно должен уметь сострадать, иначе это скажется на работе, и его уволят. Но если рыдать над раненым — это ему не поможет. Ему нужна срочная помощь. Так что одно дело крепкие нервы, а другое – черствость. Поначалу, конечно, приходится очень тяжело. Но с этим сталкиваемся не мы одни. А врачи, которые вынуждены выбирать при родах: останется жить мать или ребенок? А когда на операционном столе умирает человек? Но эмоциональная защита, безусловно, вырабатывается. Я называю это обстрелянностью. Боец в первом бою обычно залег и головы поднять не может. А потом уже уверенно воюет.

– Но как привыкнуть к тому, что опять беда и опять надо мобилизовываться?

– А это естественно, в этом состоит работа спасателя. Бывает  по десять чрезвычайных ситуаций в день или две одновременно. Но система достаточно хорошо развита, есть кому реагировать. А вообще жизнь – она без бед не бывает. Сколько себя помню, мы всегда от чего-нибудь страдали. То в магазинах ничего не было, то появилось, зато взвинтились цены. То дефолт, то свободы нет, то демократии, то еще чего-то… Сплошные беды, если не большие, то маленькие.

Настоящая кульминация нашей работы – это когда в отпуск уходишь. Вернее, так: сегодня в отпуск, а завтра – опять на работу. Вот недавно я вернулся из отпуска – и тут же нашу команду направили в Пакистан, где произошло громадное землетрясение.

 – Сколько длилась Ваша самая долгая командировка?

– Полгода в Африке и полгода в Югославии.

 – Какие у Вас остались впечатления от работы со спасателями других стран?

– От любой работы со спасателями, даже соседнего региона, всегда остаются самые светлые впечатления. Спасатели «заточены» под одно – выручать из беды. Тебе нужно два человека – дадут десять, все для тебя сделают. Если я туристом окажусь в Европе, приду в любую пожарную часть и скажу: «Ребята, я спасатель из России. Мне негде переночевать, помогите», – мне тут же найдут место. Наши ребята уже попадали в такие ситуации.

 – А что Вы можете сказать о российских спасателях?

– Я не видел, чтобы кто-то работал так самоотверженно, как наши ребята в кризисной ситуации. Как Павка Корчагин – упал, отдохнул, пошел дальше работать.

 – Что для Вас самое трудное в работе теперь, когда Вы работаете в офисе?

– Бумажки (показывает на стопку документов на рабочем столе). Но без них никуда. Эта работа, может быть, более нудная, менее благородная со стороны, но предельно нужная. От грамотных действий здесь, за столом, зависит число спасенных там.

 – Вы теперь реже выезжаете, чем когда работали в «Центроспасе»?

– Наоборот, гораздо чаще. Понимаете, «Центроспас» – это фаза самого спасения людей. А до нее и после есть еще множество всего. Например, в Новом Орлеане или в том же Пакистане фаза спасения закончена. А сколько все это потом чистится, восстанавливается, приводится в порядок…

 – Каких людей ни в коем случае не возьмете себе в команду?

– Героев по натуре. Тех, кто приходит в профессию и при этом думает: «Вот, посмотрите, я такой классный, я не остаюсь в стороне и лечу на самолете всех спасать». А на самом деле он – просто один из команды. И спасать – это его работа, а не личное призвание. Это абсолютно разные вещи. Мы спасатели, а не спасители. А насчет настоящего героизма – я уверен, те люди в тот момент и не думают, что совершают подвиг.

 – Существует ли профессиональная этика в поведении спасателей друг с другом?

– Да, но она рождается и соблюдается молча. Чувство локтя, чувство сострадания, чувство достоинства, ответственность за пострадавшего. Я никогда над этим не думал, просто пытался следовать внутренним моральным устоям и никогда не обсуждал это даже со своими товарищами. А в итоге мы все пришли к одному. Когда человек приходит устраиваться на работу, я с первого взгляда вижу, сможет ли он быть спасателем. Но объяснить это словами не могу. На самом деле все сложнее, глубже.

– Что для Вас – верность?

– Недавно по телевизору  показывали передачу про испытателей. Полковник в отставке рассказывал, как испытывал на себе химическое оружие. Он сказал: «Я не жалею об этом, так было нужно. И если сейчас мне докажут, что что-то нужно, я снова решусь – если поверю в это». Наверное, это и есть настоящая верность.

Для меня это понятие связано с любовью, ради которой чем-то жертвуешь, –  к женщине, к ребенку, к Родине, к своему делу. Для одних главное в работе – финансовая составляющая, другие работают ради идеи. Наверное, к ним относятся и спасатели. Знаете, плохой человек не останется долго в нашей профессии. Ему просто неинтересно делать добро. Спасать «нельзя на двойки-тройки». Либо есть самоотдача, либо ее нет, либо ты спасатель, либо нет – и делать тебе здесь нечего.

 – Бывало, что Вам хотелось уйти из профессии?

– Да постоянно. Вот вечером думаю: уйду и все. А утром проснулся, настроение другое, солнышко за окном светит. И вроде все нормально. Так бывает в любой профессии – от продавца в ларьке до президента. Раз в неделю все дают себе обещание: работаю досюда и ухожу. А потом это «досюда» приходит, и откуда-то силы берутся работать дальше.

 – Вы видели, как спасатели «ломаются» и на самом деле уходят?

– Да, конечно. По-всякому бывает.

 – В СМИ была информация: последствия урагана «Катрина» в Америке были так ужасны, что спасатели кончали с собой…

– Не могу сказать, так как сам не был этому свидетелем. Я вообще не склонен верить прессе, особенно американской. Склонность к суициду –  психическое нарушение. Такой человек думает, что только самоубийством можно покончить со всем сразу. Знаете, у японцев на дверях написано не «Выхода нет», а «Ищите выход в другом месте». Психически здоровый человек понимает, что самоубийство – не выход. 

 – Как проходит Ваш рабочий день, если не нужно никуда ехать?

– Я живу в Жуковском и встаю в 5 утра, чтобы в 9 быть в МЧС. Работа с документами, совещания, бывает, допоздна. Я редко уезжаю домой в 6 вечера, когда официально работе конец. Мы – оперативное управление в кризисных ситуациях по всей России, работаем и за рубежом. Например, бухгалтерия может закрыть дверь и уйти домой, и ничего не изменится. А вот случилось что-то в 17.55. И что, я уйду домой? Да не уйду.

  – А как отдыхают спасатели?

– Чего-то характерного для всех спасателей нет. Поэтому скажу за себя. Люблю отдыхать на природе, чтобы не было слышно машин, не работали мобильные телефоны. Поём с ребятами под гитару у костра. Люблю ловить рыбу и собирать грибы. А вот море терпеть не могу. Часами лежать на пляже, вокруг эта суета туристов... Съел мороженое, искупался, понырял. И что дальше? Мне просто скучно. Три дня на море – и с меня хватит (улыбается).

 – А есть в Вашей профессии особые традиции, например посвящение в спасатели?

– Устойчивых традиций пока нет. Наша профессия еще молодая, родилась в 1994 году. Появился День спасателя, 27 декабря. Как раз в этот день мы в прошлом году улетели в Шри-Ланку, где прошло цунами. Отметили...

Да, вспомнил. Недавняя традиция: в 6 часов в пятницу мы сели в самолет, готовый лететь на Америку, где побывал ураган «Катрина». А в понедельник, бодрые и отдохнувшие, пошли на работу (американцы далеко не сразу смогли принять нашу помощь, мы сидели, ждали). И так бывает часто. Все начинается аккурат под конец рабочей недели. Это закономерно: к выходным все расслабляются, возрастает опасность техногенных катастроф. И понеслась… Так что если у Стругацких понедельник начинался в субботу, то у нас – в пятницу вечером.

 

Беседовала Елена Меркулова

 

Андрей ЛЕГОШИН

 Окончил МЭИ, активно занимался альпинизмом. Был одним из первых внештатных спасателей Комиссии по чрезвычайным ситуациям Совмина СССР. С 1992 года работал в  аэромобильном отряде «Центроспас», потом стал начальником отряда. Участвовал в ликвидации последствий терактов, землетрясений, авиационных и техногенных катастроф, наводнений и многих других чрезвычайных ситуаций в России и других странах. С 2003 года заместитель начальника Департамента управления в кризисных ситуациях МЧС России. В том же году – лауреат премии «Российский национальный Олимп» в номинации «Национальный герой».

Спасатель международного класса, Заслуженный спасатель РФ. Награжден государственными наградами.

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru