Все и сразу

Артем Калугин

Выбирая между хорошим и не очень, человек всегда предпочитает лучшее. До тех пор, пока это еда в кафе или бытовая техника в магазине, все еще более-менее спокойно. Но если человек начинает таким же образом воспринимать плоды собственного труда, начинается тот кошмар, который вульгарно именуют «муками творчества».

Психологи называют стремление человека непрерывно совершен­ствоваться перфекционизмом. Внут­ри перфекциониста сочетаются два противоречивых начала: мощный импульс к воплощению идеала и бессилие перед невозможностью достичь его в реальности. Напряжение, создающееся из-за этой разницы, служит, с одной стороны, мощнейшим стимулом к деятельности, с другой стороны – причиной неврозов.

Мой личный перфекционизм проявляется даже на уровне грамматических конструкций; более честным мне кажется охарактеризовать свои действия через имперфект, чтобы не претендовать на завершенность: «я делаю» вместо «я сделал».

Если сформулировать проблему в философских категориях, ее суть заключена в вопросе, что считать настоящим – умопостигаемый идеал или его конкретное воплощение.

В японской культуре проблема соотношения идеального и вещественного снята… в самих созданных вещах. Они совершенны и несовершенны одновременно. Идеален сад камней, всегда асимметричный, идеальна картина, выполненная в традиции суми-э, никогда не цветная, идеален самурайский меч, который нельзя сделать нержавеющим. Даже только что созданный предмет должен иметь какую-то потертость, хотя бы отблеск благородной патины. Если доспех – то покрашенный под ржавчину. Если ваза из бамбука – то с трещиной. Несовершенство в японском искусстве является эстетическим требованием. Ученик чайного мастера, до блеска вымывший каждый камень дорожки, ведущей к чайному домику, получил упрек от наставника – тот стряхнул с ветки на дорожку несколько сосновых иголок. Созданное мастером всегда имеет изъян для того, чтобы созерцающий искусство активной работой своего сознания восполнил несовершенство в акте сотворчества. Японский мастер, полностью отдающий себя постоянному оттачиванию все более и более филигранной техники (дзюцу), знает, что итоги всегда будут неудовлетворительными. Но ему нужен не результат, а сам путь, по которому он идет вместе со зрителем.

Европейская культура усвоила различие между идеальным и материальным еще с древнегреческих времен. Как считал Платон, вещи – это только несовершенные копии идей, а предметы искусства – еще менее совершенные слепки вещей. Между идеалом и попытками его воплощения лежит непреодолимая пропасть.

Но в то же время в европейской культуре есть пример явления идеального в материальном мире – это Христос. Величайшая тайна Боговоплощения как раз в том и состоит, что Иисус принял на себя всю полноту человеческой природы и исправил ее, дав каждому из нас возможность стать совершенным. По выражению святого Афанасия Великого, «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». А раз так, то воля не должна истощиться там, где все-таки есть надежда. Христианская культура питается верой, что всемогущий и всевидящий Бог, придающий смысл бытию, уже восполнил любые недостатки. Значит, творческие усилия не напрасны, как не напрасно стремление несовершенного человека к покаянию и праведной жизни.