Кенигсберг – Калинов мост – Калининград

Василий Пичугин

Отрадно видеть, как наша страна расширяет границы, возвращая некогда утраченные территории. Вот только границы у нас такие широкие, что многие обыватели совершенно не представляют, где что происходит. О Калининграде мы часто забываем, как нерадивый школьник у географической карты, показывающий границы Российской Федерации без самой западной области. Регион, существующий, как маленькая российская крепость, окруженная со всех сторон другими государствами, сейчас находится в непростой ситуации – поисках собственного архитектурного лица.

Что нам стоит дом построить, нарисуем – будем жить.

Создание любого архитектурного проекта – это прежде всего труд двух лиц – заказчика и архитектора. Первый определяет и излагает идею, второй работает над воплощением. В случае с Калининградом идея обозначалась максимально расплывчато – «восстановить исторический центр города», но был объявлен вполне конкретный конкурс проектов, призванных изменить внешний облик города.

Решение о восстановлении исторического центра Калининграда было принято в теперь уже далеком 2008 году. Мировой кризис еще не начался. Нефть за 100 долларов. Ну и самое главное – наш президент последовательно проводил линию союза с Германией. Это альфа и омега всей внешней политики нашей страны с конца 90-х годов (а возможно, гораздо раньше – стоит только вспомнить, какую роль сыграла Россия в создании единой Германии). В таких условиях дорогостоящий реверанс в немецкую сторону можно понять.

Дальше больше. В 2009 году Россия выиграла право на проведение чемпионата мира по футболу, и Калининград стал одним из городов, где должны были быть проведены игры мундиаля. В этом контексте идея – восстановление исторического центра города – безусловно, превращалась в нечто еще более решительное, практически как у Петра I – «мы строим нечто европейское, напоминающее о германской истории данного города, некие ворота в Европу, через которые пройдет и вся Россия». На многочисленные и вполне оправданные возражения местных общественных и культурных деятелей и социально активных граждан, что после пересадки «немецкого духа» в городе не останется места для духа русского, никто и внимания не обращал. Курс партии казался очевиден. И победа проекта под руководством Никиты Явейна более чем показательна. На вопрос корреспондента: «Что для вас главное в этом проекте?» – последовал ответ: «Задача была достаточно сложной и неопределенной, требовалось вернуть некий дух, жизнь в центр города, который сейчас представляет собой странное, трудноопределимое место: я бы даже советским его не назвал».

Далее он конкретизировал свое представление о Калининграде: «Вы почитайте Гофмана, он считал Кенигсберг страшным городом. Прусская военщина, чиновники… Такой затянутый в мундир город, половина населения в нем были военные; на старых фотографиях это хорошо чувствуется». Свое кредо автор победившего проекта сформулировал предельно точно: «Мы отталкивались от той идеи, что города способны «прорастать» сквозь новые наслоения. Вот, к примеру, город Дессау, полностью уничтоженный во время войны и затем застроенный пятиэтажками, – удивительно, но все зоны города: артистический квартал, даже квартал красных фонарей, возродились там на прежних местах при стопроцентной смене населения… Здесь мы попытались воссоздать историческую структуру центра города безо всякой стилизации. Предложили некую основу для возрождения его жизни, – разумеется, не точно той, которая там была, это невозможно, да и не нужно. Главный принцип – проращивание многовековой истории города и через него – воссоздание некоего, прежде всего романтического, образа города, может быть, даже более романтического, чем он был на самом деле раньше».

То есть, перед нами попытка возродить город Кенигсберг, лишив его присущей городу изначально милитаристской составляющей. Подобное архитектурное прочтение задачи «сложной и неопределенной» вполне уместно, конкретики-то не было. На самом верху – там, где выделяют миллиарды долларов на перестройку города и где формируют внешнюю политику России – приняли серьезное решение. Понимая его спорность (в мире многое меняется), достаточно расплывчато спустили по административной лестнице задачу местным чиновникам. Те начали по мере своего понимания эту задачу выполнять, при этом все так же «сложно и неопределенно» ставя задачу уже архитекторам – «ну, ты же меня понимаешь, построй, как надо». Архитекторы на свой лад поняли, «как надо», выдав, наконец, конкретику. Но, пока суд да дело, ситуация, увы, поменялась. Отношения России и Германии – тоже.

В 2012–2013 годах Россия на официальном уровне встала в ряды тех, кто защищает традиционные ценности, а Европа во главе с Германией оказалась в противоположном стане псевдолиберальной демократии. Вскоре «случилась» Украина, и тогда выяснилось, что с Европой нам точно не по дороге. Прежде возможный союз с Германией в обозримом будущем уже вряд ли возможен. Вот только все равно восстановим королевский замок, застроим центр города в старопрусском стиле – в надежде на приток немецких туристов, пробудив в них ностальгию по их прошлому, – и сами создадим в этом регионе предпосылки, которые могут привести к его отделению, подобно тому, как это произошло с Западной Украиной, представившей себя Европой и пожелавшей вернуться к якобы историческим корням.

Россия с головокружительной быстротой обрела субъектность. В ходе этих перемен, благодаря возросшей конфронтации с Западом,Калининград реально стал нашим главным форпостом на Балтике, мостом в Европу, но Калиновым, на котором, вполне вероятно, придется обороняться от врагов. Только персонажи с обеих сторон будут совсем не сказочные.

Территория прибалтийских республик рассматривается как возможный театр военных действий (хотя Россия будет ждать распада Европы и только в подобном случае вернет себе Прибалтику, а на провокации американцев не будет поддаваться). Город, который либералы всех мастей рассматривали как «Кенигсберг», сейчас обретает совершенно новое лицо, становится другим Калининградом. Уже выросли поколения людей, которые не помнят дедушку Калинина, но знают битву на Калиновом мосту и воспринимают себя находящимися в немецкой осаде.

Поэтому все возражения общественности, непрерывно напоминающей, сколько русской крови было пролито на полях сражений Калининградской области во время войн с Наполеоном, во время Первой и Второй мировых войн, говорящей, что нельзя русский город Калининград, несмотря на весь его совковый «бэкграунд», превращать в новонемецко-европейский Кенигсберг, в настоящее время стали предельно серьезны и более чем оправданны. Если еще вспомнить о дефиците бюджетных средств, которых даже на менее дискуссионные проекты не хватает, вывод напрашивается вполне определенный: если мы по-прежнему хотим перестраивать центр Калининграда, то пора ставить задачу по-новому и проводить новый архитектурный конкурс. И в любом случае городу потребуется не столько историческое или представительски-деловое лицо, сколько нормальное человеческое. С учетом особенностей данной территории (ОЭЗ – особая экономическая зона), наличия курортной зоны, строительства российского Диснейленда – центр города должен быть жилым, торгово-развлекательным и гостиничным, с площадями и парками, современным и молодежным.

Мир изменился, и к прежнему состоянию он больше не вернется. Севастополь, как поется в песне, останется русским. Посмотрим, останется ли Калининград.