православный молодежный журнал | ||||||
Меня всегда тянуло в небо...С первого курса уже летали – Вы – потомственный военный. Кто осуществлял выбор Вашего пути? – В нашем роду гражданских и не было: отец и братья – военные, дед и прадед – казачьи офицеры. Все мое детство прошло на Кубани. Кубанские казаки вместе с терцами всегда служили на передовой линии границы, где почти постоянно шли боевые действия. Почти все мои дяди погибли еще до войны. Поэтому отец и мать мечтали, чтоб хотя бы я был не военным, а врачом, а я не мыслил себя невоенным. Как я любовался формой старшего брата-курсанта! А с восьмого класса просто заболел авиацией. Меня всегда тянуло в небо. Я стал разбираться в самолетах и, глядя на них в воздухе, каждый раз думал: «Почему не я там?» Но потом родители переехали в Тульскую область, там я окончил школу и поступил на первый курс Тульского механического института. – Но как все-таки удалось реализовать Вашу мечту? – Я решил рискнуть. Знал, что в Ейске есть училище морской авиации, куда я мечтал поступить. Правда, был несколько разочарован, что с 1959 года оно стало готовить летчиков- инженеров, никак с морем не связанных. Так что путь брата не удалось повторить. Поступать же приехало около двух с половиной тысяч человек, а взяли 125! Принимали 18–21-летних, а мне к моменту окончания школы было 16! До сих пор не понимаю, как я прошел комиссию. Может быть, первый курс машиностроительного факультета помог. Родители даже не знали о моих планах. Думали, решил проведать дядю, половить рыбу. Когда узнали, мать расплакалась, отец нахмурился, но потом сказал: «Ну что ж, летчик так летчик». А тогда было время хрущевского «разгона» авиации, когда все уповали на ракеты. Это, конечно, категорически неправильно: необходимо развивать все компоненты вооруженных сил. Я это говорю не как фанат авиации, хотя очень люблю свою профессию, это моя первая любовь – и на всю жизнь. Отца же успокоили, что из меня в любом случае выйдет хороший, дисциплинированный инженер. Стал я учиться и за четыре года освоил обе профессии: летчика и инженера. Не хочу охаивать современное образование, но, надо сказать, методики, которые применялись тогда, сейчас не применяются. Мой младший сын учится в колледже, четырехгодичный курс которого я бы освоил за год. Наше учебное заведение было закрытым, мы находились на казарменном положении. Подготовка была сбалансированной: теоретическая и физическая. Дня не проходило без упражнений. С весны до осени с первого курса уже летали. Считаю, что нашему послевоенному поколению очень повезло: мы попали на пик развития Вооруженных сил. За время учебы освоили четыре типа самолетов. Мы еще застали военное поколение: командиры наших полков и эскадрилий прошли Великую Отечественную войну, конфликт в Корее и не понаслышке знали, что такое военное ремесло. Весь период лейтенантского мужания прошел в руках таких боевых командиров. Они к нам относились очень жестко и требовательно, но вместе с тем очень бережно, никогда – жестоко и всегда справедливо. Я не помню ни одного случая, чтобы кого-то из курсантов унизили, обидели. Наказания присутствовали, но без унижения человеческого достоинства. То, что сейчас творится в армии, мне чуждо и непонятно. Нас выпустили в войска уже полностью подготовленными к боевым действиям: хоть завтра в бой. Из нашего выпуска почти никто не разбился. И все мои подчиненные остались живы – уже полковники, орденоносцы. Сейчас же часто выпускают летчиков, которые ни разу не летали на боевых самолетах.
Ну а девушки – потом! – Что для вас значило учиться? – После четырех лет училища, где мы были на казарменном положении и проходили срочную службу, мы попали в строевые части уже как лейтенанты. Жили мы в общежитии, гостинице или на служебных квартирах. Но нам привили привычку рано вставать, каждый день делать зарядку. Не будешь делать – распустишься, а на летном труде здоровье можно запросто потерять. А учеба – это самый тяжелый труд. Есть благодатный труд – вскопать огород, посадить дерево, заниматься столярной работой, где ты сразу видишь плоды. А в учении их не сразу видно, и они даются с преодолением самого себя: не хочу читать, заучивать, а надо. Это требует большого душевного и духовного напряжения. При тренировках тоже не всегда хочется делать то, что необходимо: вовремя вставать, ложиться спать. А зачастую приходится и в 3 ночи вставать, чтобы начать полеты в 7 утра. Летали мы шесть дней в неделю. Хотелось вечером с девушками погулять, а отбой – в 20:00! И в этом ограничение. Сам летный труд тоже отнимает много сил. Надо очень любить свою профессию и небо, чтобы все нагрузки были не в тягость, а как сами собой разумеющиеся.
Тебе не оплатят твои пот и страх – Почему вы выбрали именно авиацию? – Мне повезло. Авиация – очень интересный труд. Я очень любил небо. Наверное, тянуло ближе к Богу. Теперь-то я понимаю, что Он везде. И, наверное, не случайно, пройдя такое сито отбора, я в училище поступил и благополучно его окончил. Хотя были случаи, когда по расчетам я давно уже должен быть под землей. Но могу сказать: ни разу не был вынужден прыгать с парашютом (кроме тренировок) или катапультироваться и всегда садился на свой или на запасной аэродром. Берег меня Господь. Впоследствии, оценивая ситуации как инженер, видел, что не могло быть так, – должен был покинуть самолет или разбиться. Но, думаю, не только я такой. Очевидно, кто очень любит свою профессию, того Господь особенно хранит. А профессию летчика можно любить только бескорыстно. Нельзя ждать, что тебе оплатят сполна твой пот, твой труд, твой страх. Страх тоже присутствует, хотя очень редко, потому что если летчик боится, ему в воздухе делать нечего. Если летчик идет к самолету, как на подвиг, его и близко нельзя допускать к самолету. Это значит, что он не готов. Он должен спокойно идти выполнять свою ратную работу. Хотя у всех бывают ситуации, когда сложно. И если говорят, что таких случаев не было, не верьте. Но я всегда старался вспоминать и делать так, как учили. Очень ценна наука, полученная от живых прототипов героев фильма «В бой идут одни старики». Этот военный опыт лег в тактику, в основу современной военной доктрины.
Надо уметь забывать о себе – В чем, на Ваш взгляд, особенности труда военного? – Военный труд – это труд не бесцельный, но и не ради зарабатывания денег, получения благ. Он направлен на выработку умений и навыков вести борьбу вооруженным способом, профессионально воевать, защищать Отечество, близких, свой народ. Поэтому военный не ждет награды за свой труд, а стремится как можно лучше освоить свою профессию, чтобы, когда наступит година испытаний, мог с честью и достоинством выполнить боевую задачу – перебороть противника теми силами и средствами, какие у него есть. Если он это не сделает, то просто погибнет. Но военных учат не только воевать, но и беспрекословно, точно и в срок выполнять приказ. Не бездумный. Почему многие летчики, танкисты, командиры кораблей шли на таран и не боялись смерти на поле боя? Потому что приказ превыше всего. Сам воинский уклад, где живут только по уставу, требует специальной подготовки. Надо уметь забывать о себе. Надо помнить, что рядом с тобой твои друзья, без которых ты погибнешь, и ты обязан и их защищать. Допустим, в Афганистане наши никогда не оставляли в тылу врага не только раненого, но и убитого. А вдруг он живой? Притащим, крови вольем – и он придет в себя? Все может быть. В этом особенность и подготовки, и самого ратного труда. Он не за награду, а чтобы и выполнить боевую задачу, и остаться в живых. Но если это необходимо, то без всяких колебаний, в том числе и ценой своей жизни. И когда вопрос стоит так, то чтобы в глазах не темнело, в голове не мутнело и от страха коленки не тряслись. Чтобы ты воевал до последнего. Кстати, в училище нас учили бороться за жизнь до тех пор, пока самолет не коснулся земли в плохом смысле этого слова, то есть пока ты не упал и не разбился. Двум смертям не бывать, одной все равно не миновать. Но здоровое чувство страха есть у всех. Если летчик полностью теряет это чувство – жди беды. Везде должна быть здоровая настороженность, предусмотрительность. Командиры просто обязаны об этом думать и в мирное время не направлять летчика на то задание, где он будет рисковать своей жизнью. В военное время это понятно. Вот особенности ратного летного труда. Исходя из этих целей и задач, летчика воспитывают, начиная от моральной подготовки и заканчивая физической, чтобы он мог выносить любые перегрузки: и длительные полеты, и кислородное голодание, и эмоциональные нагрузки. Мог целый день и летать, и воевать, и ночь не спать. И, конечно же, должен быть стержень всего этого. А он прежде всего в таком понятии, как воинский дух. Оно присутствовало еще в советское время. Я тогда еще не смог оценить всей глубины его значения. Надо сказать, что воинские традиции российской армии во многом перешли в советское государство. На склоне своих лет вижу, что ничего бесследно не проходит, и все-таки хорошее отбирается, накапливается в нашей многострадальной Родине. И мы победим, поверьте мне. – Что лично для Вас было самым трудным? – Подчиняться. Несмотря на то, что с 17-ти лет в подчинении и прослужил 32 календарных года. Но нас учили с курсантских времен, что для того, чтобы уметь командовать, надо научиться подчиняться. Иначе не будешь иметь никакого морального права командовать. Я осознал это в полной мере, когда сам стал командиром эскадрильи. – С чем бы Вы могли сравнить труд военного? Где еще можно встретить подобный пример самоотречения и бескорыстного служения? – И думать не надо – у священнослужителей. Даже системы подготовки и образования у нас очень похожи. Но даже не это самое главное, а то, что учат беспрекословному подчинению старшему для того, чтобы научиться подчиняться воле Господа. По-другому не придет любовь. Я стараюсь стяжать любовь к Богу, и мне в этом помогает моя профессия. Также священнослужители близки офицерам по чувству долга, ответственности. А мы, миряне, паства, – рядовым, подчиненным. И священники и офицеры нас учат, наставляют, с нас требуют. Связь веры и армии всегда была самой тесной. Вспомним Суворова, Кутузова, Ушакова. Их не могли сбросить со счетов даже в советское время. Как они боролись! А Пересвет и Ослябя? А насколько глубоко верующими были царские генералы! Они верой и надеждой на помощь Божию все свои блестящие победы одерживали и так своих подчиненных воспитывали. В армии идет непрерывный процесс обучения и воспитания, точно так же как и у церковнослужителей. И нас, паству, учат и воспитывают одновременно. Ратный труд – это ежедневное обучение. И не только в плане училища, академии. Сколько я потом всевозможных курсов окончил! В войсках – постоянно практика, летучки. Точно так же христианин, который хочет чего-то достичь в этой жизни, постоянно учится. И я не понимаю, как можно иначе. Итак, не только во внешнем сходстве дело, а во всем внутреннем укладе, всем духовном стержне. Чем отличается воин от простого гражданского человека? Крепким духом. Господь нас спасает, не дает потерять веру. Даже в советское время дал нам, прежде всего в Вооруженных силах, сохранить основу качеств воина, стержень нашей души – дух. На него никто не посмел ополчиться. Наоборот, его поднимали. Это было святое. В то время не осеняли себя крестным знамением, но понятие святости было. Это не зомбирование, не палочная дисциплина, не страх перед наказанием. Но подпитывать его надо было верой, надеждой и любовью. А это мы с воинствующим атеизмом утеряли, пытаясь заменять разрозненными любовью к семье, к родине. Но это же и есть вера. – Что Вы можете сказать о современной ситуации в армии? – Когда я был курсантом, офицером, всегда гордился и формой, и своей профессией. Выйти замуж за офицера, за летчика было очень престижно. Я считаю, для мужчины нет профессии благороднее, чем военный. Как в фильме «Офицеры»: «Есть такая профессия – Родину защищать». Но, к сожалению, моральная подготовка летного состава, командного состава утеряна. Из-за этого, я считаю, мы потеряли нашу страну. Мне обидно за моих родителей, дедов, погибших на войне. Тогда шли воевать не за веру и царя, но хотя бы за Родину, за Отечество. А Отечество – это святое, значит, здесь Христос. Сейчас идет страшная борьба антихристианских сил, чтобы разрушить нашу веру, не дать россиянам приобщиться к Церкви, к Господу нашему. И так тяжело бороться за это все. Но надо это делать единым фронтом, как во время операции, когда собирают в кулак все силы и средства и подчиняют одному начальнику, и только так можно прорвать оборону. У нас же есть очень много даже неверующих, но просто преданных Родине людей. А каждый патриот, думаю, рано или поздно обязательно придет к вере. Еще в 80-х годах начались дебаты, рентабельно или нет в мирное время готовить высококлассных военных. Подготовка одного летчика первого класса обходится больше, чем в 1 млн. долларов. Казалось бы, бессмысленная трата. Но армия обеспечивает состояние мира в стране и во всем мире, а это бесценно. Первоочередная задача армии любого государства должна быть оборонительной, это главное. Поэтому, молясь о «Богохранимой стране нашей», мы поминаем «власти и воинство ея». Если армия используется, как положено, она является орудием Господа. Беседовала Ирина Пшеничникова
Гусев Владимир Александрович Родился в 1945 году. Военный летчик-снайпер, полковник в отставке. Окончил Ейское ордена Ленина Высшее военное авиационное училище имени В. М. Комарова, Краснознаменную командную Военно-воздушную академию им. Ю. А. Гагарина.
Оставить комментарий
|
||||||
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |