православный молодежный журнал | ||||||
О родительской ласке пришлось забыть в раннем детствеУважаемая редакция и читатели, В православных кругах есть такой стереотип, что многодетная семья – это счастье, мир и благорастворение. Не хочу его разбивать, просто хочу рассказать о своей жизни в многодетной семье, как я рос и что я сейчас. Ведь много чего не узнаешь и не поймешь, пока не переживешь сам. Жизнь в многодетной семье – дело особое, это как в поход сходить: кто не ходил – не поймет. Постараюсь, что смогу, выразить словами. Фактическая информация такая: в нашей семье папа с мамой, семь детей – пять мальчиков и две девочки. Мы православные. Я третий сын. Сейчас (в 2006 году) мне исполнилось 22 года. Собственно, расцвет многодетности (то есть когда младшие уже все родились, а старшие еще не выросли и не встали на ноги) в нашей семье пришелся на 90-е годы. Кто жил в это время в России, поймет, что значит это замечание. Отсутствие работы, инфляция, дефолты и бандитизм заставляли опасаться за свою жизнь даже твердо стоявших на ногах людей. Во время акробатических трюков нашей экономики много денег мы не теряли – их попросту не было. Все же такое шаткое положение делает жизнь очень неприятной. Но даже будь все хорошо в государстве, не знаю, как бы нам хватало на стольких детей зарплаты отца, который банкиром не был! О том, чтобы работала мать, речь не шла – много младенцев, надо готовить много еды. Пойди приготовь на такую ораву – это не супчик за полчаса сварить! В такой ситуации нам нетрудно было соблюдать посты, но вот доскональное соблюдение всех религиозных обрядов, наверное, было лишним. Это отнимало много сил, и было ли это правильным служением Богу, я для себя еще не понял. Иногда выручала гуманитарная помощь. Нам помогали немцы. Это были наши ангелы. Не хочется подчеркивать, что это были не православные ангелы, а протестанты – ведь у Православной Церкви тогда тоже были трудности. Эта немецкая чета в свободное от работы время занималась тем, что искала в России такие семьи, как наша, и помогала: собирали по знакомым и присылали нам еду (консервы и конфеты), одежду и немного денег. Все эти вещи были для них поношенными, а для нас – лучше и в магазине вряд ли купишь. Многие импортные шоколадки мы попробовали раньше всех – их тогда еще не продавали в России. Причем никаких религиозных вопросов, никаких вопросов вообще не задавали. Просто видели бедных, помогали, не зная почти ничего о них, и все. Не помню, где и когда я видел пример более истинной христианской добродетели. Если бы не их помощь, я не представляю, как бы мы выжили. Бывали времена, когда я был одет во все немецкое: от трусов и рубашек до обуви и пуховика. Потому что своего не было. А бывало, что я ходил в одном и том же свитере и неведомо откуда взявшихся ботинках, которые жутко натирали ноги. Но вариантов не было. Родители году где-то в 92-м какими-то не поддающимися моему разумению средствами умудрились купить дом в глухой деревне в Рязанской области. Собственно, не Бог весть какое поместье – деревенский дом. Но там мы проводили лето, и это очень помогало нам, детям, в развитии и укреплении здоровья. Правда, это происходило скорее вопреки величине нашей семьи – одна дорога туда для всех нас влетала в копеечку, зато жизнь в деревне дешевле. Отец любил такой каламбур. Когда его православные знакомые спрашивали: «Как вы живете? Чем вы питаетесь, Святым Духом?» – он отвечал: «Ну не Святым Духом, но Божьей милостью». Справедливости ради надо сказать, что не было ни одного дня за все наше детство, когда бы я не ел ничего. По крайней мере, больше одного дня я не голодал. Да, это был самый что ни на есть «хлеб и чай», но все-таки не голод. То есть все-таки более-менее я был сыт, более-менее одет, более-менее крыша над головой. Но чего все это стоило! Когда не знаешь, что будешь есть, не знаешь, в чем пойдешь в школу первого сентября (о цветах учителям и речи не было)! Не было белой рубашки на праздник, бывало, что не было вообще никакой рубашки. Единственное спасение – это то, что я был ребенком и ничего этого не понимал. Я не знал, что такое деньги, – мне их никогда не давали, и не знал, что у нашей семьи нет денег не только на еду, но нередко даже, чтобы заплатить за телефон, который много раз за это отключали. Сейчас я с ностальгией вспоминаю те времена, когда я мог спокойно уйти из дома без копейки в кармане и чувствовать себя счастливым и полноценным человеком. Когда стал работать – сразу всплыли мороженные, конфеты, которые не доел в детстве… Поэтому, когда я вырос, я стал очень ценить любую еду, ее калорийность и белковость. Я стараюсь не выбрасывать ни куска – я знаю, что это такое, когда нечего есть. И я очень хорошо понимаю, что в тот момент, когда я выбрасываю этот кусок, в мире существует сотня рук, готовая с жадностью его у меня вырвать. Еще такая жизнь научила меня молиться. Потому что на что надеяться, когда не на что надеяться? Наверняка все мои детские молитвы были услышаны, но не все исполнены. Многое, что должны были дать мне родители, я просил у Бога. Кое в чем Он заменял мне родителей, но не во всем, и это печально. Я разучился доверять Ему. Плохое воспитание, невнимание родителей (хотя всему есть свое оправдание: у них просто не хватало рук) – ужасная вещь. Очень пагубно влияет на становление личности. Неудивительно, что при такой жизни крепко задумаешься о жизни. В определенный момент моей молодости передо мной встал вопрос экзистенциального характера. (Это, кстати, был далеко не первый и не самый сложный вопрос.) Я стал спрашивать у Бога: зачем Он меня создал? Зачем послал в этот грубый и жесткий мир, ведь я Его не просил, я не выбирал эту участь? По сути, я не хотел жить. Могу сказать откровенно, что о самоубийстве думал неоднократно. Останавливало в основном то, что «сейчас еще не так уж плохо, а когда станет совсем невыносимо – тогда и решу окончательно». Самое главное, что эти мысли были уже тогда, когда я вырос и стал уже сам зарабатывать, так что на еду, во всяком случае, хватало мне и моим братьям. Могу сказать, что дом я не любил. Поэтому всегда искал себе пристанище где угодно. Поразительно – почему я не стал дворовым хулиганом? Наверное, свою роль сыграли школа и церковь, куда я всегда рад был сбежать из дома, – даже в ненавистной школе и скучной церкви было лучше, чем в родном доме. Для меня не менее поразительно, почему я не воровал. До сих пор не могу этого понять, потому что ситуация была просто безнадежная. Единственная ценность, которая у меня была, – это проездной. Это была такая справка, по которой меня пропускали в любой городской транспорт бесплатно как члена многодетной семьи. Это была данность, но, даже будучи ребенком, я понимал, какое это огромное счастье, что можешь поехать куда угодно без денег, которых никогда нет. Ее я хранил очень бережно, потому что, если ее потеряешь, то очень трудно родителям ее потом восстановить. Тут я впервые столкнулся с бюрократическим аппаратом, который работает совершенно не для пользы гражданина. Вообще помню, что очень тяжелым было то состояние, когда не можешь сам решить свои проблемы. Для этого нужны родители, ответственные за меня. Потому что вопросы стоят конкретные, и решить их хочется конкретным действием. Например, нет денег – заработать. Но нельзя, потому что я маленький. Много нестиранного белья и немытой посуды – купить стиральную и посудомоечную машины! Но нет денег. И начинаются бесконечные попытки решить это все ненормальным способом, подешевле. В результате я уже не знаю, сколько я за свою жизнь перемыл посуды, – в армию можно, наверное, уже не ходить, столько много ее было. Поэтому, когда я стал совершеннолетним, я прямо крылья расправил. Появилась возможность решать вопросы самому за себя и не отходя от кассы. Нужна тетрадка – пошел и купил. С малых лет я старался решить все свои вопросы сам, не привлекая родителей. В поликлинику, в какие-то учреждения, сейчас уже не помню, я очень рано начал ходить сам, без помощи. Возможно, это вызовет улыбку у читателя, но даже на родительские собрания в школу я приходил сам, потому что мама всегда не могла. Это с детства приучало меня к самостоятельности, я рад этому, хотя всему должно быть свое время. Когда я понял, что у родителей нет денег, я перестал как-либо относиться к своему дню рожденья. Я просил маму не праздновать, ничего не покупать и не печь. Она все равно инстинктивно хотела устроить праздник, и что-то все равно происходило. Но, как говорится, этот кусок стоит в горле до сих пор. Другие дети, к слову, от дней рождений и от подарков не отказывались, они хотели счастья во что бы то ни стало. А это семь ударов по семейному бюджету в год. Самой важной причиной, почему наша семья стала многодетной, было, как я впоследствии узнал, то, что мама не хотела делать аборт из религиозных соображений. Я хорошо помню, как в детстве постоянно приходилось засыпать и просыпаться под крики родителей и младших братьев и сестер. Как нужно было их укачивать, мыть соски-бутылки, гулять… Что такое родительская ласка, я заставил себя забыть в очень раннем возрасте. Может быть, расти одному ребенку трудно, потому что становишься центром внимания взрослых и баловнем. А в многодетной семье… Можно сказать, что весело. Но это веселье начинает вызывать усталость, а она – злость! Потому что, например, тишины и спокойствия, чтобы никто не дергал, не бывает никогда. Дальше. Например, хочешь выпить бутылочку пива – нужно купить четыре: на всех. Хочешь съесть мороженое – выбирай: или ты жадина, или покупаешь и всем тоже. А это уже для не твердо стоящего на ногах «бедного студента» дело непростое. Купите в палатке семь эскимо! Многие посторонние, глядя на нас, говорят нам что-то вроде «Какие вы все дружные, как вам будет здорово, когда вы все встанете на ноги, у ваших детей будет столько дядь и теть и двоюродных братьев!» Не знаю, что на это сказать. Будущее предугадать невозможно, но сейчас тенденция в нашей семье к полному разобщению. Старшие братья живут своей жизнью настолько, что можно смело рассчитывать на поздравления на Рождество, Новый год и Пасху – но не более. И у меня самого тоже никакого желания поддерживать контакт с несчастным детством (хоть я сентиментально люблю его) нет. Общее резюме такое, что многодетная семья сама по себе – это не хорошо и не плохо. Важно, чтобы родители шли на это сознательно, знали и были готовы к тому, что им потребуется большой бюджет, только чтобы худо-бедно существовать. А ведь хочется, чтобы в жизни были еще праздники и поездки. И, конечно, многодетная семья – это годы тяжелого труда. О себе придется забыть, даже на редкие выяснения отношений времени, очень может быть, не останется. Не удивлюсь, если письмо будет встречено редакцией в штыки и не будет опубликовано. Оно и понятно: с патриотической точки зрения, детей нужно чем больше, тем лучше. (Вопрос о качестве мы уже обсудили.) Церковь также против абортов, так что в идеологическую струю это письмо не попадает некоим образом. И все же… Понадеюсь на профессиональную честность журналистов, которые не дадут этой капельке правды раствориться в общем потоке.
Михаил, член многодетной семьи
Мне 28 лет, старшая, в семье было 8 детей, у самой один ребенок. Подписываюсь под каждым словом, нас тоже выручала гуманитарка и добрые люди. Родители рожали, ибо считали, что нужно сколько Бог даст. Считаю, что многодетство бьет прежде всего по детям(
|
||||||
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |
Комментарии