Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Страна Бронте

№ 41, тема Время, рубрика Путешествия

Октябрьский день был холодный, ветреный. А ветер – бесприютный. Он метался туда-сюда по улице, зажатый с двух сторон домиками, взбивая опавшую листву. Я надела два капюшона (от кофты и от плаща), укутала нос в шарф и немного отогрелась лишь в автобусе до Хауорта. На Sesil street вошла пожилая леди лет эдак за 80 в красном пальто, красной шляпке, белоснежных лайковых перчатках и улыбнулась мне. Она была похожа на миссис Фэрфакс. Мы ехали в гору, и вокруг было сказочно, неправдоподобно красиво: узкие старинные улочки, мощеные тротуары, очаровательные домишки с красными и зелеными крышами, резкие спуски и подъемы, изгороди, заросшие плющом, и пестрые цветы в подвесных горшках. Но главное – холмы, холмы, холмы с игрушечными овечками и лошадками. Таким встретила меня родина Джейн Эйр. Я мечтала побывать в этих местах много лет, потому что здесь жила Шарлотта Бронте, создательница одного из моих любимых романов.

Поместье семьи Рид – Гейтсхед-Холл. Ловуд. Торнфилд. Все места, описанные Бронте, – это Хауорт в миниатюре. Везде пустоши, северный ветер и «гордые холмы», как про них писала Бронте.

«По окончании дневной службы мы шли назад по холмистой открытой дороге».

Я прошла мимо церкви, где служил отец Шарлотты, затем ее муж, и где она сама теперь мирно спит под тяжелой мраморной плитой.

Я успела попасть в дом-музей Бронте (до закрытия оставался час). Дом, где жили, творили и умерли все сёстры Бронте. Серое величественное здание за городской чертой – с одной стороны его окна выходили на кладбище и церковь, с другой – на бесконечную вересковую пустошь. Вдали – отроги Пеннинских гор.

В дождливую погоду, наверное, смотреть из этих окон было на редкость уныло: набухшее, больничного цвета небо сливалось с холмами, похожими на клоки серой ваты. Но весной и летом, в ясные дни не было ничего прекрасней во всём Йоркшире, чем эти пейзажи: цветущий вереск колыхался от ветра живым ковром, бескрайнее цветочное море, запертое в холмах, пенилось и взбивалось всеми оттенками лилового, синего и розового. Здесь гуляла Шарлотта Бронте с сестрами, здесь жила и Джейн Эйр.

Из окна комнаты Шарлотты были видны замшелые крыши, кладбище и печально склоненные лица ангелов, обнимающих тонкими пальцами массивные кресты. Единственным живым существом в этом викторианском безмолвии была черно-белая кошка, аккуратно пробиравшаяся в высокой траве.

В комнатке Шарлотты выставлены ее личные вещи – маленькие туфельки и платье в трогательный голубой цветочек, с перламутровыми пуговками. Кружевной чепчик, набор для рукоделия, книги. Представляю ее себе – невысокий рост, маленькая ступня, гладкие волосы, зачесанные за уши. Такой же была и Джейн.

Я иду гулять на кладбище. Я люблю кладбища, особенно викторианские, там приходит осознание, что со смертью ничего не заканчивается, и это вселяет надежду. Попадается надгробие с маленьким задумчивым ангелом – нежные черты лица и каменные кудри, затянутые паутиной. На них качается маленький желтый листик. Элизабет Форгейт. Ей было шесть недель. И цитата из Евангелия, которую я легко перевожу на русский: «Пустите детей приходить ко Мне…»

А вот передо мной – я верю – лежит та самая замшелая простенькая плита с короткой и такой глубокой надписью: «Чаю воскресения» – Хелен Бернс, лучшей подруги Джейн Эйр из Ловуда. Надписи уже не разобрать – она перечеркнута упругими прутьями плюща и истерлась от времени. Но впереди – жизнь, воскресение. И это – главное послание, которое доносит до меня тихое английское кладбище.

За это я тоже люблю роман Бронте. В нем столько переливающейся через край жизни, столько тепла и красок, несмотря на скудные пейзажи северного Йоркшира. В нем торжество любви. А еще – холод северной Англии и людских сердец, голод, презрение, разбитое сердце, разочарование и мучительное состояние, когда надо сдерживать свои чувства. Только цельные, независимые натуры, искренние и честные до конца, могут с этим жить и не сломаться. Такой была Джейн Эйр. Такой была Шарлотта Бронте, потому что она и Джейн (я в этом убеждена) – одно лицо. Я люблю эту натуру, я восхищаюсь и преклоняюсь перед ней, потому что во мне всего этого нет – ни цельности, ни такой искренности, ни такой веры. Как она смогла совместить всё это – преданность, всё покрывающую любовь к мужчине и верность своим нравственным принципам? Кто ее научил, вдохновил, кто был ей примером, если девочка-сирота выросла в чужих домах среди людей холодных, как йоркширский ветер? Кто объяснил ей, что она носит в себе настоящую любовь, а не мимолетную страсть, которая разрушает всё снаружи и изнутри? Как не прожить чужую жизнь, как не запереть свои желания глубоко внутри, чтобы они исковеркали душу до неузнаваемости, и в то же время – как взять себя в руки, заставить бороться с собой и не быть рабой желаний? У Джейн это получилось. Это восхищало меня всегда.

…Я иду по пустоши мимо ограды, сложенной из плоского камня совсем одна и ясно вижу Шарлотту – маленькую, худую, усталую женщину в коричневом глухом платье и накидке. Начало марта.

– Артур, подождите, мне тяжело так быстро идти!

Йоркширский ветер словно закидывает ее слова обратно в горло. Муж не слышит – он ушел вперед, заложив руки за спину, чуть ссутулившись, – строгий священник, который не разделяет увлеченности своей жены писательством: разве это женское дело?

Ветер с пустоши, морось в воздухе, на холмы медленно опускаются сумерки, полы ее платья намокли. Под ногами влажно чавкает почва. Шалотта – смелая, сильная натура, готовая отстоять свою точку зрения, точно понимающая, что ей нужно в жизни, и в то же время такая уязвимая, слабая, открытая всем ветрам… А ветер рвет ленты со шляпки, волосы, тщательно уложенные дома, растрепались. Слабость, колени дрожат, и этот изматывающий постоянный жар изнутри. Шарлотта останавливается, чтобы перевести дыхание и откашляться. Ей 39 лет, пятый месяц беременности, и силы подорваны болезнью.

Выйти замуж так поздно… удивительно для XIX века.

Муж оглядывается, возвращается и подает ей руку.

– Я предупреждал вас, что, возможно, будет дождь…

– Оставьте теперь. Давайте вернемся.

Она молча бредет в весенних серых сумерках, опираясь на его руку, согнувшись и прижав платок к губам.

Скоро будет теплее, цветы проснутся, природа воскреснет вместе с воскресшим Богом, и над морем вереска будут вспархивать пестрые птички – золотистые ржанки. А пока приходится жить в невыносимо вязких и продуваемых вечерах. Пустой большой дом. Теперь в нем много пустующих комнат. Сестры – Мария, Элизабет, Эмили, Энн и брат Бренуэлл – умерли все. Шарлотта последняя. Это их родовая болезнь – слабые легкие.

…Хмурое небо, нетопленные комнаты, окно, заплаканное дождем. Надо встать, а сил нет, снова этот изматывающий жар, и руки дрожат от слабости. Шарлотта наливает себе воды из графина, который стоит у ее кровати, и расплескивает всю воду. До чего же тяжелым стал этот графин! Шарлотта кутается в шаль – так холодно-холодно в этом доме и в этом мире... Потом долго и натужно откашливается, и кажется – легкие сейчас разорвутся. Найти свечу. Вытянутая тень колышется на стене, фаянсовый кувшин, Евангелие, скомканное белое полотенце. Шарлотта откашлялась, стало легче. Платок. Мокрый и теплый, во влажной от пота ладони. Она разжимает липкие худые пальцы и на секунду холодеет. Подносит к пламени свечи, и голубоватые, словно сквозные, пальцы дрожат. Ярко-алые пятна уродливо расползаются на белой ткани платка. Это конец.

Шарлотта молчит, думает, оценивая поднявшуюся в ней бурю чувств, и неожиданно успокаивается. Всё будет так, как будет. Она видела так много смертей, она знает, что смерть – это не конец, а начало, и она спокойна. Мать, две сестры, потом еще две, брат… они умерли у нее на руках. Недописанный роман… но его уже давно нет сил дописывать. Даже о ребенке думать нет сил. Она устала, так устала, что хочется уже сбросить это тяжелое одеяло, расправить руки и полететь далеко-далеко над вереском и пустошью, подхваченной нетерпеливым ветром. Хелен Бернс ушла легко, она просто уснула после очередного приступа кашля, и рядом лежала ее любимая подруга Джейн и обнимала за шею. Шарлотта хотела бы уйти так же – спокойно, без страданий, и наконец увидеть сестер, брата и маму – ей есть о чем поговорить с ними. Любовь всегда сильнее смерти. Иначе зачем тогда всё?

Дышать тяжело, Шарлотта теперь спит полусидя. Рядом с кроватью стоит доктор. Трогает ее сухое тонкое запястье, пытается выдавить улыбку на прощание. И направляется в кабинет Артура.

– Мои сожаления… Боюсь, такая роковая перемена в состоянии здоровья вашей жены… Мне очень печально сообщать вам это, но… крепитесь и готовьтесь к худшему… Ее легкие… и беременность… я боюсь, что она не справится.

Шарлотта не уйдет совсем, она останется в Джейн, пример и образ которой будут будоражить умы многих. О романе будут много спорить, писать, исследовать, экранизировать… и каждый раз восхищаться. Потому что эта книга из тех, которые способны менять душу вдумчивого и отзывчивого читателя.

«Земля была твердой, воздух – неподвижным, дорога – пустынной… Я шла быстрым шагом, пока не разогрелась, а потом замедлила его, чтобы насладиться прогулкой и проанализировать, чем объясняется удовольствие, которое дарил мне этот час. Торнфилд остался в миле позади, и я шла между живыми изгородями, которые в летние месяцы славились благоухающим шиповником, а осенью – орехами и ежевикой…»

…Я шла по той самой дороге, где всего пару минут назад прошла Джейн, и колючие лапы кустов ежевики колыхались, наклоняясь к земле, задетые краем ее платья.

Я шла между живыми изгородями, мимо зарослей ежевики, срывала ягоды с куста и ела. Никогда раньше мне еще не доводилось есть такую сладкую ежевику. И так странно было думать, что эта ежевика ждала именно меня. Приеду какая-то там я и буду ее есть. Удивительно, что я оказалась здесь. Я бредила этим романом и мечтала посетить места, где он был написан, где жила и дышала эта маленькая женщина, мне так хотелось увидеть ее глазами йоркширскую пустошь, почувствовать на коже этот ветер. Ветер и вереск. Я узнавала Джейн на каждом шагу, я шла и представляла, что она – это я. И это было несложно.

Елена Коровина

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru