Конкурс "Наследника"

Мариин толстяк: старший лейтенант Деменков и великая княжна

Лонг-лист литературного конкурса “Дом Романовых – судьба России”

Номинация «Живое мгновение»

Автор Антонина Воронцова

 

Мог ли кто-то в 1936 году публично назвать брак «высшим призванием русской женщины»? А еще представьте, что эти слова обращены к победительнице конкурса «Мисс Россия». Такое было возможно — но не в России, конечно, а в Париже. Большинство конкурсанток Россию почти не помнили. И все-таки победительница, прекрасная Ариадна Гедеонова, была достойна своего титула.

«Появляется шампанское. Начинаются речи и тосты. Через толпу с трудом протискивается директор знаменитого русского ресторана в Париже «Московские колокола» Н. Д. Деменков. В руках у него огромный шоколадный торт, украшенный колоколами и перевитый лентами цветов национального российского флага.

— В знак нашей искренней симпатии и восхищения! — объявляет Н. Д. Деменков, а затем добавляет:

— Милости просим всех присутствующих сегодня в девять часов вечера в «Московские колокола» на торжественный банкет в честь новой «Мисс России»!»

Н. Д. Деменков знал толк в русских девушках: когда-то, в прошлой жизни, его любила красивейшая из дочерей Николая II — Мария.

Отпрыск дворянского рода, исстари связанного с флотом, Николай Деменков родился 1 сентября 1885 г. В 25 лет окончил Морской Корпус. Товарищам по выпуску он запомнился как «благодушный Деменков». Поступил на службу в Черноморский флотский экипаж. Ходил в заграничное плаванье на «Кубанце», в 1913 году стал флаг-офицером в минной дивизии, под началом В. В. Трубецкого.

В июле 1913 года его дивизион заступил на охрану Ливадии. Деменков командовал катерами, которые дежурили рядом с царской семьей, когда кто-то спускался со «Штандарта» искупаться или покататься на байдарке. «При этом предписывалось не подавать вида, что это делается в целях охраны». Мичман Деменков с трепетом поднялся на палубу «Штандарта» за инструкциями. «Когда я сошел с трапа, я увидел следующую картину, которую никогда не смогу забыть… Великие княжны, заливаясь веселым смехом, играли в одну из обычных своих игр с офицерами яхты. … Не успел я оправиться от смущения и приложить руку к головному убору для поклона, как вдруг игра была на несколько мгновений прервана, — заметившие меня великие княжны сердечно и ласково меня приветствовали. Трогательной, задушевной простотой веяло от этих приветствий… Впоследствии судьбе угодно было предоставить мне счастье не раз быть свидетелем этой чарующей непосредственной простоты — одной из характернейших черт государевых детей». Да, простота! Самой «простой», да и самой доброй, была она — Мария Николаевна.

Два предвоенных лета полны идиллических картин. Вот княжны поднимаются на борт охранного катера, одаривают всю команду леденцами (которые, конечно, были сохранены на память). Вот наследник просит покомандовать катером, а потом заступается за Деменкова перед его начальником. Вот царю вздумалось прокатиться на миноносце в Алушту, и вся команда обеспокоена его обедом на борту. «Сервировка стола, выбор блюд, вин и проч. было поручено неизменному флаг-офицеру Трубецкого, любителю кулинарных искусств и большому гурману лейтенанту Деменкову». Однако все приготовления были напрасны: царь потребовал простой офицерский обед. А к нему пива, которого, о ужас, на борту не оказалось. Деменкову пришлось запрашивать его на соседнем миноносце и переправлять в пакете для секретных документов.

Неизвестно, этим ли хитрым маневром или чем-то другим Деменков произвел впечатление на царя, а может, и дочери сказали свое слово, только вскоре из минной бригады он был откомандирован в Сводный полк. Теперь он охранял царскую семью, а заодно участвовал в развлечениях великих княжон. Как-то за игрой в теннис у Николая Дмитриевича оторвалась пуговица на воротнике. «Ее высочество великая княжна Мария Николаевна, заметив мое невольное смущение, со свойственной всей царской семье чарующей простотой соизволила подойти ко мне и предложить воспользоваться ее платком, который, как сейчас помню, был белого цвета с синей каймой и соответствовал бело-синим платьям их высочеств в тот день. Обвязав это платок бантом вокруг моей шеи, ее высочество соизволила тотчас же обратить на это внимание государя императора». Деменков моментально подает царю идею: сделать такие «галстухи» обязательной частью спортивной формы офицеров! Но исполнена она была только в эмиграции. Тем летом руки не дошли: началась война.

Деменков остался при царских резиденциях. К тому времени всем давно и безоговорочно было понятно, что Мария к нему неравнодушна. Она и сама не думала это скрывать. «Деменькова, конечно, моего душки, не было»; «Гуляли очень удачно. Н. Д. был дежурный и мы с ним мило беседовали через окно»; «Вчера Воейков был в церкви и издали был немного похож на Николая Дмитриевича, такая свинья, как он смеет», — честно писала Мария отцу. Конечно, никого ее признания не пугали — считалось, что Мари еще ребенок, и вообще дружба с морскими офицерами приветствовалась. Отец выражал понимание: «Рад за тебя, что Н. Д. остался в Царском Селе, но этим он потерял свою службу на "Работнике"». Сестры больше подшучивали: «Мария была в восторге, потому что когда мы уезжали из церкви, то там стоял толстый Деменьков», — писала Анастасия. «Мари, конечно, радуется, как мопс», — вторила Ольга.

Марию как будто не обижали их шутки, да и сам добрый Деменков, похоже, привык, что над ним подсмеиваются. Вот что рассказывала Анастасия: «Во время чая вчера у Ани мы все сидели на балконе и было очень тепло. Занавески были спущены, потому что люди смотрят, ну там проходила одна дама с ребенком на руках и в это время мы все замолчали почему-то и мальчик сказал "Мама я хочу а-а", и опять повторил. Мы думали, что никто не слышал, но все слышали и умирали со смеху долго все хохотали, потом молчали и опять умирали у всех слезы текли, а Деменков ничего не слышал и думал, смеялись над ним, но потом Виктор Эрастович объяснил ему в ухо».

Такие чаепития у Ани (Вырубовой) были регулярным развлечением княжон. На них всегда приглашали 3-5 офицеров по выбору девочек, самых больших «душек». Состав гостей менялся, но Деменкова звали почти всегда: «все пойдут к Ане, у которой будут 2 казака и друг Марии»; «там было двое раненых приятелей детей и Мариин толстяк», — писала мужу Александра. «Приехали туда Равтопуло, Шведов, Юзик, Золотарев и, конечно, Деменков»; «Николай Дмитриевич был очень смешной, он распоряжался всеми играми, а под конец рассказал 2 анекдота», — сообщали сестры. Мария всегда хотела видеть только его, такого же доброго, искреннего, застенчивого, нескладного, как она сама.

Весной 1916 года пришел конец их невинным разговорам через окно, встречам в церкви и веселым играм у Ани. Девятого марта офицеры Сводного полка гуляли до утра: они устроили проводы Николаю Дмитриевичу, который возвращался в море. Мария написала царю: «С тех пор я его больше не видела, да и не надеюсь больше... Я с ним говорила по телефону. Он страшно радовался ехать. Помнишь, я ему рубашку шила, ну, я его спросила, и он сказал, что она ему совсем хороша».

Мария и Деменков, действительно, больше не увиделись. Он довольно регулярно писал, присылал ей фотографии. Мария делилась его новостями с отцом. Потом пришла революция. Неизвестно, где и как Деменков ее встретил. В декабре 1917 года он лежал в Одессе тяжело больным: у него подозревали аппендицит, и он провел около пяти месяцев, ожидая операции и опасаясь ареста. В Одессе находилась также фрейлина Хитрово и другие друзья царской семьи. И княжны просто забрасывали их вопросами о дорогом Н. Д.: «Н. Д. передайте сердечный привет от нас всех. Надеюсь, его здоровье лучше»; «Ник. Дм. работает ассистентом ее (Любашиного) мужа. Он потерял вес — на диете. Ему еще не сделали операцию. Он часто видит Риту, и т.д. Он очень добр»; «Всем Вашим и Ник. Дм. привет».

Одну открытку от Марии кто-то «с риском для собственной жизни» привез Деменкову из Тобольска. Вот ее текст: «Сердечно поздравляю с днем ангела и желаю Вам всего хорошего в жизни. Очень грустно, что столько времени о Вас не слыхали. Как поживаете? Это наш дом. Комнаты аппетитные и светлые. Наши окна выходят на эту улицу (Свобода). От будки до маленького забора сделана решетка, где мы гуляем. Особенно часто сидим на балконе. Вспоминаем веселое время, игры и Ивана. Что поделываете? Кланяйтесь всем, кто помнит. Шлем горячий привет. Храни Вас Бог.

М.»

22 ноября 1917 года.

Следующим было известие о гибели Марии. Больше ничего и никогда не было, остались только леденцы, платок, рубашка, да пара открыток, да немного радостных дней, навсегда врезавшихся в память.

Поправившись, Деменков вступил в ряды ВСЮР. В 1920 он эвакуировался из Одессы на пароходе «Грегори» в Константинополь, затем перебрался в Париж, где остался с матерью и двоюродной сестрой.

В Париже Деменков работал метрдотелем в нескольких заведениях: «Московские колокола», кабаре «Нови» (в котором он еще и выступал одно время как артист), «Большой московский Эрмитаж». Последний был одним из самых роскошных ресторанов русского Парижа. Публика там собиралась блестящая, в мехах и бриллиантах. Выступали Морфесси, Вертинский, Плевицкая и другие легенды русского шансона, играли четыре оркестра, пели цыгане, плясали джигиты. Что уж говорить о меню! «1) Устрицы или салат Poge; 2) борщок Разумовой, диабли, пай по консоме де Воляй Демидов, пирожки; 3) заливное или рейнские лососины на белом вине…»

Метрдотель из царских приближенных был достойным украшением этого великолепия. О нем ходили легенды. Например, Алла Баянова, в тридцатые начинающая артистка, так запомнила его историю: «Метрдотелем был Николай Деменков, тот самый, который был когда-то «дядькой» маленького царевича, сына Николая II. Когда тому было плохо, он был болен гемофилией, матрос-нянька его носил на руках, а Деменков был при нем наставником. И когда отец подарил царевичу маленькую яхту, не то, чтобы капитаном (на это у него не было времени), но хозяином на этой яхте при царевиче был он».

С его общительностью, пониманием кухни и музыки, организаторскими способностями Деменков, надо думать, отлично подходил к своей должности. Недаром он оставался метрдотелем до конца жизни. Однако изгнание ему, конечно, казалось тяжелым и унизительным. И, конечно, была еще параллельная жизнь, не менее яркая. В этой жизни он оставался старшим лейтенантом флота, кавалером нескольких орденов.

В каких только организациях Деменков не состоял, причем на ответственных должностях! Объединение Черноморской минной бригады, Союз ревнителей памяти императора Николая II, Кают-компания, Морское собрание, военно-морской кружок имени адмирала Колчака, даже какой-то «Морской анекдотический кружок». Представлял в Париже Общество морских офицеров в Америке и Морской журнал, распространял открытки и книги военно-морской тематики. Организовывал сборы — то в пользу больных и бедствующих товарищей-офицеров, то любимого Морского журнала, то на бесплатные обеды для русских моряков. Устраивал и посещал благотворительные концерты, спектакли, выступал на них с речами и докладами. А панихиды по царской семье, а полковые праздники, а встречи однокашников! И вот старший лейтенант Деменков поднимает бокал «за главу российского императорского дома Е.И.В. Великого князя Владимира Кирилловича и за великое будущее Родины и за родной полк». Эти слова прозвучали в мае 1941 года...

Деменков много лет публиковал подробные отчеты о мероприятиях, рецензии, поздравления и некрологи. Напечатал отрывочные воспоминания о царских детях (подозреваю, что написал он больше, но не знаю, где искать!). Вот еще его очерк: как-то в парижском кафе он разговорился с певицей-итальянкой. «По моему французскому языку «avec la pronunciation de Nigny Novgorod» (с нижегородским акцентом) певица очевидно догадалась, что я русский и произнесла лестную тираду по адресу русских «du vieux temps» (былых времен); в подтверждение своих слов она извлекла из сумки пожелтевшую от времени фотографию и протянула ее мне со словами: «Вот, взгляните — я бережно храню эту фотографию.

Вглядываюсь в фотографию и узнаю… линейный корабль «Цесаревич»; на гафеле реет наш Андреевский флаг…

Дорогой «Цесаревич»! — корабль, который в 1910 г. окончательно направил меня на путь служения Царю, Родине и Флоту. С его славным именем связано у меня столько незабываемых воспоминаний!» Оказалось, что именно моряки с «Цесаревича» спасли итальянку во время Мессинского землетрясения. И вот Деменков снова и снова возвращается к кафе — лишь бы найти повод еще раз поговорить о прошлых плаваниях и годах учебы. Воспоминания, надежды, красивые слова… Так проходил год за годом.

Во время войны хозяева кабаре «Нови», где работал Деменков, помогали Сопротивлению и прятали у себя английских летчиков. Надо думать, он тоже не оставался в стороне. П. Н. Бутков, работавший у этих людей в 1947 году, вспоминает: «Их метрдотель в России был морским лейтенантом и плавал на императорской яхте «Штандарт». Он был высокий, довольно грузный и уже в летах, но прекрасно владел французским и английским языками. Метрдотель с достоинством встречал и провожал всех гостей… С ним мы перед ужином в кабаре прогуливались по знаменитой улице Пасси, где продавались каждый день свежие устрицы, которые мы покупали и с удовольствием ели с постным маслом и лимоном. Потом мы возвращались в кабаре и присаживались за общий стол, где нам подавали еду из кухни».

До шести утра Деменков оставался в кабаре. Видимо, он все же не до конца справлялся с обязанностями, так как Бутков свидетельствует: вино часто отпускалось как попало, а гости иногда прихватывали с собой салфетки и ложки. Что странно, потому что гости были серьезные: Феликс Юсупов с супругой, великий князь Никита Романов, писатель Жозеф Кессель, актрисы Марлен Дитрих, Даниель Дарье, Симона Симон, балетмейстер Лифарь…

Со сцены теперь звучала «Катюша» и «Темная ночь», однако никакие просоветские настроения в ресторане не приветствовались, а тосты за возвращение на родину произносились все реже.

Деменков умер 5 ноября 1950 года. До последних лет он помогал, чем мог, историкам флота, даже передал в Америку рубашку, сшитую Марией. Позже она вернулась в Россию и до сих пор хранится в музее. Судя по всему, Н. Д. так и не обзавелся семьей. «Смерть Н. Д. Деменкова оплакивают не только его бывшие соплаватели, но и многочисленные парижские друзья, любившие и ценившие этого прекрасного человека», — гласил некролог.

Еще живы люди, которые его помнят. Возможно, он даже рассматривал с ними старые письма и фотографии, почти уже не веря, что все это было на самом деле. Смотрел на пожелтевший листок: «В этих словах столько чувствуется ласки, простоты и безропотного смирения!.. Это была последняя весточка, полученная мною от Тех, Кто за Свою короткую жизнь, никому не причинив зла, в Екатеринбурге пал со всей Своей Семьей искупительной жертвой перед Престолом Всевышнего за грехи русского народа…»

--

Использовались издания русской эмиграции: «Морской журнал», «Часовой», «Возрождение», «Иллюстрированная Россия»; справочники: «Незабытые могилы», «Российское зарубежье во Франции 1919-2000», «Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога»; книги: «За Россию» (П. Н. Бутков), «Гори, гори, моя звезда…» (А. Н. Баянова), «Августейшие сестры милосердия» (сост. Н. К. Зверева), «Перед расстрелом: последние письма царской семьи, Тобольск, 1917- Екатеринбург, 1918» (сост. И. Г. Непеин), «Терновый венец России. Николай II в секретной переписке» (О. А. Платонов), «Чем ночь темней...: Афоризмы и эпиграммы» (Дон-Аминадо).

← Вернуться к списку