Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Конкурс "Наследника"

Семеновский воинский некрополь – памятник воинской славы России


Лонг-лист литературного конкурса “Дом Романовых – судьба России”

Номинация «Поступь истории»

Автор  Марина Овчинникова 

 

Посвящается 400-летнему юбилею Дома Романовых

и памяти доблестных защитников Отечества

 

 

История Главного военного клинического госпиталя имени академика Н.Н.Бурденко,  основанного в 1706 г. по Указу императора Петра I вблизи расположения первого выборного Лефортовского полка, неразрывно связана с судьбой России и ее Вооруженных Сил.

Здесь берет начало история больничного и военно-госпитального дела в нашей стране. Здесь в первой регулярной медицинской школе были заложены основы медицинского образования и подготовлены первые русские врачи. Здесь зарождалась, крепла и развивалась усилиями первых русских профессоров отечественная медицинская наука, впервые заявившая о себе на родном языке.

На протяжении столетий госпиталь верно служил Отчизне, оказываясь активным действующим лицом важнейших исторических событий Российского государства. Ярким примером высокого служения Отчизне стала работа военных врачей в тяжкую годину Отечественной войны 1812 года: благодаря их усердию было возвращено здоровье более 30 тысячам раненых воинов. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. – Московский госпиталь был заполнен тысячами раненых воинов, исполнившими свой ратный долг. Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. госпиталь принял 55 тыс. раненых, эвакуированных из Маньчжурии. За время Первой мировой войны в Московский Генеральный императора Петра I военный госпиталь поступило 376 тыс. раненых и больных. В годы Великой Отечественной войны Главный госпиталь Красной армии принял 74 тыс. раненых, из которых 82% было возвращено в строй.

Менялись эпохи, изменялось название госпиталя. Но главное осталось неизменным – верность традициям милосердия, заложенным его основателями. За три века в его стенах была оказана помощь более 5 миллионам российских воинов.

В течение двух с лишним веков Московский военный госпиталь находился под покровительством Императорского Дома Романовых.

Основатель госпиталя император Петр I, ставший основоположником государственной системы медицинского обеспечения населения и армии, а также медицинского образования, лично участвовал в устроении госпиталя, формировании учебной программы Госпитальной школы.

Дочь императора Петра I императрица Елизавета Петровна уделяла госпиталю самое пристальное внимание, часто посещала его. Во время ее правления госпиталь получает название «Московский Генеральный сухопутный госпиталь».

Императора Павла I называют «вторым строителем Московского госпиталя»: прибыв в Москву на коронацию и посетив госпиталь, он утверждает планы строительства новых каменных госпитальных корпусов. Воздвигнутые в 1799-1802 гг., они сохранились доныне, по праву являясь одной из достопримечательностей московской архитектуры. «Большой военный госпиталь один из наилучше построенных, из самых обширных и самых прекрасных из всех, какие я когда-нибудь видел…», – напишет в своих мемуарах в 1818 г. главный хирург армии Наполеона Д.Ж.Ларрей.

Неоднократно посещали госпиталь императоры Александр I и Николай I, что всегда шло на пользу Первенцу Российской медицины, способствуя совершенствованию лечебного дела и укреплению обширного госпитального хозяйства.

Сохранились архивные письменные воспоминания начальника госпиталя генерал-лейтенант В.М.Адамовича о прибытии в госпиталь императора Николая II. В 1900 г. «21 апреля внезапно в 10 ? утра приехал Государь, – пишет он. – Осмотрел все и остался доволен… Его последние слова, обращенные ко мне перед отъездом, были: “Госпиталь в отличном состоянии, пища хорошая. А чистота и воздух такие, что если бы мне завязали глаза и провели меня сюда, я никогда не сказал бы, что нахожусь в больнице”. Осчастливил меня пожатием руки».

По воинскому Уставу, шефом Московского госпиталя в Лефортово являлся Московский генерал-губернатор. Большое внимание старейшему госпиталю всегда уделяли генерал-губернатор Москвы и командующий Московским военным округом Великий Князь Сергей Александрович и его супруга Великая княгиня Елизавета Феодоровна Романовы. На протяжении десятилетий верными помощницами Московского госпиталя были сестры милосердия общин Красного Креста и в частности, Иверской общины милосердия, находившейся под опекой Великой княгини Елизаветы Федоровны. После трагической гибели супруга Великая Княгиня Елизавета Федоровна не оставила Московский госпиталь своими заботами: в течение всех лет Русско-японской войны и до 1917 г. сестры Иверской общины Милосердия ухаживали в Московском госпитале за ранеными воинами, помогая больным обрести крепость духа и силы. «Особенно отрадно вспомнить, какими заботами были окружены сестры моей Иверской общины, много лет работавшие под просвещенным руководством врачей госпиталя, помня то участие и содействие, с которыми Московский военный госпиталь приходит мне на помощь в посильных моих заботах и трудах по облегчению участи пострадавших в минувшую войну», –  пишет Великая княгиня Елизавета Федоровна в поздравительной телеграмме командованию по случаю празднования 200-летнего юбилея госпиталя в 1907 г.

21 ноября (4 декабря н. ст.) 1907 г. Московский госпиталь отметил 200-летний юбилей. Госпита­лю было присвоено наименование «Московский Генеральный императора Петра I военный госпиталь». Офицерскому, медицинскому и чиновничьему составу госпиталя было даровано на эполеты и погоны вензелевое изображение имени императора Петра I, а также пожаловано право ношения спе­циально изготовленного нагрудного знака с двойным вензелевым изображением имен основателя госпиталя императора Петра I («РР») и августейшего покровителя – Николая II (Н II).

«Немало невзгод перенес Госпиталь на своем 200-летнем жизненном пути, – отмечалось в приветствии Придворной медицинской части; – зато многим и многим сотням тысяч страдальцев он дал облегчение и исцеление. Не далее как два года тому назад Госпиталь был центром, в котором находили yспокоениe и облегчение раненые pycские воины последней войны. И на этот раз Госпиталь с честью справился с выпавшей на его долю тяжкой заботой. Он не только широко открыл свои двери для чаявших от него помощи, иногда даже спасения, но и явился в качестве распределительного учреждения, направлявшего больных и раненых по частным лазаретам, возникшим в Москве и других городах под покровительством Великой княгини Елизаветы Феодоровны и действовавшим в эту трудную для России годину».

Говоря об истории госпиталя, вспомним и о тех, которых, несмотря на врачебное искусство, спасти не удалось. Жизнь одних погибших воинов прерывалась на поле горячей битвы, многих – на различных этапах тяжелой эвакуации, а других – на больничной койке походного лазарета, полевого или тылового госпиталя… Все эти воины честно выполнили свой долг, отдав жизнь за Отчизну.

В истории Отечества, в истории и культуре Москвы воинские захоронения – «места упокоения» прославленных поименно или безвестных воинов, чей ратный подвиг на протяжении многих веков хранил Россию от внешних посягательств, защищал ее государственную самобытность и духовные начала, всегда занимали особое место. Все представители императорского Дома Романовых самым серьезным образом относились к соблюдению традиций отдания последних воинских почестей защитникам Родины.

Сегодня ведется гигантская по масштабам работа по сохранению, увековечению памяти погибших на полях сражений Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., работа, которая в значительной степени является результатом общественных усилий и в последнее время приобретает все более активную государственную поддержку. Трудно переоценить воспитательное и патриотическое значение широкого поискового движения, развернувшегося в стране. Но «солдаты Великой Отечественной» были продолжателями великих традиций воинской доблести и мужественного служения Родине, сложившихся благодаря ратным подвигам российских воинов от эпохи Куликовской битвы и до времени Первой мировой войны.

На сегодняшний день на территории Москвы нет ни одного сохранившегося исторического военного некрополя, относящегося к досоветской эпохе. Наряду с массовой утратой (разрушением) исторических кладбищ в 1920-1930-е гг. были уничтожены и воинские захоронения.

Уже неоднократно с 1990-х гг. поднималась, хотя до сих пор и не нашла своего решения, проблема воссоздания уникального мемориального комплекса московского Братского кладбища (в районе станции метро «Сокол» и Песчаных улиц), созданного во время Первой мировой войны именно как мемориальный всероссийский памятник героям и жертвам этой войны.

До недавнего времени за гранью внимания общественности и научного сообщества оставался вопрос о мемориализации другого некогда существовавшего в Москве воинского захоронения. Речь идет о Семеновском кладбище и, в частности, о военном Семеновском кладбище, где с отданием воинских почестей хоронились воины, умиравшие от ран и болезней в расположенном поблизости, в Лефортово, Московском военном госпитале.

В Московский военный госпиталь обычно поступали раненые и больные, нуждавшиеся в продолжительном специальном лечении и к тому же, как правило, не подававшие надежд на возможность возвращения их в строй. Госпитальные врачи старались облегчить участь своих тяжелых пациентов, помочь им справиться с недугами и ранениями.

Непременными составляющими лечебного процесса были присутствие священника и регулярное проведение церковных служб. В госпитале имелась домовая церковь Обновления храма Воскресения Христова, или Воскресения Словущего, в 1880 г. были освящены еще два госпитальных храма: во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» в главном корпусе и во имя святителей митрополитов Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа – при летних деревянных бараках на Введенских горах. Священник состоял в штате госпиталя. Смотритель госпиталя наряду с решением обширных хозяйственных задач и контролем за личным составом обязан был выполнять следующее: «Которые больные будут весьма трудны, об оных наипуще Вам иметь смотрение и призрение в содержании пищею и питием и хорошим присмотром в свое время и того наблюдать, дабы каждый без покаяния и приобщения Святых Животворящих Таин умереть не мог, а по кончине их по христианскому закону погребать и для таковых трудно больных и исправления церковной службы обретающемуся в гошпитале Священнику от того гошпиталя быть неотходну и без воли Вашей никуда ни на малое время отлучаться запретить» [1].

Скончавшихся от ран воинов и госпитальных больных, как правило, хоронили на расположенном неподалеку Семеновском военном кладбище. Госпиталь отвечал за оповещение родных и близких покойного, достойное захоронение умершего, отдание ему последних воинских почестей.

В госпитале были каменная часовня для отпевания умерших православных больных и часовня (каплица) для иноверцев. Для отпевания иноверческих больных в штате госпиталя состоял органист и приглашался иноверческий священник для проведения служб. Первоначально гроб с телом умершего находился в госпитальной часовне, откуда покойника доставляли с соответствующим ритуалом в полковую церковь для отпевания, а затем уже перевозили на кладбище. Все ритуальные похоронные принадлежности, а также специальные дроги для перевозки покойных, приобретенные за счет воинских частей, должны были храниться в госпитале [30].

Исторические материалы и архивные документы XVIII-XIX вв. сохранили для нас строки многочисленной переписки госпитального начальства с военным командованием и городскими властями по поводу неурядиц, не позволявших должным образом решить вопросы достойного погребения военнослужащих. «Усмотрено нами что имеются при Московской гофшпитали великия непорядки: … умирающиеся больные после коих ничего не остается лежат чрез немалое время без гробов и без протчаго, что надлежит и погребения, … отчего в гофшпитали происходят великие непорядки и во всем остановка» [1].

 «Декабря 23, 1747 году. В канцелярию Синодальную Экономическаго Правления от Московской Гофшпитали доношение: имеется при Московской Гофшпитали многое число больных а иныя тяжкими своими болезнями умирают а ныне … господин полковник Давыдов запрещает нам мертвые тела хоронить где прежде было показано а теперь имеется непогребенных девять человек а куды их положить незнаем, того ради канцелярию Синодальную Экономическаго Правления покорно прошу дабы соблаговолила приказать где б нам мертвыя тела хоронить и чтоб долгое время их на земли не держать понеже от того бывает опасность» [1].

В 1838 г. в Московском военном госпитале умер нижний чин Александр Полежаев. Один из самых талантливых поэтов пушкинской поры, он прожил короткую и на редкость несчастную жизнь. За первые же его сочинения император Николай Павлович лично распорядился определить Полежаева в солдаты. Полежаева отправили на Кавказ, где за «отлично-усердную» службу его чуть было не произвели в офицеры. Но император повелел «производством Полежаева в прапорщики повременить»… В конце 1837 г. тяжелобольного поэта поместили в Московский госпиталь в Лефортово, откуда он уже не вышел. В метрической книге госпитальной церкви была сделана запись: «1838 года января 16 дня Тарутинского егерьского полка прапорщик Александр Полежаев от чахотки умер и священником Петром Магницким на Семеновском кладбище погребен». Полежаев так и не узнал, что он умирает офицером. Высочайшее повеление пришло слишком поздно…

Именно связь с Московским военным госпиталем придала Семеновскому кладбищу характер первого и основного московского военного некрополя, где в течение многих десятилетий погребались российские воины, погибшие в Отечественной войне 1812 г., в русско-турецких войнах, в русско-японской войне, в начале  первой мировой и в других военных конфликтах XIX – начала XX в. И на эту функцию Семеновского кладбища постоянно обращалось особое внимание московских властей, органов городского управления и духовного ведомства, что отражено в многочисленных документах, хранящихся в московских архивах.

Документальные материалы донесли до нас информацию о различных сюжетах истории Семеновского кладбища, о его расширении и благоустройстве, о правилах захоронений и примерной численности погребенных на территории кладбища в разные годы.

Семеновское кладбище, в прошлом – одно из самых больших в Москве, располагалось за Семеновский заставой Камер-Коллежского вала, за перекрестком нынешних улиц Большая Семеновская и Семеновский вал, у начала Измайловского шоссе.

Подмосковное село Семеновское, упоминающееся в исторических документах с первой половины XVII в., получило название по храму во имя святого Симеона Богоприимца (до 1657 г. это село именовалось Введенское – по церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы). Здесь, в живописном районе под названием Соколиная Гора, находился двор Алексея Михайловича, отца Петра I, где обучали царской охоте соколов и кречетов. Именно здесь юный царь Петр расквартировал «потешное» войско, из которого был сформирован в 1695 г. Семеновский полк, ставший позже, наряду с Преображенским, ядром русской регулярной армии. В XVII в. здесь возникла Семеновская солдатская слобода.

В селе стояла деревянная Введенская церковь. Сохранилось упоминание о том, что она была построена супругой Михаила Федоровича Романова царицей Евдокией Лукьяновной в 1643 г. К Введенской церкви в Семеновском было приписано небольшое кладбище – сельский погост. На самой старинной из сохранившихся  к началу ХХ в. могильных плит стояла дата «от сотворения мира», соответствующая 1641 году Р.Х., и была надпись: «Евфимия жена гостя Андрея Никифоровича». Здесь были упокоены родители ближайшего соратника императора Петра I светлейшего князя А.Д.Меншикова.

Прокладка Камер-Коллежского вала включила Семеновскую слободу в состав городских территорий. Одной из 16 московских застав стала Семеновская, первоначально деревянная, а в XIX в. – выстроенная в камне, с расположенной подле нее кордегардией – заставным домом. Изначально она стояла не на границе слободы, а восточнее ее, на пустыре у дороги на Суздаль. У этого места и располагалось Семеновское кладбище.

В 1771 г. во время эпидемии чумы в Москве (1770-1772) Семеновское кладбище по Указу Сената становится общегородским и единственным «нечумным» в кольце кладбищ за Камер-Коллежским валом.

В конце XVIII – начале XIX в. владения военных в этих местах потеснили дворы купцов и мещан, появились первые мануфактуры.

В 1818 г. купец Осип Ильич Милованов, владевший соседним с кладбищем земельным участком, выступил с предложением устроить на Семеновском кладбище церковь и богадельню. «Имеется подле самой Семеновской заставы у Москвы кладбище, на котором похороняются и военного госпиталя умирающие офицеры и нижние чины; а сверх того в бытность в Москве – и гвардия. …  Окроме сторожки, где живут гробокопатели, для обывательских могил ничего нет», – пишет он московскому генерал-губернатору Д.В.Голицыну (РГИА. - Ф. 797. - Оп. 2. - Д. 8121. - Л. 1-2.). Несмотря на поддержку генерал-губернатора, Милованову было разрешено лишь устроить на Семеновском кладбище богадельню.

Только в 1855 г. на Семеновском кладбище на средства купца Михаила Николаевича Мушникова по проекту А.П.Михайлова был построен храм Воскресения Словущего, освященный митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым). Детали его убранства были выполнены по образцам архитектора К.А.Тона – автора проекта храма Христа Спасителя.

Территория Семеновского кладбища была разделена на разряды, каждый из которых предназначался для определенных захоронений. Сохранившиеся списки захоронений свидетельствуют, что военнослужащих хоронили на всей территории кладбища.

Среди множества захоронений начала XIX в. особое место занимали места упокоения героев Отечественной войны 1812 года. Приведем имена двух воинов, упомянутые на досках Храма Христа Спасителя в Москве. Оба они погибли от  ран, полученных в Бородинской битве. «1 сентября умре в доме графа Шереметьева … Фанагорийского пехотного полка поручик Федор Петрович Находский 24 лет и погребен на Семеновском кладбище того же числа. … Умре в том же … и того же Фанагорийского полка прапорщик Александр Степанович Куроедов 19 лет и погребен на Семеновском кладбище того же дня» (ЦИАМ. - Ф. 203. -  Оп. 745. - Д. 184. - Л. 322об. - 323).

Также был похоронен на Семеновском кладбище майор Андрей Иванович Гулевич (1798-1852), который в самом юном возрасте, «из унтер-офицеров штата Московской полиции драгунской команды поступил 1812 года февраля 28 в 49-й егерский полк», сражался с первого дня войны с французскими захватчиками, дошел до Франции и за свою смелость был назван современниками «храбрый воин» (РГВИА. - Ф. 489. - Оп. 1. - Д. 1874. - Л. 39 об. - 40.).

На Семеновском кладбище нашли последнее упокоение и врачи – участники Отечественной войны 1812 года. В частности, здесь похоронены главный лекарь Московского военного госпиталя Сергей (Петрович) Иванов (умер в 1816 г.), руководивший эвакуацией из Москвы раненых, находившихся в госпитале и отличившийся при этом «примерной деятельностью», а также ординатор Московского военного госпиталя Федор Пантелеевич Августинович (умер в 1847 г.), награжденный орденами за «отличное усердие и примерную деятельность в подании помощи раненым» (РГВИА. - Ф. 103. - Оп. 208а. - Св. 0. - Д. 65. - Л. 203-208).

Многие воинские захоронения осуществлялись в 7 разряде, который и был, судя по документам, самым насыщенным по количеству могил, и о расширении которого, собственно, и ходатайствовали периодически перед московскими властями местные священники (в этом же разряде также хоронили покойников из различных военных и богоугодных заведений Москвы).

Изучение документальных материалов позволяет констатировать, что одним из постоянно поднимаемых Московским духовным ведомством и непосредственно священниками кладбищенской Воскресенской церкви вопросов был вопрос о расширении территории кладбища «по многочисленности безмездно погребаемых покойников, особливо привозимых из Военного госпиталя, Карабинерного полка, Кадетских корпусов, также из Екатерининской, Преображенской и Мещанской богаделен и из других казенных заведений» [16].

Документально известно о нескольких мероприятиях по прирезке дополнительной земли к кладбищу из земель, прилегавших к нему и находившихся в государственном и частном владении [9,15,19,34]. Вопрос о расширении неизменно поднимался причтом церкви Воскресения, поддерживался Московской   духовной   консисторией   и   непосредственно церковными иерархами, как это было в 1866 г., когда к московскому генерал-губернатору князю Долгорукову лично обращался митрополит Московский Филарет (Дроздов) [10]. Расширение кладбища происходило в 1849 [15], 1854 [35], 1859 [9], 1874 [36] и в 1888 гг. (устройство военного кладбища) [19].

Заботясь о достойном погребении умерших, в 1869 г. начальник Московского госпиталя при поддержке командующего войсками Московского округа обращался в Московскую городскую думу с настоятельными требованиями об отводе более просторного места для захоронения на Семеновском кладбище, ставя на вид, «что того места, где погребаются умершие в госпитале достаточно едва только на несколько месяцев…» [17].  Просьба была удовлетворена, и территория на Семеновском кладбище, предназначенная для захоронения умерших в Московском военном госпитале, была расширена. 

О масштабности захоронений в 7 разряде, и непосредственно воинских захоронений, можно судить по следующим архивным данным. Известно, например, что в 1860 г. в Московском военном госпитале умерло и было погребено около 500 человек [13], в 1865 г. здесь было похоронено 724, а за первую половину 1865 г. – 451 человек (нижние чины из Московского военного госпиталя) [11]; в 1882 г. – 1821 человек [3], в 1883 г. - 1308 человек, в 1884 г. – 1366 человек, в 1885 г. – 1898 человек, в 1886 г. – 1647 человек [37], в 1887 г. – 1131 человек [33].

Архивные документы сохранили сведения о тех армейских, частях и подразделениях, а также о различных воинских командах, в которых служили российские военные, нашедшие последнее упокоение на Семеновском кладбище. Список этот чрезвычайно обширен. В рапортах по Московскому военному госпиталю, в различных ведомостях  и списках умерших называются нижние чины полков Сводного казачьего [31], 25-го, 26-го, 29-го Егерских, Второго учебного Карабинерского, Ярославского, Рязанского, Ряжского, Владимирского, Суздальского, Тульского пехотных, Ингерманландского гусарского, Конно-Егерского, Кавалергардского, гр. Сакена полка, Московской полиции пожарные служители, Московской полиции градские стражи и унтер-офицеры, служители Московского
жандармского дивизиона, депо Московского комиссариатского, Московского провиантского, Московского артиллерийского, 13-й Артиллерийской бригады, Первого и Второго военно-рабочих батальонов, Московского кадетского корпуса, III отделения Путей сообщения, Императорского Московского университета, Московской медико-хирургической академии, Московского военного госпиталя, Лабораторной №5 роты, подвижных инвалидных рот и полурот 37-й, 38-й и 39-й, инвалидных команд Московской, Бронницкой, Подольской, Звенигородской, Рузской, Коломенской, Верейской, Сергеевской этапной, Команды мастеровых [8], военные Гренадерского корпуса, Подвижной инвалидной роты №51, Дворцовой инвалидной роты №4, Подвижного запасного №16 парка, Ставропольской комиссариатской команды, Московского училища военного ведомства, Второго учебного стрелкового батальона, Музыкантской роты при Московском училище, Клинской инвалидной команды и др. [14].

Приведенные выше архивные данные убедительно свидетельствуют о массовом характере воинских захоронений, о широком географическом диапазоне военных соединений русской армии, представители которых покоятся на этом московском кладбище. Но не только количественные показатели заставили в конце XIX в. государственную власть, военное командование и представителей власти местной задуматься об особом значении воинских некрополей и в связи с этим о необходимости придания им особого статуса. Мысль о специальном выделении из московского некрополя воинских захоронений была озвучена в конце 1880-х гг., причем особый упор был сделан на нравственный аспект проблемы, на необходимость особого подхода городских властей к погребению «честных слуг Государя и Отечества» [20]. В 1888 г. Московская городская дума впервые обсуждала вопрос об устройстве специальных военных кладбищ в Москве.

При словесном одобрении Государя Императора Александра III по инициативе Главного штаба Санкт-Петербургского военного округа в 1887 г. последовало распоряжение командующего войсками Московского военного округа о создании специальной Комиссии по устройству в Москве военных кладбищ [23]: «В исполнение Высочайшего повеления относительно мер для устройства военных кладбищ и упорядочения похорон умерших нижних чинов, Его Сиятельство, Командующий войсками Округа приказал образовать комиссию... для всестороннего обсуждения сего вопроса применительно к нуждам Московского военного Округа. Комиссия, будучи уверена, что администрация города Москвы, отнесется вполне сочувственно к означенному вопросу, имеющему весьма важное нравственное значение, и, принимая во внимание, что и в настоящее время места для могил умерших нижних чинов, честных слуг Государя и Отечества, отводятся городом бесплатно, уполномочила меня [Командующего войсками московского военного округа – авт.] обратиться к Московской Городской Управе о безвозмездном отведении участков городской земли под два военных кладбища: одного – в 5 десятин, рядом с Ваганьковским кладбищем, другого в две десятины, в виде прирезка к имеющему вид треугольника Семеновскому кладбищу, для приведения его к фигуре прямоугольника» [20].

Первоначально   Комиссия  указывала  на  необходимость   устройства воинского некрополя именно в двух местах: в Ваганьково и в Семеновском [28].

Но предпочтение было отдано последнему, решающую роль в этом сыграла неразрывная связь Семеновского кладбища с Московским военным госпиталем и сложившаяся здесь уже в течение многих десятилетий традиция воинских погребений. Поскольку от всего числа ежегодно умиравших в Москве нижних военных чинов 95% смертей приходилось именно на Московский военный госпиталь [25], и все похоронные мероприятия непосредственно начинались там [30], а Семеновское кладбище располагалось по соседству с Госпиталем, а также в связи с давностью традиции. Комиссия остановила свой выбор именно на нем [26], и Городская дума приняла решение выделить дополнительный участок земли для военного кладбища на территории, прилегающей к Семеновскому кладбищу [27]. Размер отведенного участка равнялся 3 десятинам 553 саженям земли [32].

В письме Комиссии по устройству военных кладбищ и упорядочению похорон умерших нижних чинов от 11 февраля 1888 г., адресованном Московскому городскому голове, указывалось, что «Семеновское кладбище предназначается для погребения нижних чинов военно-окружных и местных военных Управлений, состоящих из 10 отдельных учреждений, и воинских чинов других частей войск Московского военного округа, находящихся на излечении в военном госпитале..., каждая часть войск и каждое Управление должны иметь свой отдельный участок, находящийся на их попечении...» [21]. И, хотя, Комиссия не нашла в существующем законодательстве прямых оснований для устройства подобных кладбищ, вопрос был признан важным для рассмотрения и в нравственном отношении (!), и с точки зрения городского благоустройства: «... устройство военных кладбищ будет произведено совсем не на тех основаниях, на которых существуют теперь городские  кладбища;  заведовать ими  будет  военное  ведомство,  которое наверно не будет смотреть на них как на доходную статью, хотя бы и благотворительного учреждения, а это даст возможность завести благоустройство на кладбище. Различие между порядками содержания кладбищ православных городских и такого же военного в значительной степени должны помочь городу в его ходатайствах об упорядочении городских кладбищ» [18].

Как свидетельствует газета «Московский листок» от 17 июня 1890 г., «Вчера, 16 июня, состоялось освящение кладбища для войск московского гарнизона. … Устройством кладбища заведовала специальная комиссия под руководством начальника штаба войск МВО генерал-лейтенанта С.Л.Духовского при непосредственном участии начальника Московского военного госпиталя полковника Н.С.Степанова. Устройство кладбища обошлось в 5000 руб., деньги были собраны между войсковыми частями московского гарнизона.

Новое военное кладбище распланировано внутри на 20 участков разной величины, по полкам, и на каждом участке стоит столб с соответствующей надписью. Между участками проложены прямые, усыпанные песком дорожки, по бокам которых рассажено более 1000 деревьев, все участки вспаханы и засеяны травой. С лицевой стороны, от полотна Рязанской железной дороги кладбище огорожено красивой деревянной решеткою. …

Посреди кладбища устроена изящная в русско-византийском стиле часовня. … Часовня устроена на средства ктитора Госпитальной церкви г. Гаврилова. Вокруг часовни отведено место для погребений умерших гг. офицеров. … В общем кладбище имеет весьма красивый вид».

Следует отметить, что по правилам, установленным Комиссией, на военном кладбище разрешалось также и безвозмездное погребение офицеров в случае желания последних [29].

В 1905 г. во время декабрьских баррикадных боев на Красной Пресне Московскому военному госпиталю было дано задание выделить большую группу врачей, сестер милосердия и санитаров для оказания помощи раненым солдатам и доставки их в госпиталь. Как свидетельствовали в своих воспоминаниях врачи-ветераны, госпитальный морг был в эти дни переполнен: погибших от ранений привозили из разных районов Москвы.

И вновь росли ряды могил на Семеновском кладбище…

В начале XX в. кладбище представляло собой большой парк, «с красивыми густыми аллеями, шпалерами подстриженного кустарника, из-за которого крестов почти не видно. Первая половина кладбища, где в густоте шпалер скрываются даже большие памятники, не похожа ни на одно из московских кладбищ. Могилы здесь не теснятся друг к другу, а свободно располагаются на обширных площадях, как клумбы на газонах. В конце кладбища шпалеры кустарника исчезают, и простые деревянные кресты утопают там в высокой душистой траве. Старые березы и сосны дают густую тень, разливающую приятную прохладу по всему кладбищу. Всюду царит тишина, нарушаемая только слабым шелестом листьев. Редко, редко по дорожке пройдет задумавшийся посетитель “мертвого сада”…», – писал в своем труде «Очерки истории московских кладбищ» исследователь истории московских кладбищ А.Т.Саладин [6].

«Оторванные от близких людей, от родных полей и деревень, одиноко умирали в Военном госпитале и лазаретах больные солдаты. Печальная весть доходила наконец до деревни, там оплакивали потерю, а на окраине Москвы прибавлялась новая могила, которую в большинстве никогда не посетит близкий человек», – пишет А.Т.Саладин [6].

Обращая внимание на значение воинского некрополя Семеновского кладбища и особенно военного Семеновского кладбища, следует указать, что уже с началом Первой мировой войны здесь традиционно продолжились захоронения погибших, умерших в Московском военном госпитале (при том, что на устройство мемориального Братского кладбища еще потребовалось некоторое время, Семеновское кладбище, следовательно, стало первым московским некрополем Первой мировой войны).

«В первую мировую войну …из всех военных госпиталей в самых тяжелых условиях находился Московский военный госпиталь», – отмечал в своем докладе на имя командующего войсками Московского военного округа окружной военно-санитарный инспектор Миртов [5]. Госпиталь должен был принимать всех раненых с пропускаемых транзитом через Москву военно-санитарных поездов и поэтому был переполнен, причем наиболее тяжелыми больными. Как уже упоминалось выше, всего за время войны 1914-1917 гг. в госпиталь поступило 376 тыс. тяжелораненых и больных.

Чтобы представить сегодня, насколько серьезно относились в прежние времена к вопросам захоронений (вплоть до захоронений ампутированных конечностей), приведем выписку из обращения Окружного военного инспектора к главному врачу Московского Генерального императора Петра I военного госпиталя от 30 января 1917 г.: «При переборке использованного лазаретного материала при Охтинском пороховом заводе была найдена часть руки. На дознании выяснилось, что прикомандированный к госпиталю д-р Ивенсен производил ампутацию руки у одного больного, после чего рука в мешке была выброшена, а не похоронена. Д-ру Ивенсену объявлен выговор» [РГВИА. -Ф. 1714. - Оп. 1. - Д. 27].

 «И растет с каждым годом рать наскоро сколоченных солдатской же рукой четырехконечных крестов со скатными кровельками, – писал о военном Семеновском кладбище А.Т.Саладин, будучи свидетелем этих событий. – В особенности увеличился этот рост во время войны [первой мировой – авт.], со второй половины 1914 г. Могилы роются одна за другою в последовательном порядке, почему даты на крестах получаются хронологически правильными. Эта наглядная картограмма нарисована уже почти до конца кладбищенской черты, и скоро придется искать нового места» [6].

Но нового места искать не пришлось. Россия, а с ней и Московский госпиталь вступили в эпоху глобальных катаклизмов и перемен в судьбах миллионов людей.

К 1917 г. в условиях затянув­шейся войны стали проявляться грозные признаки нарастающей разрухи, что не могло не отразиться на деятельности Московского генерального госпиталя. В апреле 1918 г. Московский военный госпиталь впервые в своей истории был закрыт на 5 месяцев для полной реорганизации. Когда начальник патологоанатомического отделения госпиталя генерал-майор А.Р.Злобин – старейший сотрудник, состоявший в нем на службе с начала (1902) до середины XX в. – вернулся в госпиталь с фронта в октябре 1918 г., он застал его в плачевном состоянии. «Внешний вид госпиталя был точно после большого пожара, – пишет он в своих воспоминаниях. – В главном корпусе много выбитых стекол… Возле анатомического театра (прозектуры) гора наваленных в бес­порядке гробов, частью полуразвалившихся, из которых торчали руки, ноги трупов…» [2].

Благодаря усилиям оставшихся добросовестных сотрудников и нового руководства удалось сделать, казалось бы, невозможное – в кратчайшие сроки возродить лечебное учреждение, «строить и налаживать новую жизнь госпиталя во всех частях его огромного хозяйства». Работать приходилось в тяжелейших условиях экономической разрухи, голода, эпидемий брюшного, сыпного и возвратного тифов и холеры, но, как бы ни было трудно, работники госпиталя честно исполняли свой долг.

Командование госпиталя, как и в прежние времена, продолжало ответственно относиться к вопросам достойного захоронения на Семеновском кладбище больных и раненых. Так, заведующий командой Московского генерального военного госпиталя Дулов докладывал в рапорте от 27 декабря 1918 г. заведующему хозяйством госпиталя: «Ввиду сильной метели в последние дни и отсутствие забора на Гарнизонном кладбище рытье могил и погребение трупов задерживается, так как не успеют рабочие вырыть могилу, как она и вокруг все заносится снегом, поэтому прошу Вашего ходатайства о скорейшей поставке забора на Гарнизонном кладбище, дабы прекратить занос снега с открытого поля».

3 марта 1919 г. главный врач госпиталя, получившего к этому времени новое название «Первый Красноармейский Коммунистический госпиталь», Г.Г.Ликуди обращается в Совдеп Басманного района с просьбой: «Согласно приказа за № 236 Московского Окружного Комиссариата по военным делам от 6 февраля 1919 г. прошу сообщить, какие цены существуют в настоящее время на рытье могил, кресты, гробы, свечи, саваны, венчики и разрешительные молитвы и перевозку от госпиталя до кладбища (расстояние 11/2 версты) для погребения умерших православного вероисповедания и на холст для погребения умерших еврейского и магометанского вероисповедания» (РВА. - Ф. 19032. - Оп. 1. - Д. 61. - Л. 71, 435).

На госпиталь в этот период возлагалась и обязанность захоронения на Семеновском военном кладбище трупов, подвозимых из различных госпиталей и эвакопунктов Москвы. Выполнение этой скорбной миссии также требовало от персонала немалых усилий, что можно понять из телефонограмм в адрес начальника Московского эвакопункта. От 6 декабря 1918 г.: «В течение сегодняшней ночи в госпиталь доставлены трамваем 116 трупов при 5 санитарах, разгрузка задержалась до утра и вызвала нарекания прохожих»; от 13 декабря 1918 г.: «Сообщаю, что сегодня прибыло 128 трупов, благодаря отсутствию рабочих рук разгрузка затянулась за полдень» (РГВИА. - Д. 61. - Л. 75-76, 278, 280, 291, 415, 438-439, 577).  

 «На Военном Семеновском кладбище, – пишет А.Р.Злобин, – которое находилось в ведении госпиталя, было выстроено 3 деревянных барака-морга с ледниками; в каждом из них можно было поместить до 300 тел умерших. В эти морги и были свезены все скопившиеся на территории госпиталя умершие раненые и больные (более 700). В дальнейшем для захоронения умерших из всех госпиталей Москвы доставляли прямо на Семеновское кладбище в эти морги без заноса в госпиталь, как это практиковалось до того времени» [2].

В Центральном объединенном архиве Департамента здравоохранения г. Москвы хранится акт обследования Семеновского кладбища Комиссией чистоты в феврале-марте 1920 г., в котором отмечаются очень хорошее состояние кладбища, его ухоженность (ЦМАМ. - Ф. 2336. -  Оп. 1. - Д. 2. - Л. 29).

Увы, ни сотрудники госпиталя, ни те, кто в 20-е – начале 30-х годов XX в. хоронили своих родных и близких на Семеновском кладбище, не знали, что дни его сочтены.

Судьба некрополя Семеновского кладбища, не столь заметного, на первый взгляд, среди прочих исторических некрополей Москвы, именно в связи с тем, что захоронения здесь были массовыми и по основному составу погребенных вполне рядовыми (в прямом и переносном значении этого слова), была решена уже в начале 1930-х гг., в разгар антирелигиозной кампании и процесса уничтожения церковных и монастырских некрополей. В 1931 г., кладбище было закрыто [7]. С 1934 г., когда Моссовет принял решение, зафиксированное в Протоколе от 26 февраля №7, утвердить постановление Президиума Сталинского райсовета от 3 января 1934 г. о досрочной ликвидации части закрытого Семеновского кладбища размером 4,2 га, «вызванное государственной необходимостью» (!), в связи с прирезкой земель к территории завода №24 [7], началось уничтожение уникального исторического некрополя – некрополя воинской славы России.

Уничтожая Семеновское кладбище, не пожалели никаких могил. Рядом с кладбищенским храмом Воскресения Христова был похоронен почивший ктитор, на средства которого строился храм – купец Михаил Николаевич Мушников. Здесь же были похоронены и все ее клирики: первый настоятель храма протоиерей Александр Сергиевский и его сын Николай Сергиевский (1827-1892) – протопресвитер Успенского собора в Кремле, настоятель университетского храма св. Татианы и профессор богословия, логики и психологии Московского университета; о. Константин Остроумов (1827-1899), основатель первого в Москве Общества трезвости. В 1931 г. здесь похоронили архиепископа Енисейского и Красноярского Мелхиседека (Паевского), умершего в алтаре Покровской церкви на Красносельской улице, где он готовился к богослужению. Это произошло в присутствии двух будущих патриархов – Сергия (Страгородского) и Алексия (Симанского).

На Семеновском кладбище были похоронены участник Кавказской войны генерал-лейтенант Н.К.Цеймерн (1800-1875); начальник артиллерии Московского военного округа генерал-лейтенант К.В.Сикстель (1826-1899); участник Крымской и русско-турецкой войны 1877-1878 гг. генерал от инфантерии В.К.Жерве (1833-1900).

В 1935 г. Моссовет проявил заботу о сохранении зеленого массива бывшего Семеновского кладбища и передал территорию из ведения Похоронного треста Тресту зеленого строительства Сталинского района, указав при этом, что часть кладбища, занятую могилами, необходимо содержать в порядке, за чем обязан наблюдать уполномоченный Моссовета по похоронным делам [7]. О том, насколько на самом деле мало значения власти Москвы придавали вопросу сохранения самого некрополя, свидетельствует еще один протокол, подписанный заместителем председателя Моссовета т. Мельбарди 25 сентября 1936 г., где речь уже не идет ни о поддержании в порядке могил, ни о сохранении для города зеленых насаждений: 5,5 га выделялось заводу №24 под строительство и опытную станцию, при этом было намечено уничтожение 610 деревьев [7].

Прямо по кладбищу прошел Семеновский проезд, разделивший его на две неравные части. Так, закрытое, простояло Семеновское кладбище до начала Великой Отечественной войны.  А когда война окончилась, оказалось, что кладбище исчезло…

«Кончилась война, разметавшая людей во все концы, – рассказывает ветеран Великой Отечественной войны, известный критик и прозаик В.Кардин (Эмиль Владимирович Кардин (1921-2008)). – Мобилизованные некогда москвичи – кто, уволившись из армии, кто, выписавшись из госпиталя – возвращались домой. Мир нес облегчение и надежды. Когда радость долгожданных встреч и первые заботы по обустройству миновали, начали вспоминать о родных могилах – тех, что оставались без присмотра эти тяжкие четыре года. Тут-то выяснилось: иные могилы исчезли. Бесследно. Вместе с кладбищенскими участками. Москвичи обивали пороги в разных учреждениях, но так и не удостаивались внятного ответа. Присутствуя иногда при таких домашних разговорах, я держался в стороне и не открывал рта. Мне было известно кое-что относительно темы, лишавшей сна многих. Но предпочитал молчать. Не потому, что был обязан хранить тайну – просто язык не поворачивался.

На фронт я уходил из знаменитого Института истории, философии и литературы – там учились будущие знаменитые поэты: Александр Твардовский, Семен Гудзенко, Юрий Левитанский. … Через несколько дней после начала войны многих наших студентов, и меня в том числе, вызвали в комитет комсомола и объявили мобилизованными на рытье котлована для большого авиационного завода. Дали адрес и – завтра без опозданий к восьми утра. Меня, не отличавшегося общественной активностью, по чистой случайности назвали одним из бригадиров. Это было особенно нелепо: родившийся в Москве и выросший на московском асфальте, я редко соприкасался с лопатой. Но не отказываться ведь, когда идет война и город полнится дурными вестями. Раз надо, будем копать землю.

На заводе нас встретили радушно, дали лопаты и повели... на кладбище. Оно начиналось прямо за оградой и терялось где-то в зеленой дали. Задача формулировалась достаточно просто – рыть котлован и не обращать внимания на могилы. То есть, как – “не обращать”? А так! Война. Нужны боевые самолеты. Предстоит расширять завод, возводить новый корпус...

Мы рыли с утра до вечера в дневную смену и с вечера до утра в ночную. Днем жара, но и ночью дышать тяжело. Рыли старательно, пытаясь подавить внутреннюю растерянность. Лопаты сокрушали гробы. Вместе с землей в тачку попадали кости, черепа, куски истлевшей ткани. Иногда в гробах обнаруживали клады – стеклянные банки с драгоценностями и золотыми монетами. Мы вызывали дежурившего неподалеку милиционера и передавали ему находку. Чтобы представить себе душевное состояние ребят-землекопов, приведу один лишь эпизод. Приятель-однокурсник Жора неожиданно бросился на меня с занесенной над головой лопатой. Но также неожиданно замер. Обнял: “Прости, нервы сдали”. Мне почему-то запал в память этот случай. Хотя Жоры давно нет – погиб на фронте. Как и большинство моих сокурсников...

Сознание безотчетно фиксировало какие-то странности. Но не пыталось их осмыслить. Почему, когда котлован еще не окончен, нас перебрасывали на другой участок, в другой конец кладбища? Мы снова рыли могилы, где хоронили многими десятилетиями. Иной раз останки лежали в два-три слоя. Но и очередной котлован не завершали – приступали к новому. Всякий раз, выполняя свои бригадирские обязанности, я задерживался после работы. Приходил молчаливый десятник. Покуривая, делал замеры, что-то писал в своем блокнотике. Однажды он вдруг разговорился. Попросив не передавать услышанное ребятам. Оказалось, вырытые нами котлованы закапывали другие бригады таких же работяг, как мы. Но почему? Зачем? Было мобилизовано большое количество молодых москвичей, преимущественно студентов. А у руководства нет уверенности в строительстве нового корпуса. Не исключено, что завод предстоит эвакуировать... “Как же кладбище?” – неуместно спросил я. Но ответа не удостоился. Докурив папиросу, десятник сказал лишь, что мы – ребята старательные. Глядишь, когда-нибудь нам сгодятся землеройные навыки…

Мне они сгодились осенью сорок первого. Мы, солдаты без году неделя, рыли шурфы на Ленинградском шоссе и закладывали взрывчатку. Мой армейский стаж куда длительнее землекопного. Начав ратный путь солдатом к северо-западу от Клина, я кончил его капитаном на подступах к Праге, радостно встречавшей советские полки. За четыре года хватало всего. И пролитой крови, и гноившихся ран. Хватало и потерь среди однополчан. Век пехотинца недолог...

 Вспоминал ли я о Семеновском кладбище? Нет. Не до того было. Не хотел вспоминать и потом, слушая разговоры об исчезнувших захоронениях. Но чем дольше жил, возвращаясь мыслью к войне, тем определеннее делалось отношение к нашей “землеройной” самоотверженности. Государство не заботилось о людях – живых и мертвых. Не готовилось всерьез к войне. Даже крупнейших оборонный завод не имел четкого плана на случай боевых действий. И, не имея его, на авось ликвидировал кладбище, где поколения москвичей хоронили своих близких, возложив эту бессмысленную, безбожную работу на молодую ребятню, готовую на любой труд ради помощи своей стране в роковой час…»

Вспоминает еще одна участница разрушения Семеновского кладбища, Н.: «В 1955 году я была студенткой педагогического института. Наш исторический факультет размещался в старинном здании школы рядом с Введенским кладбищем, на улице Госпитальный Вал. Несколько раз мы ездили на субботники на старинное Семеновское кладбище. Там нам выдавали лопаты, которыми мы дружно ломали и крушили надгробия на могилах рядом с храмом. И попробуй, откажись! Сегодня вспоминать об этом так стыдно и страшно…»

«В начале 60-х годов неподалеку от наших домов рыли большую теплотрассу, которая проходила по части оставшихся могил на закрытом Семеновском кладбище. Мы, местные жители, хорошо помним, как в глубоком котловане лежало много офицерских и солдатских кителей, шинелей, и в очень хорошем состоянии…», – говорит житель улицы Госпитальный Вал В.Иванов.

Окончательно кладбище было уничтожено в 1966 году.

Так, в 1930-1960-х гг. Москва лишилась одного из наиболее значимых по своим масштабам, неразрывно связанного с историей московской благотворительности, с историей старейшего военно-медицинского учреждения России – Московского военного госпиталя – и едва ли не со всей военной отечественной историей XIX – начала XX в. некрополя (его утрата никак не менее существенна, чем уничтожение уникального военно-мемориального памятника Первой мировой войны – Братского кладбища).

Некрополь, где все могилы напоминали о славе русского оружия, о героическом прошлом России, не вписывался в идеологическую концепцию создания нового общества, у которого позади было лишь темное прошлое царской России, а впереди – долгожданное «светлое будущее»… И о кладбище было забыто. Вспоминали о нем лишь историки да родственники, потерявшие родные могилки.

А тысячи безымянных воинов, прах которых покоится на Семеновском кладбище, – кто вспоминал о них?

Проблема сохранения и возрождения исторического некрополя в Москве является сегодня исключительно актуальной. По словам одного из крупнейших специалистов в области исторического краеведения, некрополеведения, москвоведения, академика РАО, почетного председателя Союза краеведов России С.О.Шмидта, «проблема «исторический некрополь» не может ограничиваться задачами научного характера. Это – сфера нравственной культуры. И забвение уважения к ушедшим из жизни и местам их упокоения не может не тревожить тех, кто думает о будущем нашего общества, о возрождении нашего духа» [38].

Не так давно, в 2008 г., отмечалось 130-летие русско-турецкой войны 1877-1878 гг., принесшей независимость Болгарскому государству, очень скоро Российское государство будет праздновать целый ряд крупных юбилейных дат, связанных с нашей военной историей: 200-летие Отечественной войны 1812 г., 100-летие Первой мировой войны. Память обо всех этих событиях хранит московская земля бывшего Семеновского кладбища, давшая упокоение безвестным героям, положившим жизнь за Отечество.

Обращая внимание на значение воинского некрополя Семёновского кладбища и особенно Военного Семёновского кладбища, следует указать, что уже с началом Первой мировой войны 1914-1918 гг., 100-летие которой Российское государство будет отмечать в 2014 г., здесь традиционно продолжились массовые захоронения воинов, погибших и умерших от ранений. Семёновское кладбище стало первым московским некрополем Первой мировой войны, так как на устройство мемориального Братского кладбища еще потребовалось некоторое время.

Рабочей группе удалось найти потомков офицеров и нижних чинов – участников Первой мировой войны, похороненных на Семёновском военном кладбище.

 «До сих пор нет ни одного достойного общенационального памятника героям Первой мировой войны, – подчеркивает в своем Послании Президент РФ В.В.Путин. – Наши предки называли её великой войной, но она была незаслуженно забыта, фактически …вычеркнута из нашей исторической памяти и из истории. Боевой дух Вооружённых Сил между тем держится на традициях, на живой связи с историей, на примерах мужества и самопожертвования героев. Полагаю, что в российской армии нужно возродить имена наиболее прославленных полков, воинских частей, соединений прошлых эпох, …таких подразделений, как Преображенский, Семёновский полки».

В настоящее время решение о возрождении Преображенского и Семёновского полков уже принято.

Думается, создание первого в Москве Мемориального парка воинской славы России, воздвигнутого на месте Семёновского воинского некрополя, в бывшей Семёновской солдатской слободе, будет закономерным продолжением святого дела увековечения памяти десятков тысяч безвестных героев, отдавших жизнь за Отечество.

В настоящее время благодаря инициативе общественности, Главного военного клинического госпиталя им. Н.Н. Бурденко, Историко-архивного института РГГУ, Союза краеведов России, при поддержке Департамента культурного наследия г. Москвы, префектуры ВАО г. Москвы и управы района «Соколиная Гора» ведется работа по приданию территории Семеновского парка, расположенного на части Семеновского кладбища, статуса достопримечательного места с целью создания здесь воинского мемориала. 25 августа 2011 г. благодаря содействию Международного фонда Славянской письменности и культуры здесь был установлен закладной камень будущего мемориала. По-своему уникальным является то, что сегодня на территории большого мегаполиса часть бывшего исторического некрополя осталась незастроенной и не занятой учреждениями городской инфраструктуры, что представляет редкую возможность для осуществления мемориализации данной территории.

Продолжается кропотливая работа по сбору и систематизации архивных материалов, посвященных истории Семеновского некрополя, разрабатывается научно-художественная концепция будущего памятного места. Историческую память можно и нужно восстанавливать, хотя и по крупицам. Все это в целом будет способствовать     возрождению     той     особой     «государственной нравственности», которая, по словам Н.М.Карамзина, «ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному...» [4].

 

Л И Т Е Р А Т У Р А

1. Алелеков А.Н. История Московского Военного Госпиталя в связи с историею медицины в России к 200-летнему его юбилею 1707-1907 гг. - М., 1907. - 658 с.

2. Злобин А.Р. Краткая история Московского Коммунистического военного госпиталя, бывш. Московского генерального военного госпиталя имени Петра I, 1707-1942 // В кн.: Московский Коммунистический военный госпиталь. - М., 1943. - С. 23-46.                

3.   Здесь и далее приводятся общие цифры ежегодных захоронений в 7 разряде, без выделения числа военнослужащих.

4.  Карамзин Н.М. Предания веков. - М., 1989. - С. 35.

5.  Невский Н.М. Госпиталь в начале XX столетия (1901-1917) // В кн.: Главный        военный госпиталь /Под ред. Н.Л. Крылова. - М., 1985. - С. 45-52.   

6. Саладин А.Т. Очерки истории московских кладбищ. - М.: Изд. «Книжный сад», 1916. - 343 с.

7. Центральный архив города Москвы (ЦАГМ). - Ф.150. - Оп. 1. - Д.366. - Л.66.

8. Центральный исторический архив г. Москвы (ЦИАМ). - Ф.16. - Оп.7. - Д.977. - Л. 472-488.

9. ЦИАМ. - Оп. 16. - Д. 17.

10. Там же. - Oп. 24. - Д.1021. - Л. 1-2 об.

11.  Там же. - Л.2.

12. Там же. - Л.4 об.

13. Там же. - Д. 4802.

14. Там же. - Л.2 об., 5 об., 8 об., 11 об.

15. Там же. - Ф.54. - Оп.14. - Д.69.

16. Там же. - Л.1.

17. Там же. - Л.6.

18.  Там же. - Ф.179. - Оп.21. - Д.934. - Л.25.

19. Там же. - Ф.179. - Д. 934.

20. Там же. - Л.1-1 об.

21. Там же. - Л.7-7 об.

22.  Там же.- Л.8,9.

23. Там же. - Л. 16.

24. Там же. - Л.24 об.

25.Там же. - Л.25.

26.Там же. - Л.26.

27. Там же. - Л.28.

28. Там же. - Л.29-29 об.

29. Там же - Л.29 об.

30. Там же. - Л.30-30 об.

31. Там же. - Оп.24. - Д.4802. - Л. 2 об.

32. Там же. - Оп. 52. - Д. 1464. - Л. 55 об.

33. Там же. - Д. 1464. - Л. 82 об.

34. Там же. - Д.1525.

35. Там же. - Д. 1525. - Л. 20 об.

36. Там же. - Л. 20 об., 29.

37. Там же. - Д.1525. - Л.25.

38.  Шмидт С.О. Послесловие // Саладин А.Т. Очерки истории московских кладбищ. М., 1996. - С. 293.

 

 

 

← Вернуться к списку

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru