Конкурс "Наследника"

Мим

 

Конкурсная работа 2014 года

Участвуйте в конкурсе «Наследника»! Условия здесь

 

 

Эльвира Фарниева

 

- Мам, он живой?

Голоса. Взгляды. Запахи сладкого попкорна и воздушной ваты смешиваются с дымом костра, в котором медленно догорают листья всех оттенков моего сердца. Горечь на языке. Вытягиваю вперед руку – стекло.

- Мам! Смотри – пошевелился!

В ребячьем голосе восторг. Ради этого я стою здесь каждый день с девяти утра до восьми вечера. Радость. Она давно бросила меня, убежала вприпрыжку, ее смех затих и теперь вокруг меня – молчание. Ползет из углов пустой большой квартиры. Окружает. Идет на меня войной.

Я пробовал музыку. Фильмы. Женщин. Собутыльников. Приводил к себе даже нищего – он согрелся, наелся, выпил и стал мне хамить. На моей же  кухне. Забавно? А вам было бы забавно? Я избил его и выкинул.

 

Колокола. В церкви около парка начинается вечерняя служба. Любит ли Бог лицедеев?

Девушка смеется. Парень обнимает ее на ходу, она кладет на его плечо голову и заглядывает в глаза. Лада крылатая идет за ними – след в след, широко распахнутые крылья берегут от беды.

А за мной следует тень. Меня стережет тень.

 

Схожу с пьедестала. Шаг вперед, руки медленно ощупывают стекло. Стена. Первая. Вторая. Третья. Четвертая. Я заперт с четырех сторон. Нет выхода.

Разве?

Наклон головы. Пальцы нерешительно постукивают по стене. Спускаются. Нащупывают дверной проем. Ручка. Стук. Стук. Стук. Там кто-то есть?

Мальчишка забывает о пакетике с карамельками и делает шаг ко мне. Его родители ждут. Мать – полная, мягкая, уютная женщина лет сорока, с ямками на щеках, держит мужа за руку. Он чуть ниже ее, худ. Озабоченное лицо, простоватое, с резкими складками в уголках рта. Туристы. Одни из тысяч, приехавших в этот европейский город на фестиваль театрального и циркового искусства.

Мальчишка дотрагивается до невидимой стены. Его рука замирает точно напротив моей. Тук. Тук. Тук.

Мои брови взлетают. Я прикладываю руку к уху. «Неужели? Кто-то пришел?»

Он смеется. У него славная мордаха – открытая, с яркими карими глазами. На майке парочка монстров из «Химических Безобразий», в ухе пирсинг, но в общем и целом – не бунтарь. Вырастет хорошим законопослушным мужчиной. Женится. Обзаведется семейством. Лет через двадцать придет сюда со своим сыном или дочерью и, наверное, позволит ему/ей поиграть с бродячим мимом.

Открываю невидимую дверь. Поклон. Гостеприимным жестом приглашаю его в невидимый дом. Он проходит, сразу же взбирается по ступенькам на пьедестал и замирает. Радость бьет из него фонтанчиком, я купаюсь в ней, пью, впитываю каждой клеточкой кожи, каждой порой души.

- Мам! Пап! Смотрите!

Он встает на один носочек, балансирует, замирает. Смеется.

- Я умею летать!

Вспышка фотоаппарата. Смех родителей. Мальчик шлет мне воздушный поцелуй, я ловлю его и засовываю в кармашек черного трико. Ах... У меня же нет кармашка. Чешу в затылке. Озираюсь, хмурюсь. Снимаю черный котелок, складываю поцелуй туда, делаю пассы. Абракадабра, крибле-крабле, ассалай-массалай... А вот и бумажная роза. Подхожу к женщине, становлюсь на одно колено, вручаю поцелуй-розу. Она покрывается нежным румянцем – неужели еще остались краснеющие женщины? Берет подарок, подносит к носу. Ямочки становятся глубже.

- Георг! Она пахнет! Понюхай!

Муж нерешительно берет у нее из рук цветок, нюхает. Улыбается. На миг его темные глаза, так похожие на глаза летающего мальчика, оживают.

Ну же, старик. У тебя есть все, и ты еще смеешь быть несчастным? Я исполняю короткий зажигательный танец тридцати трех негритят, и он, окончательно сдавшись, хохочет вместе с женой и сыном. Победа.

Невидимые стеклянные стены, нерушимые преграды тихо тают.  

Мальчик, по-королевски пренебрегая жалкими ступеньками,  спрыгивает на землю, подходит, протягивает мне руку. Я жму ее, чувствую липкую пленку, отпускаю, подношу палец к губам, пробую. Яблочное варенье. Вкус детства.

 

«Он как тень. Милена, сделай что-нибудь»

«Да что? Он всегда такой! Марк, прошу тебя, милый...»

«Повесь ему колокольчик! Не выношу этой его манеры! Я работаю в кабинете, а он... как из воздуха появляется. Смотрит на меня и молчит. Понимаешь, он не просто так молчит, я чувствую! Он меня ненавидит, твой драгоценный сынок!»

«Марк... неправда...»

«Брось, Милена. Твои слезы – это дешевка, я на них не куплюсь. Словом, решай уже. Или он, или я. Нам двоим в этом доме тесно. Рекламные проспекты частных школ я положил на твой туалетный столик»

Молчание.

Всхлип женщины.

«Я посмотрю, Марк»

Маленькая тень за дверью неслышно уходит. На кухне пахнет яблоками, Кася варит джем. Осень. За окном летают паутинки. Жарко, виноград совсем черный. Хочется вкусной пастилы – той, что вытягивают, сушат и заплетают в косички. Ее хорошо есть с сыром, свежим хлебом и молоком.

Кася уходит в кладовку за банками. Тень молча берет тяжелую кастрюлю с кипящим джемом и опрокидывает себе на ноги.

Вы когда-нибудь встречали сладкого человечка?

 

Туристы обнимаются, я наблюдаю за ними. Вот она, моя ушедшая радость, стоит рядышком, переминаясь с ноги на ногу. Прозрачная девушка с косами, перевитыми нитями виноградной пастилы, в рубашке, расшитой петухами и цветами, в пестрой юбке, из-под которой видны кружева нижней юбочки. Мне нужно ее удержать.

Но они бросают в мой котелок несколько купюр, фотографируют и уходят. А она, предательница, срывается с места и бежит следом за мальчишкой.

Пусть она никогда его не оставит. Пусть обручится с ним навеки.

 

Вы когда-нибудь встречали сладкого человечка?

В больнице тень заново знакомится с молчанием, впервые постигает его суть. Отгораживается от стрекочущих медсестер, улыбающихся врачей, фальшиво приветливой женщины, бывшей некогда матерью.

Два месяца тень не разговаривает ни с кем. На соседней койке лежит мальчик со сломанными ногами. Попал под трамвай. И тень начинает веселить его жестами и рожицами. Копирует Чарли, передразнивает Марселя. Когда мальчик смеется, тень забывает о яблоках.

В декабре отчим отвозит его в частную школу. Там всегда холодно. И никого из учеников не навещает девушка-радость.

Благое молчание. Громкая тишина. Вызов. Слова бьются о стекло тишины, сгорают в огне сердца, падают и растворяются в первых снежинках.

Годы.

 

На пьедестале стоит черный мим.

Идут прохожие.

Над ними плывет осеннее спелое Солнце.

Радость, радость, лада крылатая, спроси разрешения у Хозяина сада небесного, откуси от златого яблока. И нам оставь, не пожадничай.

Улыбнись. Не уходи.

 

 

← Вернуться к списку