Культура

«Он приходил, зачаровывал, и наступало счастье…»

5 июня исполняется 125 лет со дня рождения Федерико Гарсиа Лорки

                                                                                                                       Автор: Людмила Владимирова

Не могу сегодня не вспомнить о нем.

Слова выдающегося чилийского поэта, дипломата и политического деятеля, коммуниста, лауреата Нобелевской премии по литературе (1971) Пабло Неруды (1904 - 1973) о замечательном, моем любимом испанском поэте вынесены в заголовок. Не откажу в удовольствии привести подробнее слова Пабло Неруды:

«Я не встречал больше ни в ком такого сочетания блистательного остроумия и таланта, крылатого сердца и блеска под стать хрустальному водопаду. Федерико Гарсиа Лорка был подобен щедрому, расточающему добро духу, он впитывал и дарил людям радость мира, был планетою счастья, жизнелюбия. Простодушный и артистичный, одинаково не чуждый космическому и провинциальному, необыкновенно музыкальный, великолепный мим, робкий и суеверный, лучащийся и веселый, он словно вобрал в себя все возрасты Испании, весь цвет народного таланта, все то, что дала арабо-андалусская культура; он освещал и дарил благоуханием, точно цветущий жасминовый куст, всю панораму той Испании, какой – Боже мой! – теперь уже нет.

Талант Федерико, обаяние его личности были таковы, что, куда бы он ни приходил, он приносил с собой радость.

В театре и в тишине, среди толпы и в самый торжественный момент Гарсиа Лорка умел множить красоту. Я никогда больше не встречал человека, руки которого умели бы так творить волшебство, никогда у меня не было брата веселее Федерико. Он смеялся, пел, музицировал, прыгал, что-то придумывал – весь искрился. Все на свете дарования, все таланты были у него, а он – как золотых дел мастер, как трудовая пчела на пасеке великой поэзии – щедро, не скупясь, отдавал свой гений.

Федерико Гарсиа Лорку не расстреляли: Федерико Гарсиа Лорку убили. Само собою, никто и подумать такого не мог, что Гарсиа Лорку убьют. Он был самым любимым поэтом в Испании, его любили, как никого другого, а это чудесное умение радоваться делало Лорку похожим на ребенка. Кто бы поверил, что на земле, на его земле, сыщутся чудовища, способные на такое необъяснимое преступление?» [1].

Немного о жизни и творчестве Поэта.

* * *

Федерико Гарсиа Лорка (5 июня 1898 – 19 августа 1936, 38 лет) – испанский поэт и драматург, музыкант, художник-график, артист. Поистине: центральная фигура «поколения 27 года», один из самых ярких и значительных деятелей испанской культуры XX века.

Родился он в городке Фуэнте-Вакерос (Пастуший источник) в испанской провинции Гранада. Отец: Федерико Гарсиа Родригес, богатый землевладелец. Мать: Висента Лорка, учительница. Пятеро детей, один из них умер в детстве. С 1909-го семья Федерико – в Гранаде.

Учился: Школа Святого сердца Иисусова (ненавидел); музыке – у Антонио Сегура, ученика Дж. Верди. С 1914-го – факультет права и философии и литературы в университете Гранады; с 1919-1929 в Мадриде – Студенческая резиденция (свободный, привилегированный университет). В 25 лет (1923) Лорка стал кандидатом на степень лиценциата права.

В 6 лет уже писал сценки для кукольного театра, первые сохранившиеся стихи – 1915 года (17 лет). Первая книга прозы: «Впечатления и картины», туда вошло несколько его рисунков – 1917 год. В 1922-м – участие в Фестивале народной андалусской песни канте-хондо. В мае 1929 – через Париж и Лондон – в Америку, Колумбийский университет. В 1929 - 1930 годах Гарсиа Лорка жил в Америке – в Нью-Йорке и на Кубе (книга «Поэт в Нью-Йорке»). В ноябре 1931-го – создал и возглавил студенческий театр «Ле Баррака». За пять лет на его сцене поставили десять его пьес. В сентябре 1933-го – Южная Америка, октябрь-март – Аргентина.

Современник и невольный участник политических событий на страстно любимой родине: сентябрь 1923-го – Государственный переворот, диктатура Примо де Риверы; январь 1930 – падение диктатуры Примо де Риверы; 14 апреля 1931-го – падение монархии в Испании; октябрь 1934-го – всеобщая забастовка, народное восстание в Астурии; 16 февраля 1936-го – победа Народного фронта на выборах; 17 июля 1936-го – фашистский мятеж.

16 августа 1936 года Федерико Гарсиа Лорка был арестован, 19 августа расстрелян у селения Виснар (8-12 км. от Гранады).

Создал 11 сборников стихов, среди которых: Стихи о канте хондо (1921), Цыганское романсеро (1928), Поэт в Нью-Йорке (1929 –1930), Плач по Игнасио Санчесу Мехиасу (1935); 12 пьес, особо значимы: Мариана Пинеда (1927), Когда пройдет пять лет (1930), Кровавая свадьба (1933), Йерма (1934), Донья Росита, девица, или Язык цветов (1935), Дом Бернарды Альбы (1936).

Драмы Лорки посвящены трагической судьбе испанской женщины. Гарсиа Лорка знал печальную судьбу женщин Андалусии: двойной гнет семейного деспотизма и католической церкви убивал всякую радость, а корыстные расчеты окружающих и власть денег постоянно ломали молодые жизни.

Лекции, статьи, выступления, интервью Лорки, среди многих: Колыбельные песни, Канте хондо, Теория и игра беса, Воображение, вдохновение, освобождение, Правила в музыке, Беседа о театре; о творчестве, памяти испанских деятелей культуры.

Далеко не всё из наследия Лорки опубликовано, немало утеряно: не напечатано 10 из 12  пьес, около 10 в деталях только рассказаны друзьям. Из 100 сонетов найдены всего 11.

* * *

…Вспоминаю: 5 июля 1998 года, программа Литературной гостиной Одесского Дома ученых, посвященная 100-летию Федерико Гарсиа Лорки. После приветствия звучат народные испанские песни в исполнении Ф.Г. Лорки, Ла Архентиниты и Пилар Лопес (м/ф запись), вступительное слово «Он приходил, и наступало счастье» (Людмила Владимирова). Исполняются циклы любимых стихов Лорки: Гитара («Начинается плач гитары»), Селенье, А потом…, Проходили люди дорогой осенней…, В роще апельсинной…, Восточный ветер…, Memento…, Когда умру…, Смерть Петенеры («В белом домике скоро отмучится…»), Сонет («Я боюсь потерять это светлое чудо…»), Прелюдия («И тополя уходят…») (Людмила Владимирова); Романс о луне, луне…, Баллада морской воды (Зинаида Сагдеева); Неверная жена, Романс об испанской жандармерии (Инна Лейзерович); Сомнамбулический романс (Людмила Тараненко).

Бесспорно: важнейшим явилось участие в программе с фрагментами своего цикла «Lorcada» Анатолия Антоновича Шевченко (29 сентября 1938 - 25 марта 2012), одесского гитариста, композитора, музыковеда, художника и поэта. Он – «Лауреат международных композиторских конкурсов: в 1987 году стал обладателем II премии на Международном конкурсе "Guitarra Microcosmos" им. Б. Бартока (Эстергом, Венгрия), а в 1997 г. завоевал I премию на Международном конкурсе композиторов им. Н. Рубинштейна в Москве. Начиная с 1989 года –  постоянный участник гитарных фестивалей в Испании. Выступал с концертами в республиках бывшего СССР, в Польше, Чехословакии, Испании, Германии, Венгрии». Уникально талантливый и скромный человек (выступал у нас абсолютно безвозмездно, как и все участники более 200 программ все 20 с лишним лет), Анатолий Шевченко творческий путь «начинал как художник. Его живописные работы выставлялись на выставках в Праге, Линаресе, Херес-де-ла-Фронтера. А. Шевченко известен своими авторскими программами. В его репертуар входила европейская музыка XIII - XX вв., семь веков античной музыки, этнографические формы, музыка фламенко (авторские импровизации), собственные композиции, многочисленные авторские переложения» [2].

Принял участие в программе и студент Одесской консерватории Дмитрий Печкин, ученик А.А. Шевченко, с произведениями для гитары своего учителя, посвященными им Федерико Гарсиа Лорке. В «Венке Федерико» прозвучали стихи членов и гостей Литгостиной.

С радостью, гордостью, но и – понятной, наверное, грустью о безвозвратно ушедшем (ушедших…) вспоминаю...

* * *

Стоит, наверное, вспомнить и об одном из фрагментов моего выступления – по ходу программы. О некоторых положениях лекции, прочитанной Гарсиа Лоркой в Гранаде 19 февраля 1922 года на открытом заседании Художественного и литературного центра, посвященном организации фестиваля канте хондо. Напрашивается горькая аналогия, увы. Так, Лорка говорил: «Музыкальная душа нашего народа в серьезнейшей опасности! Художественное достояние целой нации – на пути к забвению! Каждый проходящий день срывает еще один лист с восхитительного лирического дерева Андалузии; старики уносят с собой в могилу бесценные сокровища прошлых поколений, лавина грубых, пошлых куплетов отравляет атмосферу подлинно народного искусства во всей Испании. <...> Нельзя допустить, чтобы самые глубокие и волнующие песни нашей таинственной души обзывали кабацкими, грязными; нельзя допустить, чтобы нить, связывающая нас с загадочным Востоком, была натянута на гриф кабацкой гитары; нельзя допустить, чтобы алмазное сердце наших песен пачкали дешевым вином руки подонков».

Он считал важным «определить решающее различие между канте хондо и канте фламенко; различие это весьма существенно во всем,  что касается древности песен, их структуры и духа.

Словами "канте хондо" называют группу андалузских песен, из которых самой типичной и совершенной является цыганская сигирийя; к этим песням восходят другие, еще сохранившиеся в народе: поло, мартинете, карселера и солеар. А куплеты, называемые "малагенья", "гранадина", "ронденья", "петенера" и т. д., – всего  лишь отдаленные потомки ранее перечисленных песен, от которых они отличаются и по строению и по ритму; их-то и  называют "канте фламенко"».

В лекции Лорка вспоминает о России, песнях ее народа, и о композиторах, говорит:

«Михаил Иванович Глинка посетил Гранаду в 1847 году. …Конечно, Глинку вдохновляли песни бескрайней России, и он мечтал создать подлинно народную, национальную музыку, которая передавала бы величие, присущее его родине. Примечательны подробности пребывания отца и основателя ориентальной славянской музыкальной школы в нашем городе. Он подружился со знаменитым гитаристом того времени Франсиско Родригесом Мурсиано, проводил с ним долгие часы, слушая вариации и орнаментовку наших песен, и под извечные ритмы гранадских вод у него зародилась блестящая идея создать собственную школу и дерзкий замысел впервые использовать гамму из целых тонов.

Вернувшись на родину, Глинка поделился благой вестью с друзьями и объяснил им особенности испанских песен, которые он изучил, а затем использовал в своих сочинениях. Музыка изменила свое направление, композитор нашел настоящий ее источник.

Ученики и друзья Глинки обратились к народному творчеству и стали искать основу для своих творений не только в России, но и на юге Испании.

Доказательство тому – всем известные "Воспоминания о летней ночи в Мадриде" Глинки, некоторые части "Шехеразады" и "Испанское  каприччио" Римского-Корсакова. Теперь вам ясно, каким образом грустные модуляции и суровый ориентализм нашего канте влияют из Гранады на музыку Москвы и меланхолия Белы отзывается в таинственном перезвоне колоколов Кремля».

Утверждает Лорка «непреходящую ценность канте хондо!» – «Велика была мудрость нашего народа, когда он дал ему это имя: наш канте хондо поистине глубок, глубже всех колодцев и всех морей, омывающих земные материки, глубже нашего сердца и глубже голоса, который его поет, ибо глубина канте хондо почти беспредельна. Он пришел к нам от древних народов, пробившись через забвение веков и сквозь гущу увядших ветров. Он пришел к нам от первого плача и от первого поцелуя».

О стихах канте хондо: «Бесконечные оттенки Страдания и Горя выражены в канте хондо с величайшей точностью и правдивостью, они пульсируют в терцетах и катренах сигирийи и ее вариантов.

В Испании нет ничего, абсолютно ничего, равного этим песням по стилю, по настроению, по верности чувства» [3].

* * *

…Быть «с теми, кого преследуют», с теми «у кого ничего нет» – с народом! – кредо Гарсиа Лорки. И – «Песни дарят нам и такие неожиданные открытия. А есть замечательные песни социального плана, очень глубокие по чувству. Например, эта:

От ночи и до ночи работник в поле. А нашим богатеям живется в холе. Или вот эта – здесь бурлит чисто андалузская ярость. Она могла бы стать манифестом, гимном недавнего переворота:

Перевернись, черепаха, и подари на здоровье бедным по сдобной лепешке, а богачам – по коровьей» [4].

18 февраля 1935 года в интервью Лорка скажет:

«Видя, что творится на земле, случается, спрашиваешь себя: "Зачем я пишу?" Но надо работать, надо работать. Работать и поддерживать достойных. Нужно работать, даже если кажется, что все усилия напрасны. Работать в знак протеста. Потому что нет такого дня, когда бы ты, пробудившись, не хотел бы бросить в лицо этому миру, исполненному всяческих несправедливостей: "Я протестую, протестую! Протестую!"» [5].

Федерико Гарсиа Лорка с Рафаэлем Альберти первыми подпишут обращение «Интеллигенция – с Народным Фронтом», где скажут: «Мы, интеллектуалы, художники, представители свободных профессий, уклонились бы от своего долга в такой серьезной политической обстановке, если бы не выразили своего отношения к столь важному событию. Мы все чувствуем себя обязанными открыто высказать, что наши симпатии и надежды на стороне тех, кто, несомненно выражая устремления большинства испанского народа, выступает за свободный и демократический режим, отсутствие которого так плачевно отразилось на жизни Испании в последние два года.

Не каждый в отдельности, а как коллективные выразители воли испанской интеллигенции мы подтверждаем нашу приверженность Народному Фронту, ибо считаем, что свободу следует уважать, что уровень жизни наших граждан должен стать более высоким, а культуре надлежит проникнуть в самые широкие слои народа» [6].

* * *

Думаю, полезен и сегодня нам труд Лорки «Поэт в Нью-Йорке». Он скажет: «Тех, кто пускает слюни от одного воспоминания о "Неверной жене", потому что ничего, кроме плоти, не видят в этом романсе, "Поэт в Нью-Йорке" разочарует. Это строгая, сдержанная книга, и социальный план очень важен в ней» [7].

7 апреля 1936 года – за 4 с половиной месяца до гибели! – Федерико Гарсиа Лорка напишет:

«Нью-Йорк ужасен. Чудовищен. Затерянный, бродишь по улицам, и это завораживает, но я знаю: Нью-Йорк – величайшая в мире ложь. Нью-Йорк – механизированный Сенегал. Английская цивилизация не укоренилась на той почве. Такое впечатление, что дома растут ввысь, обходясь без фундамента. И живут здесь не углубляясь – поверху, вверх... Мы дали Южной Америке Сервантеса, англичане же не сумели дать Северной Америке Шекспира».

А вот о неграх Лорка так отзывается: «Их тоска – духовный стержень той Америки. Негр ближе к человеческой природе и к природе вообще. Все для него – музыка, он вынет вам мелодию даже из кармана! Если бы не их искусство, в Соединенных Штатах не осталось бы ничего, кроме техники и автоматов» [9].

Интересно сопоставление мнений Федерико Гарсиа Лорки и Сальвадора Дали о Нью-Йорке Р.К. Баландиным. Простите обильное цитирование, но, может быть, – стоит? Нелишне услышать свидетельство Лорки? –

«Первое, что бросается в глаза, – это умонепостигаемая архитектура и бешеный ритм. Геометрия и тоска. Сначала кажется, что ритм этот радостен, но стоит уловить ход социального механизма и ощутить гнетущую власть машины над человеком, как услышишь в этом ритме тоску – зияющую, мучительно затягивающую – и поймешь, что она способна толкнуть на преступление.

Граненые скалы тянутся в небо, но не вслед облакам и не в тоске по раю. Готические шпаги взошли из мертвых, засеявших землю сердец, у них нет корней, их красота холодна и бесчеловечна. С тупым упорством они врастают в небо, не зная ни стремления ввысь, ни жажды торжества – того, что и составляет суть духовной архитектуры, которая всегда выше замысла зодчего. Трагично и в высшей степени поэтично это единоборство небоскребов и неба. Дожди, снега и туманы обволакивают и укрывают гигантские башни; они же слепы и глухи, чужды игре и тайне и неизбежно пронзают нежного лебедя туманов, а бритва крыши срезает косы дождя.

Ощущение, что у этого города нет корней, настигает сразу же, и тогда понимаешь, отчего сновидец Эдгар По ударился в мистику и променял этот мир на спасительный хмельной угар».

Баландин замечает: «В "Оде королю Гарлема" Лорки есть строки (перевод Ю. Мориц):

О Гарлем маскарадный!
О Гарлем, перепуганный насмерть толпой безголовых костюмов!
Я слышу твой рокот за кроной деревьев и ребрами лифтов,
за серыми каплями слез,
где тонут автомобили, их зубастые автомобили,
я слышу твой рокот за трупами лошадей…»

«Но не Гарлем дик и неистов по-настоящему. В Гарлеме растет трава, пахнет потом, гомонят дети, горит огонь в очаге; здесь боль уймут, а рану перевяжут», – приводит Р. Баландин слова Лорки. В то же время – «Иное дело – Уолл-стрит. Какой холод и какая жестокость! Реки золота стекаются сюда отовсюду и несут с собой смерть. Полная бездуховность – нигде она не ощущается так сильно… Презрение к чистому знанию и сатанинская власть минуты.

И самое ужасное – толпа, населяющая город, убеждена, что весь мир таков и таким ему назначено оставаться, а ее долг – днем и ночью вертеть колесо, чтобы эта махина не остановилась.

Я собственными глазами видел последний крах на нью-йоркской бирже; акции упали в цене, и пропали сотни миллионов долларов. Водоворот медленно уносил мертвые деньги в море. Самоубийства, истерики, обмороки… никогда еще я не видел смерть так близко – воочию, такой, как она есть: безысходная тоска, и более ничего. Зрелище жуткое, но в нем не было величия. И тогда я, рожденный в той стране, где, по словам великого поэта Унамуно, "земля ночами восходит на небо", понял, что должен взорвать это ущелье мрака, куда катафалки свозят самоубийц, чьи руки унизаны кольцами.

…Это сама смерть без надежды на воскрешение, без ангелов – мертвая смерть. Смерть, лишенная души, дикая и первобытная, как Штаты, как Америка, которая не знала и знать не хочет неба». И – естественно:

«Поэт восклицает:

Я обвиняю вас всех,
Всех, кто забыл о другой половине мира,
Воздвигающих бетонные горы,
Где бьются сердца зверят,
Которых никто не любит,
И где будем мы все
На последнем пиру дробилок.
Я плюю вам в лицо,
И слышит меня половина мира…
Это не ад, это просто проулок.
Это не смерть, это просто фруктовая лавка.
Целый мир перерезанных рек
И нехоженых троп. В этой лапке котенка,
Расплющенной автомобилем,
И я слышу, как выползки
Плачут у девочек в сердце.
Это ржавчина, закись, агония нашей земли.
Это наша земля,
Потонувшая в цифрах отчетов.

(Перевод Е. Кассировой)» [10; курсив мой – Л.В.]

* * *

Актуально и следующее:

10 июня 1936 года Федерико Гарсиа Лорка скажет:

«Я испанец до мозга костей и не мог бы жить в каком-нибудь другом месте земного шара, но мне ненавистен всякий, кто считает себя выше других по одному тому, что он испанец. Я брат всем людям, и мне отвратителен тот, кто, вслепую любя родину, готов принести себя на алтарь пустых националистических идеалов. Добрый китаец мне ближе злого испанца. Испания живет в глубинах моего сердца, я ее поэт, но прежде того я гражданин мира и брат всем людям» [11; курсив мой – Л.В.]

Из письма 1926 года Федерико Гарсиа Лорки своему другу, испанскому поэту и педагогу (1917 - 1923 – Сорбонна, 1929 - 1931 – Оксфорд) Хорхе Гильену (1893 - 1984): «Я много работаю. Кончаю «Цыганское романсеро». Темы прежние, но ощущение иное. Жандармерия разъезжает по всей Андалусии... В этом цикле романсов я стремился к гармонии цыганской мифологии с откровенной пошлостью теперешней жизни; получилось что-то странное, и мне кажется, в этом есть какая-то новая красота. Я хочу, чтобы люди, заронившие в меня зерна этих образов, почувствовали бы в ней родное, ощутили их частью своего собственного мира. Тогда романс будет слажен и крепок, как камень» [12; курсив мой – Л.В.]

Альбер Бенсуссан, наш современник (род. 1936 г.), французский писатель, историк, переводчик, свидетельствует, что «…со времен Филиппа V и утверждения на троне Бурбонов (которые положили конец действию "Usatges", то есть исторически сложившегося в Каталонии "обычного права", а по сути дела – конец их автономному существованию) каталонцы ненавидели центральную власть; не добавит им любви и приход к власти Франко, и похвальба генерала Кейпо де Льяно, что скоро на месте Каталонии он будет выращивать картошку. Так что Федерико этой своей поэмой («Цыганское романсеро», особенно: «Романс об испанской жандармерии» – Л.В.) попадал точно в цель: портрет стражей порядка, этих орудий подавления свободы, получился очень сильным. Надо отметить также, что еще задолго до этого своего пребывания в Каталонии Лорка решительно принял сторону свободолюбивых каталонцев: в 1924 году он подписался под протестом мадридских литераторов против мер по ограничению каталонского языка, принятых правительством диктатора Примо де Риверы. Несмотря на свою аполитичность, Федерико всю жизнь вступался, и каждый раз всё более энергично, за всех униженных и оскорбленных» [13].

О «Романсе об испанской жандармерии» Бенсуссан скажет:

«Именно эта поэма из "Цыганского романсеро" "обеспечит" ему вызов в суд 3 июля 1936 года, то есть за несколько дней до государственного переворота генерала Франко. Впоследствии журналист Антонио Отеро Секо, который сопровождал поэта в суде, рассказал об этом эпизоде в мадридской газете "Мундо графико" от 27 февраля 1937 года. Дело было в следующем: некий отставной военный прочел эту поэму (через десять лет после публикации "Цыганского романсеро"!), счел себя оскорбленным в своем жандармском достоинстве и подал жалобу на поэта в суд. Но Лорка нашел для судьи убедительные поэтические аргументы – и был оправдан. "Судья был умным человеком и потому объявил, что удовлетворен моими доводами". Тогда природный шарм и любезность Федерико обезоружили представителя власти. И всё же эта поэма действительно была яростным протестом поэта против испанской "полицейщины" – за ним потянулась слава "того, кто высек жандармерию". Эта слава станет для него роковой – мы в этом вскоре убедимся: человек, который отправил поэта на смерть в 1936 году, был одним из высших чинов жандармерии при правительственных структурах в Гренаде».

Несомненно: Федерико Гарсиа Лорка «…останется навсегда, еще и по этой причине, живой легендой, живым укором франкистской подлости, которая объявила миру свое позорное кредо словами одного из своих самых низких прихлебателей: "Смерть интеллигенции!" Лорка стал символом страданий Испании. Он стал символом всех жертв гражданской войны. Навсегда, для всех последующих поколений, Федерико Гарсиа Лорка останется Расстрелянным Поэтом» [13; курсив мой – Л.В.]

Хочу вспомнить и строки из окончания вступительной статьи Анатолия Михайловича Гелескула, уроженца Днепропетровска (21 июля 1934 - 25 ноября 2011), русского поэта-переводчика, эссеиста, испаниста, к книге Лорки «Лирика» (1966). С нее началось мое знакомство и глубокая признательность, любовь к испанскому Поэту.

«В ночь на 19 августа Лорка был выведен из одиночной камеры и посажен в машину вместе с другим заключенным, стариком, имя которого осталось неизвестным. В машине было трое фалангистов. Отъехав от Гранады, они остановились в маленьком селении – дожидаться рассвета; по старой и во всех отношениях удобной традиции расстреливают всегда на рассвете. Гарсиа Лорка ничего не подозревал: заключенным сказали, что их отправляют в лагерь. На деревенской площади с неизменным фонтаном было пусто; вокруг этого фонтана они и прогуливались в ожидании утра, все вместе – палачи и жертвы. Лорка был оживлен: он истосковался в камере и опьянел от ночного воздуха, пения цикад, от теплой уличной пыли. И, кроме того, рядом были люди – какие ни на есть, но люди. Он говорил о театре. В последние годы он бредил театром. Теперь он говорил о том, что в лагере хочет создать небольшую труппу из заключенных и, может быть, поставит свою пьесу. Фалангисты молча курили, и в темноте не видно было их лиц. Потом стало светать, они выехали из селения и остановились где-то на дороге. Первым увели старика. Лорка по-прежнему ничего не подозревал; только когда раздались выстрелы, он замолчал.

Он не хотел умирать. С трудом удалось оторвать его руки от борта машины; он плакал. Его хрупкое тело упорно сопротивлялось смерти, и после нескольких пуль он все еще пытался встать. Тогда один из фалангистов ногой придавил его к земле и выстрелил в лицо. Могила Лорки неизвестна.

<…> Знали ли фалангисты подлинную цену человеку, которого убили? Для скудоумного гранадского мещанства, не шевельнувшего пальцем, чтобы спасти гордость Гранады, он был просто столичный поэт, "красный", ненавистный вдвойне, – человек из одного с ними города и совсем из другого мира. Но главари фаланги, отдавшие приказ о его убийстве, были, что называется, образованными людьми. По странной игре природы, Франсиско Франко не чурается изящной словесности – его перу принадлежит вполне добротный нацистский опус, киносценарий "Раса " (пышно и безуспешно экранизированный).

Гарсиа Лорка был только одной из первых жертв, но далеко не единственной. Франкисты сгноили в тюрьме Мигеля Эрнандеса – надежду молодой испанской поэзии; они уничтожили бы всю поэзию, будь это в их силах. Для строя, который держится на насилии и лжи, на моральной нечистоплотности правителей и духовной разобщенности людей, поэзия – враг. Враг извечный, беззащитный, непостижимый. И в конце концов побеждающий.

Пройдет столетие. Несколько историков будут помнить дату, когда генерал Франко выплыл на поверхность, и дату, когда он канул в небытие, как уже кануло до него столько тиранов, одинаково ненужных, бессмысленных, бесплодных – одинаково бездарных.

А жизнь поэта Федерико Гарсиа Лорки будет продолжаться, и в испанских школах будут учить его стихи, и на испанских улицах петь его песни. Их уже поют. Потому что, как говорит Федерико Гарсиа Лорка, "к счастью для поэзии и для поэтов есть еще моряки, поющие над морем, женщины, баюкающие детей в тени виноградных лоз, суровые пастухи на горных тропах; и, не давая погаснуть огню, страстный ветер поэзии всегда будет раздувать пламя, и будут петь женщины в тени виноградных лоз, пастухи на каменистых тропах и моряки над животворными ритмами моря "» [14; курсив мой – Л.В.]

* * *

Не могу отказать себе в желании привести хоть немного стихов Федерико Гарсиа Лорки… В любимых переводах. Вспомнив признание Марины Цветаевой: «Я сейчас перевожу его (за руку) на русский язык. Только так понимаю перевод». И – запись в дневнике: «Попробуем последнего Гарсиа Лорку. (27 июня 1941)…

ГИТАРА

Начинается
плач гитары.
Разбивается
чаша утра.
Начинается
плач гитары.
О, не жди от нее
молчанья,
не проси у нее
молчанья!
Неустанно
гитара плачет,
как вода по каналам – плачет,
как ветра над снегами – плачет,
не моли ее
о молчанье!
Так плачет закат о рассвете,
так плачет стрела без цели,
так песок раскаленный плачет
о прохладной красе камелий.
Так прощается с жизнью птица
под угрозой змеиного жала.
О гитара,
бедная жертва
пяти проворных кинжалов!

Перевод М. Цветаевой

ПРЕЛЮДИЯ

И тополя уходят –
но след их озёрный светел.

И тополя уходят –
но нам оставляют ветер.

И ветер умолкнет ночью,
обряженный чёрным крепом.

Но ветер оставит эхо,
плывущее вниз по рекам.

А мир светляков нахлынет –
и прошлое в нём потонет.

И крохотное сердечко
раскроется на ладони.

Перевод А. Гелескула

СОНЕТ

Я боюсь потерять это светлое чудо,
что в глазах твоих влажных застыло в молчанье,
я боюсь этой ночи, в которой не буду
прикасаться лицом к твоей розе дыханья.

Я боюсь, что ветвей моих мертвая груда
устилать этот берег таинственный станет;
я носить не хочу за собою повсюду
те плоды, где укроются черви страданья.

Если клад мой заветный взяла ты с собою,
если ты моя боль, что пощады не просит,
если даже совсем ничего я не стою, –

пусть последний мой колос утрата не скосит
и пусть будет поток твой усыпан листвою,
что роняет моя уходящая осень.

Перевод М. Кудинова

…Расслышав музыку этого Сонета, напеваю его время от времени… Жаль: не могу предложить нотной записи, может, и пришлась бы по сердцу мелодия?..

О нижеследущем: мелькнула мысль сократить Романс, но отказалась. Считаю сокращение бестактным, оскорбительным, недостойным Памяти великого Поэта многострадальной Испании.

РОМАНС ОБ ИСПАНСКОЙ ЖАНДАРМЕРИИ

Их копи черньм-черны,
и черен их шаг печатный.
На крыльях плащей чернильных
блестят восковые пятна.
Надежен свинцовый череп –
заплакать жандарм не может;
въезжают, стянув ремнями
сердца из лаковой кожи.
Нолуночны и горбаты,
несут они за плечами
песчаные смерчи страха,
клейкую мглу молчанья.
От них никуда не деться –
скачут, тая в глубинах
тусклые зодиаки
призрачных карабинов.

О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь увешан.
Желтеют луна и тыква,
играет настой черешен.
И кто увидал однажды –
забудет тебя едва ли,
город имбирных башен,
мускуса и печали!

Ночи, колдующей ночи
синие сумерки пали.
В маленьких кузнях цыгане
солнца и стрелы ковали.
Плакал у каждой двери
израненный конь буланый.
В Хересе-де-ла-Фронтера
петух запевал стеклянный.
А ветер, горячий и голый,
крался, таясь у обочин,
в сумрак, серебряный сумрак
ночи, колдующей ночи.

Иосиф с девой Марией
к цыганам спешат в печали –
она свои кастаньеты
на полпути потеряли.
Мария в бусах миндальных,
как дочь алькальда, нарядна;
плывет воскресное платье,
блестя фольгой шоколадной.
Иосиф машет рукою,
откинув плащ златотканый,
а следом – Педро Домек
и три восточных султана.
На кровле грезящий месяц
дремотным аистом замер.
Взлетели огни и флаги
над сонными флюгерами.
В глубинах зеркал старинних
рыдают плясуньи-тени.
В Хересе-де-ла-Фронтера –
полуночь, роса и пенье.

О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь украшен...
Гаси зеленые окна –
все ближе черные стражи!
Забыть ли тебя, мой город!
В тоске о морской прокладе
ты спишь, разметав по камню
не знавшие гребня пряди...

Они въезжают попарно –
а город поет и пляшет.
Бессмертников мертвый шорох
врывается в патронташи.
Они въезжают попарно,
спеша, как черные вести.
И связками шпор звенящих
мерещатся им созвездья.

А город, чуждый тревогам,
тасует двери предместий...
Верхами сорок жандармов
въезжают в говор и песни.
Часы застыли на башне
под зорким оком жандармским.
Столетний коньяк в бутылках
прикинулся льдом январским.
Застигнутый криком флюгер
забился, слетая с петель.
Зарубленный свистом сабель,
упал под копыта ветер.

Снуют старухи цыганки
в ущельях мрака и света,
мелькают сонные пряди,
мерцают медью монеты.
А крылья плащей зловещих
вдогонку летят тенями,
и ножницы черных вихрей
смыкаются за конями...

У Вифлеемских ворот
сгрудились люди и кони.
Над мертвой простер Иосиф
израненные ладони.
А ночь полна карабинов,
и воздух рвется струною.
Детей пречистая дева
врачует звездной слюною.
И снова скачут жандармы,
кострами ночь засевая,
и бьется в пламени сказка,
прекрасная и нагая.
У юной Росы Камборьо
клинком отрублены груди,
они на отчем пороге
стоят на бронзовом блюде.
Плясуньи, развеяв косы,
бегут, как от волчьей стаи,
и розы пороховые
взрываются, расцветая...
Когда же пластами пашнп
легла черепица кровель,
заря, склонясь, осенила
холодный каменный профиль...

О мой цыганский город!
Прочь жандармерия скачет
черным туннелем молчанья,
а ты – пожаром охвачен.
Забыть ли тебя, мой город!
В глазах у меня отныне
пусть ищут твой дальний отсвет.
Игру луны и пустыни.

Перевод А. Гелескула

* * *

Надеясь на понимание и прощение. позволю привести и мои стихи июля 1998-го, обращенные к живому в моем сердце Поэту.

ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКЕ

Когда тебя убивали –
Был август, и ночь, и площадь
С фонтаном в селенье старом.

В журчание вод, звон цикады –
Из камня тюрьмы Гранады.

И ты, опьянённый волей,
И упоённый мечтаньем, –
Без умолку – в их молчанье.
Казалось, согласно внимали.

Когда тебя убивали –
В тёплой уличной пыли,
Следы оставляя, ходили
Ты, старик безымянный,
Те – трое.
Но шаг печатный
Их – чёрен. Черны их лица,
Лишь пепел змеёй серебрится.

Зазолотились дали,
Когда тебя убивали.
Расстрелы – всегда на рассвете.
В тиши – заблудился ветер! –
Выстрелы . Первым – старик.
Ты понял. И в детский крик
Стреляли,
              стреляли,
                           стреляли!..

Ты не хотел умирать,
И, хрупкий, пытался встать.
Ногою – к земле. В лицо –
Нет, – Лик! – полыхнул свинцом.

Могилы нет. Неизвестна.
Но вечны – Любовь и Песня.
Презренные твари не знали,
Когда тебя убивали?

В песках и цветущих веснах
Ты – жив. В Андалусии слезной,
В ее садах апельсинных,
И – в яблоневых – России…

Жемчужной росой – станет горько –
Врачует Гарсиа Лорка.
Шепчу: «Федерико! Марина!..»
И боль, хоть ненадолго, схлынет.

О Федерико Гарсиа! –
Испания. И… Россия.

Примечания

1. НЕРУДА ПАБЛО. Из книги воспоминаний «Признаюсь: я жил». Каким был Федерико. // http://www.garcia-lorca.ru/library/garsia-lorka-v-vospominaniyah-sovremennikov19.html

2. ШЕВЧЕНКО, Анатолий Антонович // https://ru.wikipedia.org/wiki/Шевченко,_Анатолий_Антонович

3. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Канте хондо (Народная андалузская песня). // http://www.kulichki.com/moshkow/POEZIQ/LORKA/lorka1_4.txt

4. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Гарсиа Лорка ставит народные песни. // https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

5. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Федерико Гарсиа Лорка. // https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

6. ГИБСОН Я.: Гранада 1936 г. – Убийство Федерико Гарсиа Лорки. Глава первая. О так называемой "аполитичности" Гарсиа Лорки // http://20v-euro-lit.niv.ru/20v-euro-lit/gibson-granada-ubijstvo-lorki/o-tak-nazyvaemoj-apolitichnosti-garsia-l

7. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Неопубликованное интервью, июнь 1936. // https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

8. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Беседа с Гарсиа Лоркой https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

9. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Портрет Гарсиа Лорки https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

10. БАЛАНДИН Рудольф Константинович. Художник и поэт в Нью-Йорке. // https://biography.wikireading.ru/45188

11. ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКА. Интервью 1927-1936 гг. Диалог с необузданным карикатуристом // https://lib.misto.kiev.ua/POEZIQ/LORKA/lorka2_12.dhtml#3

12. ГИЛЬЕН ХОРХЕ. Живой Федерико. // http://garcia-lorca.ru/library/garsia-lorka-v-vospominaniyah-sovremennikov12.html

13. БЕНСУССАН АЛЬБЕР. Гарсиа Лорка. // https://coollib.com/b/304862-alber-bensussan-garsia-lorka/read

14. ГЕЛЕСКУЛ А. Федерико Гарсиа Лорка (1898 - 1936). // Федерико Гарсиа Лорка. Лирика. – М.: Издательство «Художественная литература», 1966. – С. 5 - 22. И – https://imwerden.de/pdf/lorka_lirika_1966__ocr.pdf

Опубликовано: 03.06.2023

← Вернуться к списку