Культура

Мотор

Юрий Доброскокин

 

Рассказ

 

– Что ж это так шумит? Что ж это так гудит? – спрашивал младший Твердохлеб у отца, проснувшись однажды летним утром.

И правда: что-то гудело и шумело на улице. Стекла дребезжали в веранде, где Твердохлеб-старший стоял перед газовой плитой и варил борщ. Он водил в кастрюле кругами деревянный половник; вытаскивая его, прихлебывал, морщил лоб, угадывая, в чем еще нуждается его варево… Не желая отвлекаться, он сказал сыну кратко: «Мотор!»

Мальчик оделся и вышел за двор, чтобы посмотреть, что это там за мотор такой расшумелся. На обочине дороги, у самого забора Твердохлебов, стоял перед только что вырытой ямой мотор на колесах. Он приводил в движение большой насос, который, гремя и чавкая цилиндрами, выкачивал из ямы воду. Двое рабочих в засаленных куртках и картузах стоят над ямой, заглядывая в нее. А из брезентовой трубы, соединенной с насосом, хлещет в сточную канаву вода…

– Что за яма у нас тут появилась? – сказал Твердохлеб погромче, чтобы перекричать мотор. – Еще вчера все было хорошо, а сегодня уже и яма!..

Но рабочие на него не обратили внимания, ибо он никак не мог быть хозяином побеспокоенного ими дома. Происхождение ямы немного позднее выяснил Твердохлеб-старший: труба в земле рядом с домом Твердохлебов дала течь… Какие же неприятности ожидают теперь улицу Кобзаря?

 

Прежде всего выяснилось, что теперь ни одна колонка на улице не дает воды. Почти у каждого хозяина в огородах был вырыт колодец; но пить-то воду оттуда нельзя, она пахнет болотом.

А ведь когда-то был хороший, глубокий колодец с прохладной и чистой водой. Вот он: теперь стоит забитый досками и обросший всяким мусором… Но, когда люди вспомнили о нем и уже принялись было за расчистку, тут приходит дед Сатана. Он когда-то был известный человек, а теперь простой пьяница. Он появился, чтобы сознаться в своем грехе. Оказывается, он уже много лет за маленькие вознаграждения топит в колодце неугодных хозяевам собак и кошек.

Вот так дед Сатана, вот так фокус! Вся улица Кобзаря смотрит на него с негодованием! Он же стоит, потупив взор; но на самом деле ему явно приятно, что на него обращено всеобщее внимание.

Улица Кобзаря стала ходить за чистой водой за порядочную версту, к колодцу, находившемуся по другую сторону Горы. И все ж таки хоть кое-как дело решилось. Но у Твердохлебов и их соседей остается еще одно неудобство – мотор.

 

День и ночь, день и ночь мотор гудит, хлюпает и скрипит насос… Когда в первый раз Твердохлеб-старший подходил к рабочим, они ему сказали:

– Уже давно мы нашли трещину в трубе и заварили… Но вода все течет и течет, никак не можем ее выкачать.

Второй раз подходит Твердохлеб, говорят ему:

– Уже мы часть трубы заменили на новую. А вода все течет. Видите, пол-ямы ее, и не убывает…

А на третий раз сообщили:

– Нашли мы причину, отчего вода не убывает. Оказывается, здесь бьет сильный родник; теперь и вовсе не знаем, что делать!..

Но, странное дело, как-то в начале второй недели Твердохлеб-старший прислушался и спросил у сына:

– А что, мотор-то вроде молчит?

Прислушался и младший Твердохлеб и сказал:

– Да, вроде не слышно…

Но, выглянув со двора, поняли они, что все на прежнем месте: гудит мотор, хлюпает и скрипит насос… Вот оно, оказывается, как: ко всему привыкает человек – так и Твердохлебы привыкли к мотору!

Так и стали они жить дальше, будто бы как прежде. Только слух у них заметно притупился – так, словно в уши набили ваты. Выглянут в окно: ветер качает ветки, треплет листья, – а шелеста им не слыхать. Сядут на ветку невдалеке воробьи: прыгают, разевают клювиви, но молчат, как немые… Кроме того, всю усадьбу Твердохлебов немножко знобило. Трясутся стебли цветов на подоконниках, трясутся, должно быть, и сами Твердохлебы, потому что солнце, проплывая над ними в вышине, трясется, – чего не может быть.

И ко всему Твердохлебы привыкли… Но куры на их хозяйственном дворе вели себя иначе. Сначала они просто стали беспокоиться: не лежали, как ранее, в углах двора, зарывшись в пыль, а без конца слонялись по двору из угла в угол, одурело встряхивая головами, как будто хотели сбросить с себя какую-то паутину. Потом стали плохо есть и похудели. А какие яйца теперь находили Твердохлебы в гнезде! Одно походило на песочные часы, другое – на грушу, а третье было бесформенным, как голыш с берега моря…

И, наконец, однажды утром произошло вот что.

Твердохлеб-старший, как обычно, подошел к сараю и открыл дверь, чтобы пустить кур на день во двор. Первым выскочил петух: он возмущенно клекотал и размахивал крыльями… Разбежавшись, он поднялся в воздух; за ним точно так же, выскакивая из сарая и часто хлопая крыльями, последовали куры. Сбившись в стаю, куры с петухом сделали два круга над двором Твердохлебов, потом направились к Горе и скрылись за нею.

Твердохлеб-старший вышел со двора и сказал рабочим:

– Из-за вас у меня куры улетели за Гору!

Но рабочие сами оглохли от мотора; они даже не поняли, о чем им говорит Твердохлеб, только пожимали плечами.

Однако куры у Твердохлебов меченые: пятно синей краски за гребешком. Надо было попытаться их найти!

Занимаясь этим, Твердохлебы несколько дней ходили за Гору, в Рыбоселовку… Но куры бесследно пропали. После поисков у Твердохлебов еще оставалась надежда на газету: каждые вторник, четверг и субботу они просматривали объявления. Результат был все тот же – никаких известий о курах! «Ну конечно, – стали думать Твердохлебы, – понятно, что за народ живет в Рыбоселовке! Перерезали всех наших кур или в лучшем случае ощипали им крашеные перья на голове…»

Тем временем новая беда: от тряски в огороде стали осыпаться поспевающие помидоры.

 

Младший Твердохлеб, проснувшись утром, сразу стал ощущать какое-то беспокойство. Что же это такое? Может быть, он забыл велосипед на улице, и его теперь украли? Или чем-то неприятным пахнет в воздухе?.. Он вышел во двор и увидел там отца, который, стоя на лестнице, смотрел на Гору в свой старый морской бинокль.

– У тебя глаза моложе, – сказал он. – Ну-ка взгляни, что там видно?

Мальчик взял бинокль. На Горе он увидел кур и петуха, и даже синие пятна на их головах были видны очень хорошо. Куры, как обычно, рассеянно бродили по траве и между кустами; но петух вышагивал между ними возбужденно – видно было, что он старается собрать их всех вместе. А время от времени он застывал на месте и, вытянув шею, зорко, как капитан, всматривался в ту сторону, откуда младший Твердохлеб глядел на него в бинокль.

И вот, наконец, он собрал кур в одну кучу. Пройдясь перед ними, он что-то прокричал, сильно встряхнув головой; и куры запрыгали и загалдели, празднично захлопали крыльями… Но петух уже бежал от них, под горку. Вот он несколько раз широко и тяжело взмахнул крыльями, вот и взлетел… И куры очертя голову кинулись за ним: подпрыгивают, падают вниз, снова недружно взмахивают крыльями – и по одной все же отрываются от земли.

И мальчик все это видел. Он с удивлением следил, как наконец все куры поднялись с Горы, как летели они в его сторону, тяжело пригнув книзу головы и часто-часто махая крыльями… А впереди летит, мужественно защемив клюв и выкатив, как бизон, осатанелые глаза, красный петух! Они вот-вот достигнут родного двора.

Но что же все-таки произошло, почему они сами возвращаются? Младший Твердохлеб отнимает бинокль от глаз и взглядывает вокруг себя. Он прислушивается, он не верит своим ушам.

Шелестит листва в тополях, чирикают воробьи…

← Вернуться к списку