Культура

Толучеевка

Юрий Доброскокин

 

 

Рассказ

 

Маленькая река Толучеевка… Она течет в окрестностях Среднерусской возвышенности с севера на юг, в низеньких глиняных берегах. Журчит в колючем кустарнике, проходит под древними могучими вербами, поклонившимися ей, минует свои прежние русла, теперь пересохшие или превратившиеся в болота, минует села и городки, лежащие в этой холмистой степи. На ней много старых и новых плотин. Но нигде Толучеевка особенно не раздастся вширь, нигде не выроет глубокого омута, а, наоборот, гораздо чаще встречаешь на ней броды, мели, которые иной раз просто горбом выпирают из воды. На них растет бурьян, сидят и отдыхают обыкновенные галки… И вот так, незаметной и невзрачной, подходит она к знаменитому Дону и впадает в него.

И через городок Калач течет Толучеевка. Как обо всем на свете, люди говорят, что когда-то река знала лучшие времена. Да, как обо всем на свете! Будто бы была она и широка и глубока и стояло на ней тогда несколько хороших мельниц… Ну и рыбы, конечно, было не то что нынче.

Возможно, все точно так и было.

Но нынешним жителям река досталась с обвалившимися берегами, мелковата, и рыбы в ней почти что нет. Чтобы искупаться или порыбачить, лучше уж выйти подальше за город и там искать более-менее подходящие места.

Правда, и в не очень давние времена Толучеевка раза два или три показывала себя не такой уж тихоней. Всякий раз это случалось весной. Весна в таком году была снежная; люди радовались, ожидая хорошего урожая. И урожай позднее приходил своим чередом. Но прежде городку доводилось пережить это… В конце марта или начале апреля снег вдруг за несколько дней стаивал весь, и вода, сбегая с окрестных холмов, устремлялась в долину. Толучеевка разбухала и взламывала лед; радостно кружа льдины, выплескивалась она за берега – начинался потоп. Тогда заливало и дворы, и сараи, и дома; гибло у людей добро… У старых учителей река отняла библиотеки, у хороших хозяев – машины, у пчеловодов – их пасеки. Люди стояли на мосту и смотрели, как река проносит мимо заборы, собачьи будки, уборные. Десятками плыли мертвые куры, попадались и раздувшиеся коровьи туши… На льдинах, на деревянных обломках всего того, что никогда не собиралось в плаванье, сидели еще уцелевшие животные рядом с птицами; они с удивлением озирались кругом, пытаясь найти объяснение тому, что творилось; подплывая к мосту, они задирали головы и смотрели на людей... А те завороженно стояли на мосту: ведь все это совершила Толучеевка, эта маленькая речушка, в которой, казалось, редко где не светится сквозь воду дно!

 

Летом, в хороший солнечный день на берегу Толучеевки столкнулись три человека.

Раньше пришли двое молодых людей, Денис и Аня. Они постелили на траве одеяло, и Денис, раздевшись, лег на него загорать, а Аня спряталась за куст, чтобы надеть купальник. Пока она была за кустом, ее друг время от времени посвистывал и произносил: «Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!», притворяясь, будто бы он подглядывает, хотя на самом деле он в это время спокойно лежал на одеяле и смотрел в небо.

Аня вышла из своего укрытия и остановилась; на ней был новый купальник, и ей хотелось, чтоб Денис со стороны разглядел, как она в нем хороша. Денис поднял голову, потом встал навстречу Ане. Идя к ней, он немножко красовался своими мышцами: он напрягал грудь, а локти развел немного в стороны от туловища… Таким Денис больше всего нравился Ане. Они взялись за руки и пошли купаться.

Денис первый бросился в воду и поплыл, поплыл, далеко вперед забрасывая руки и сильно взбалтывая ногами. Едва миновав середину речки, он вдруг зацепил локтем по дну, но не подал виду и продолжал плыть так же красиво. Он сделал круг и приплыл к ногам Ани.

– Ну что? Будем учиться плавать? – сказал он ей.

Он подставил руку, Аня легла на нее животом. Денис отошел вместе с нею от берега туда, где глубина достигала его груди… Он держит Аню на руке, и она плавно и красиво гребет, аккуратно приподняв голову; но она не двигается вперед совершенно. Это происходит оттого, что Аня на самом деле научилась плавать еще давно, в детстве, а сейчас только притворяется совершенной тюлей, зная, что мужчине приятно поучать ее.

– Ну, что твой отец говорит насчет денег? – спрашивал тем временем Денис.

– Обещает с матерью дать четыре тысячи, – говорит Аня. – Но это только на свадьбу; никуда больше они не разрешат тратить. Они ведь у меня казаки: считают, что народ должен гулять целую неделю, как в старину…

Денис встряхнул головой, он сердился:

– Ты прости, Анютка, они у тебя не казаки, а хорошие пижоны! Зачем же устраивать такой катаклизм? Им ничего, а нам надо будет все время торчать перед гостями как шутам гороховым!

Аня спокойно скользит в руках его, как большая рыба; девушка понимает лучше своих родителей и, как может, объясняет все жениху. Надо, чтобы вся округа видела, что произошло важное событие, и запомнила этот праздник. А главное, чтобы они сами, Денис и Аня, помнили, сколько людей гуляло на их свадьбе, и в будущей своей жизни не огорчали ни друг друга, ни этих людей…

– Да, – заметил Денис, поразмыслив, – мы бы с тобой, пожалуй, лучше съездили куда-нибудь на юг за такие деньги. А что они думают насчет жилья? Ты где бы хотела жить – у нас или у вас?

Аня отвечает, что ей везде хорошо, но лучше всего было бы им построить свой дом; вот ведь Коваленко, друг Дениса, вскоре после того, как женился, построил дом…

– А также купить корову и свинью! – шутит Денис. И разъясняет: – Коваленко – крестьянин, шофер; а я все-таки тренер в спортивной школе! Зачем нам связываться со стройкой? А у нас дома, например, всегда чисто, да и продукты всегда есть.

Аня молчит, у нее свои мысли обо всем этом; но она не спорит с Денисом, она верит, что его нетрудно будет побороть позднее.

Выйдя на берег, они сели на свое одеяло и обнялись. Аня убрала мокрую прядь с лица Дениса, а тот поцеловал ее в губы… Но тут поблизости послышались какие-то звуки, шарканье ног в траве. Денис и Аня разъединились и посмотрели в ту сторону.

К берегу, неподалеку от Дениса с Аней, подошел старик с узелком в одной руке и с красным кирпичом в другой. Остановившись у самой воды, он наклонился и посмотрел в речку – так, как будто бы заглядывал в погреб… Потом он отступил немного и положил узелок и кирпич перед собой на землю. Он залез одной рукой в карман, а сам в это время оглядывался вокруг; тут только он и заметил Дениса с Аней. Он замешкался, повременив доставать руку; он смотрел на молодежь, пожевывая губами, поискал, нет ли и еще кого поблизости… Жених с невестой повернулись к нему спиной, огорченные, что нарушилось их уединение. Тогда старик достал из кармана бечевку и присел над своею ношей. Он привязал один конец бечевки к узелку, вторым обмотал кирпич и, взяв по одному предмету в каждую руку, подошел к воде. Узелок у него в руке зашевелился, и издал жалобные звуки… Денис с Аней оглянулись и увидели, как старик бросил связанный с кирпичом узелок в речку. Кирпич вывалился из петли, полетел вперед, и речка, гулькнув, проглотила его; за ним шлепнулся на воду и узелок. Он не утонул, а покачивался на воде, скуля и пошевеливаясь, и пускал вокруг себя большие круги.

Денис вскочил и быстро забежал в воду. Подхватив узелок, он возвратился с ним на берег, осторожно опустил его на траву. Старик молча стоял поодаль и наблюдал.

– Эх, отец! – укоризненно выговорил ему Денис, качая головой. – Старый человек, а что делаешь…

Аня приблизилась к Денису, чтобы взглянуть, что окажется в узелке. Денис выкладывал на траву, выпутывая из мокрой материи, двух черных щенков… Они, избавившись от темного плена, осваивались на новом месте, осторожно тычась носами в землю и принюхиваясь. Один щенок поминутно вздергивал головой и чихал, другому, видимо, купанье прошло даром; оба были еще слепые.

 

Старик, безучастно простояв на своем месте несколько минут, наконец, так и не произнеся ничего, ушел. Денис с Аней были полные хозяева спасенных щенков… Аня забавлялась с ними, трогая их и щекоча тонкой хворостинкой; ее жених сидел в стороне и любовался своей будущей женой. Щенки обсохли и стали симпатичней. У чихавшего поначалу щенка уже совсем, оказывается, готов открыться один глаз; он, поднимая голову и принюхиваясь, напоминал прищурившегося на солнце монгола... Малыши охотно, когда Аня уже не брезговала трогать их руками, брали беззубыми ртами ее пальцы и усиленно сосали, чавкая и ворча. По всему видно было, что они совсем успокоились и уверены, что находятся снова дома, под родительской опекой…

Денис с Аней снова пошли купаться. И вот Аня, входя в воду, на секунду вдруг почувствовала омерзение… Ей подумалось, что вот сейчас же на дне мог лежать узелок со щенками, и она бы вдруг наступила на него! Но потом она успокоилась и вошла в реку; снова Денис учил ее плавать.

Солнце понемногу склонилось к горизонту, оно больше не припекало как прежде; у реки стало прохладно. Денис с Аней оделись и собрались уходить. Аня спросила:

– Денис, что ж будем делать теперь со щенками?

– Н-да… – произнес в задумчивости жених. – У нас дома есть псина, у вас их даже две… Может, твой отец возьмет и этих, раз уж он так любит собак?

Аня сказала, что у них и без того скоро будет приплод; хорошо еще, что собаки породистые, к отцу на них заранее поступают заказы…

Пока происходил этот разговор, щенки лежали на траве, прижавшись друг к другу и подрагивая от холода. Слыша над собой человеческие голоса, они и сами то и дело попискивали, давая понять, что пора бы их уже пристроить куда-нибудь, где потеплее... Но вот голоса Дениса и Ани как будто бы стали отдаляться, затихать, а затем и пропали совсем. И точно: жених с невестой ушли. Посовещавшись между собой, они решили, что щенята здесь не пропадут; кто-нибудь, проходя мимо, пожалеет их и подберет. Мало ли добрых людей ходит по берегам Толучеевки!..

 

Солнце село, стало еще холоднее. Трава покрылась влагой. Только от земли, нагревшейся за день, еще исходило кой-какое тепло… Но и оно иссякало понемногу.

Щенки совсем озябли; они стали отползать в разные стороны друг от друга, бессознательно стремясь переменить свое положение на лучшее. Они ясно чувствовали, что вблизи них лежит какая-то громадная масса, сочащаяся холодом и сыростью… Это Толучеевка. Они старались отдалиться от нее, ползли, елозили лапками по мокрой траве, царапая животы за всякий малый узелок на ее стеблях. И наконец, каждый проделав по берегу маленький полукруг, столкнулись голова к голове… Они сцепились друг с другом изо всех сил, какими наделила их природа при рождении, и заскулили в один голос.

И вот наступила ночь. Луна льет слабый свет на деревья, на кусты и берег, на котором едва заметным бугорком лежат щенки; ее отражение серебрится и поблескивает на воде.

На берегу появился человек. Он шел медленно, то и дело наклонялся и что-то искал в темноте на траве. Это, оказывается, старик, принесший сюда днем щенков…

Наконец он их нашел; они лежали теперь безмолвно, крепко обвив друг друга лапками и чуть подрагивая, едва теплые. Подобрав щенков, старик отнес их домой. Он положил их под теплое брюхо матери, которая за весь день так и не заметила их отсутствия, потому что другие два щенка, братец и сестрица, непрерывно теребили ее соски и работали за пятерых.

← Вернуться к списку