История и мы

“Христолюбивый, тихий и милостивый”

 

Предыдущая главка

 

Так уважительно писал о великом князе Московском Иване Ивановиче Красном (1353-1359), родившемся 30 марта 1326 года, летописец. Великое княжение ему досталось после его брата — великого князя Симеона Гордого, который скончался вместе с двумя своими сыновьями (четверо других детей умерли ещё совсем юными) от чёрной смерти (моровой язвы — чумы).

Я вынужден сделать небольшое отступление, которое вроде бы уводит в сторону от судьбы Ивана Ивановича Красного (он родился в церковный пра­здник — на Красную горку. — А. П.), а на самом деле многое объясняет в ис­тории становления Московского государства.

Думая о зыбкости человеческого существования и промыслительности обстоятельств жизни конкретных людей и целых стран, начинаешь понимать, что книга наших судеб листается на небесах, и действительно ни один воло­сок не падает с головы человека без попущения Божьего, а пути Господни и впрямь неисповедимы, то есть мы не можем предвидеть, предведать, по­знать их. Невозможно было и предположить, зная о вражде Твери с Москвой, что деятельный, но всё же бездетный Симеон, осчастливленный потомством только в третьем браке (не одобряемом Церковью), именно с Марией, доче­рью Александра Михайловича Тверского, казнённого в Орде, несчастного со­перника его отца, Ивана Калиты, будет иметь дочь (вышедшую замуж за младшего брата Александра за Василия Михайловича) и шесть сыновей. И все шестеро умрут во младенчестве. Сам же великий князь, борясь со смертельной болезнью, будет диктовать братьям свою последнюю волю, с ко­торой читатель уже познакомился выше.

Не случайно писал об этом Симеон Иванович. Он видел, как наследники его уходили один за другим. И прямая линия его пресеклась. Возможно, он понимал, что и брат его Иван недолговечен, как братья: Даниил, умерший юным, и Андрей, сгоревший, как свеча, от чумы в том же 1353 году. А свеча их рода зависела теперь только от детей Ивана: Дмитрия и Ивана. А если что случится с ними, то погибнет и великая идея отца их — идея о Москве, соби­рательнице земель русских в единое целое.

Заглядывая вперёд, скажем, что как из пятерых (возможно, семерых. — А. П.) сыновей Даниила Московского плодоносным было только древо Ивана Даниловича, так от Калиты (а это четверо сыновей и шестеро дочерей) по мужской линии продолжателями его рода были только сын Ивана II Дмитрий да Владимир, сын Алексея, которые стали героями Куликовской битвы, и на­родом наречены были за храбрость и мужество Донскими.

И уж совсем невероятным, даже фантастическим показалось бы предпо­ложение о том, что кровь двоюродных братьев, русских витязей, когда-либо соединится в одно целое и явит миру правнука их — одного из выдающихся русских государственных деятелей, равного умом и доблестью своему пред­ку — Св. Александру Невскому, — осуществившему мечту его о полной неза­висимости Руси и заслуженно названного не только Иваном Великим, но Ива­ном Правосудом.

Тоненькая ниточка, на которой висело таинственное предопределение русской нации, могла оборваться в связи со смертью Ивана Красного, во вре­мя младенчества его девятилетнего сына Дмитрия. А этого, видно, не могли допустить ни Богородица, покровительница Руси, ни Св. Александр Невский, тогда ещё не причисленный Церковью к лику святых, но уже своими небесны­ми трудами защищавший и русскую землю, и своих потомков. И был, был их вестник среди русских людей, осуществлявший их предначертания на земле.

Вне сомнения, умён был Симеон Иванович и догадывался о многом, ибо недаром же в завещании вспоминает он владыку Алексия, называя его “отцом нашим”. В год смерти Ивана Даниловича сорокадвухлетний епископ Влади­мирский Алексий стал митрополичьим наместником. О будущем Руси можно было не волноваться — великий ум начал свою плодотворную работу по созда­нию Российского государства. Симеон Иванович во всех своих начинаниях всегда чувствовал поддержку владыки Алексия, советовался с ним, получая заряд мощной энергии. Престарелый митрополит Феогност и не мечтал о луч­шем преемнике для Русской Православной Церкви.

В 1354 году в чине митрополита Киевского и всея Руси Алексий вернулся из Константинополя в Москву, и началось его двадцатипятилетнее служение Богу и России.

Иван Иванович в марте того же года стал великим князем владимирским и московским. В споре с князем суздальским Константином Васильевичем хан Джанибек держал сторону московского князя. Ему нравились, как и отцу его Узбеку, уравновешенные, богатые московские князья, которые умели по­стоять за себя, но в драку зряшную не ввязывались.

Не обладая сильным характером Симеона, великий князь умел терпением и незлобивостью своей свести противоборство к мирному разрешению. Так, полтора года длился новгородский конфликт, но перемирие было заключено взаимоуважительное. Сумел он в итоге замириться и со своим соперником за великокняжеский титул — суздальским князем Константином Васильевичем.

Известен и такой факт: когда Иван Иванович был ещё в Орде, на Лопас- ню (ею владел Владимир, малолетний сын только что умершего Андрея Ива­новича) напал молодой рязанский князь Олег и овладел городом, захватив в плен московского наместника. Но и тогда Иван Красный не довёл дело до объявления войны и решил всё миром.

Впрочем, великий князь мог проявить и характер. Так, когда после убий­ства хана Джанибека, который был добр к христианам, в Орде воцарился его сын Бердибек, пожелавший разграничить земли между рязанским и москов­ским княжествами, и прислал в 1358 году для этого сына своего царевича Ма- мат-Ходжу с войском, то Иван II не пустил ордынский отряд на свою террито­рию. Такое открытое неповиновение было первым в истории взаимоотноше­ний Орды и московских князей. И что удивительно: никакого наказания не по­следовало. Возможно, потому, что в Орде началась великая междоусобица, борьба за ханскую власть.

Воинственный Ольгерд часто тревожил московские, смоленские и брян­ские границы. В 1356 году он захватил Ржев (Ржева). Иван Красный в 1358 го­ду, вскоре после возвращения из Орды, где получил великокняжеский ярлык от Бердибека, снарядил войско можайское и тверское для возврата города. Этот поход был удачным, и Ржев был возвращён.

Таковой дерзости не простил, судя по всему, великий князь литовский. И когда прибыл в том же году в Киев митрополит Киевский и всея Руси Алек­сий для исполнения своих владыческих обязанностей перед православными, Ольгерд велел схватить его и бросить в тюрьму, “полонил его спутников, мо­жет быть, и убил бы его тайно...”.

Мы уже писали выше о том, что великий литовский князь, владевший Ки­евом и чувствовавший себя наследником киевского престола, добился от Константинопольского Патриарха отдельной митрополии для православных верующих. Но этого ему показалось мало, и он потребовал для митрополита Романа ещё и титула митрополита Киевского. Москве, естественно, не захо­телось прерывать вековые традиции и разделять единое духовное простран­ство. И всё-таки Константинопольский Патриарх оставил Алексия (в 1356 году) митрополитом Киевским и всея Руси, а литовского иерарха велел именовать митрополитом Малой Руси без Киева. Вот почему два года спустя последова­ло такое жестокое обращение с духовным наставником православных. К счас­тью, Алексию, не без помощи доброхотов, удалось тайно уйти из заключения.

Вернулся в Москву митрополит Алексий уже в 1360 году, когда началась ордынская замятия — чехарда со сменой ханов. В этом же году Ольгерд, ко­торый был самолюбив и не привык отдавать завоеванные города, захватил снова Ржев, но это было уже после смерти великого князя.

Скончался Иван Красный 13 ноября 1359 года и оставил сиротами двух малолетних сыновей Дмитрия и Ивана и дочь Анну. И оставил сиротливым Московское княжество.

Но к счастью, как пишет историк Николай Устрялов, “ещё не совсем по­гибли плоды Иоанна Даниловича: умные бояре, воспитанные в его школе, ру­ководили сыном, следуя указанию великого и мудрого святителя, митрополи­та Алексия, который духовною властью смирял крамольников тем успешнее, что сам он пользовался особенной милостью хана. (Он вылечил молитвой и лампадным маслом от болезни глаз ханшу Тайдулу, а в благодарность за это получил место для постройки монастыря в Кремле на Ордынском подворье. монастырь этот назвали Чудовым. — А. П.).

В это тяжёлое для Москвы время, когда великокняжеский ярлык получил суздальский князь Дмитрий Константинович, когда удельные князья стали чувствовать себя снова государями и разводить “которы” (раздоры, ссоры, нестроения. — А. П.), митрополит Алексий стал править на Москве твёр­дой рукой.

С помощью верных бояр в 1362 году Дмитрию удалось, благодаря раздво­ению власти в Орде, получить ханский ярлык на великое княжение во Влади­мире. А затем, собрав войско и посадив юного князя на коня, бояре двинули на Дмитрия Константиновича. Тот, увидев московские полки, вздрогнул, ох­нул и... смирился, признав старшинство Дмитрия Ивановича над собою. А спустя три года выдал свою дочь Евдокию, не без помощи митрополита, за пятнадцатилетнего великого князя. Так были замирены соперники.

Свою роль в скором завершении конфликта сыграла и вошедшая уже глу­боко в сознание людей мысль о первенстве дома Ивана Калиты перед други­ми ветвями Рюриковичей. А ещё через четырнадцать лет своё и Москвы пра­во на лидерство Дмитрий оправдал на Куликовом поле.

Не дано было угаснуть свече.

 

 (Продолжение следует)

 

Анатолий Парпара

Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"

 

← Вернуться к списку