православный молодежный журнал |
История и мы«Иван Васильевич первый прославил русское имя, до тех пор не известное»
“Великая гора был царь Иван”, — так назвал Ивана III в своей знаменитой трилогии о Смутном времени один из лучших наших поэтов — Алексей Константинович Толстой. Почему же “горой”, да ещё и “великой”? Насколько справедлива эта характеристика? Неужели он так высоко возвышался над своими предками? Историк С. М. Соловьев назидательно замечает: “Мы знаем, что в древней нашей истории не Иоанн III был творцом величия России, но что это величие было приготовлено до него в печальное время княжеских усобиц и борьбы с татарами...”. Так ли это? Полная ли это правда? Возможно, Виссарион Белинский был более прав, когда восторженно писал: “Вот могучий Иоанн III, первый царь русский. Душа отдыхает и оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек с его гениальною мыслию, с железным характером, непреклонной волею...”. И всё же посмотрим, как было на самом деле. Кто были предтечи Ивана Великого? В истории существования московского княжества первым значительным лицом, деятельным и норовистым, был Иван I, по прозвищу Калита, внук Александра Невского, сын родоначальника московских князей Даниила Александровича, младшего сына Невского. При нём Москва стала резиденцией митрополита всея Руси — задолго до того, как стала политической столицей. Его часто называют собирателем Руси. Это далеко не так. Но Калита стал зачинателем соединения всех русских земель в единое целое. И немало преуспел всеми правдами и неправдами на этом неблагодарном поприще. Второй выдающейся фигурой среди сменяющих друг друга московских князей был политик и полководец Дмитрий Донской, внук Ивана I. При нём началось строительство белокаменного Кремля, ибо Москва из центра маленького удельного княжества становилась общерусской столицей. И благодаря его объединительным усилиям с благословения Сергия Радонежского стопятидесятитысячная армия русичей разгромила карательную рать татарского темника Мамая. Эта победа имела великий смысл: русские освободились от страха перед полчищами ордынцев. Эта же победа легла краеугольным камнем в фундамент строительства общерусского государства. Но велики были людские потери на Куликовом поле, страшным катком прошлась в 1382 году по княжеству безжалостная военная машина хана Тохтамыша, разоряя города Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмитров и, конечно, Москву. Долго пришлось Руси оправляться от такого разора. Сын Дмитрия Донского Василий I немало приложил усилий, восстанавливая уничтоженное и потихонечку-помаленечку приращивал к Московскому княжеству то Нижний Новгород, то Муром, то Вологду, то земли Коми. При княжении юного Василия II в Московии началась смута, в которой участвовали дядя его Юрий Дмитриевич, а после смерти его — сыновья Василий Косой, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный. Эта борьба за великокняжеский стол грозила свести на нет мечту о едином Русском государстве. Но уже окрепла в народном сознании мысль о первенстве Москвы в собирании русских земель, да и молодой князь, несмотря на татарский плен и ослепление Дмитрием Шемякой, показал бойцовский характер. Василий Тёмный сумел одержать победу в феодальной войне и, уходя из жизни в 47 лет, твёрдо указал в своём духовном завещании: “А сына своего старейшего, Ивана, благословляю своею отчиною, великим княжением”, — не упоминая ни словом о “царе” — золотоордынском хане. Что же получил молодой Великий князь во владение? “Треть в Москве, и с путьми”, то есть наследство Василия II, доставшееся тому от Василия I, “с Добрятинским селом с бортью и Васильцевым с людьми. А также 12 городов со всеми землями и доходами”. Это — Коломна, Владимир, Переяславль, Кострома, Галич, Устюг, Суздаль, Нижний Новгород (с Муромом, Юрьевцем и Великой Солью), Боровск, Калуга, Алексин, а также Вятская земля, хотя власть над ней была номинальной. И братья его получили немалые уделы: все четверо вместе владели 11-ю городами с уездами. Кроме того, у каждого из них была доля в Московских владениях и право судебной и политической власти в своих вотчинах. Накануне княжения Ивана III русская земля “представляла собой пеструю мозаику княжеств и городов, связанных сложной системой договоров и феодальной традицией” (Ю. Г. Алексеев). Удельная система осталась в неприкосновенности. Чтобы понять, на каком фоне совершалось становление Московской державы, уважаемому читателю необходимо вспомнить, что происходило во второй половине XV столетия с европейскими государствами. В 1453 году в результате захвата турками Константинополя династия Палеологов, процарствовавшая почти двести лет, прекращает своё существование, а вместе с нею и вся Восточная Римская империя. Османское государство вбирает в себя Грецию, Болгарию и Сербию. Католическая Европа, ненавидевшая Православие, ничего не сделала для спасения этих христианских стран от магометанского притеснения. Италия является ареной раздоров между городскими республиками. Римская империя, Испания и Франция борются за право обладать этим лакомым куском. Франция во второй половине XV века, так неудачно начавшегося для неё, находит в себе силы освободиться от власти англичан и собрать воедино свои земли. Германская империя под руководством Фридриха III (1440-1493) неумолимо идёт к своему закату и грозит распасться на десятки удельных княжеств, которые только в XIX веке под прусским шлемом Бисмарка снова сольются в единое государство. Королевства Кастилия, Леон и Арагон именно в это время объединяются в могучую испанскую державу. Англия после поражения от французов вступает в период своего смутного времени (1455-1485), называемого войной Алой и Белой Розы. Португалия весь XV век занята открытиями заморских земель и созданием своих колоний в Старом и Новом Свете. На севере Европы в конце XIV века объединяются, хотя и временно, для совместной жизни Дания, Норвегия и Швеция. Королевская Польша вступает в союз с Великим княжеством Литовским при Ягайле (сыне тверской княжны) и образует мощное государство, которое спорит, и успешно, с императором Германии, оказывая своё влияние на Чехию и Польшу. Московское же княжество в этот период представляет собой небольшое образование, граничащее с Тверью (80 км) — самым враждебным ему русским княжеством, с Литвой (100 км) — самым опасным врагом русского княжества, с татарами (100 км) — самым агрессивным своим соседом. Несколько переходов и — Москва под ударом с запада или с юга! Академик Борис Александрович Рыбаков в предисловии к моей исторической драме “Противоборство” (Тула. ПКИ. 1988. С.126) так писал об этом времени: “Казалось, что звезда Москвы уже совсем померкла. Но объективный ход истории, общенародная воля к единству (подкреплённая циклом былин о могуществе богатырской в своём единстве Киевской Руси) привели к преодолению центробежных сил”. И в этом преодолении великую роль сыграл острый ум и недюжинная воля государственного деятеля и полководца Ивана III. Жизнь не баловала юного княжича. Чтобы понять его последующие действия, осторожные и продуманные, надо заглянуть в его детство, беспокойное и тревожное. Когда ему было четыре года, казанский хан Улу-Мухаммед, внук Тохтамыша, захватил Нижний Новгород. За пять лет до этого он 10 дней осаждал Москву, к счастью, безуспешно. Его отец — Василий II — на следующий год попытался нанести ответный удар, но 7 июля 1445 года потерпел поражение под Суздалем и попал в плен, из которого был отпущен ханом только за большой выкуп. Естественно, что Иван III не мог забыть разбоев и унижений, чинимых татарами, и, когда пришёл к власти, попытался умерить амбиции их властителей. Но понадобилось ещё долгих двадцать лет, чтобы русские войска взяли Казань и молодое ханство попало в вассальную зависимость от Москвы. Кровавая междоусобная борьба, длившаяся около тридцати лет, когда двоюродный брат отца пленил его, а потом и ослепил, оставила тяжёлый след в сознании княжича. Через несколько десятилетий он напомнил об этом своей дочери Елене, выходившей замуж за короля Польши и Великого князя Литовского Александра Казимировича: “Ино, дочи, слыхал яз, каково было нестроение в Литовской земле, коли было государей много, айв нашей земле, слыхала еси, каково было нестроение при моем отце”. 2 июля 1451 года ордынский царевич Мазовша со своим войском стремительно подошёл к Москве. Столица приготовилась к осаде, а Василий Тёмный спешно выехал из города, чтобы собрать войско для защиты Москвы. Его сопровождал старший сын, впервые названный Великим князем. К счастью, горожане успели дать отпор налётчикам. Помогли ли им небесные силы или мужество самих горожан, или какая иная была тому причина, но утром татар и след простыл. Этот дерзкий, неожиданный набег и возникшую в результате суматоху и панику юный Великий князь запомнил на всю жизнь, и в будущем он всегда старался предупреждать действия своих противников, в частности, через восемь лет он “со многими силами” отбил на Оке нашествие ордынцев Сеид-Ахметовича. За всё своё полувековое правление он никому не позволил приблизиться к столице Руси. В двенадцать лет он стал не только Великим князем, но и соправителем отца. В те времена взрослели рано: к примеру, Василий Тёмный по завещанию отца стал Великим князем в десять лет, а дед его Дмитрий Донской — даже в девять лет. Отсюда, из сурового детства, вероятно, и растут корни его ранней зрелости как государственного деятеля. В январе 1452 года Василий Васильевич “отпусти сына своего, великого князя Иоанна... противу князя Дмитрия (Шемяки)”. Это был первый самостоятельный и очень трудный зимний поход длиной в сотни километров по северному краю Руси. Здесь он первые увидел ужасы военных действий. Бесстрастный летописец сообщает нам: “воюючи, город Кокшенгу взял, а кокшаров секл множество”. Такова была жестокая школа жизни. Но Шемяку он не догнал — очень уж быстро бежал от него дядя. В том же году 4 июня отец женил Ивана на десятилетней (!) тверской княгине Марии Борисовне. Этот брак был удачной попыткой остановить столетнюю вражду между Тверью и Москвой. В двадцать пять лет любимая жена князя умерла, потому тело её удивительным образом отекло. Подозревали в ворожбе служанку великой княгини Наталию Полуектову, но Иван не поверил в её злодейство. Он не был таким подозрительным, каким станет его царственный внук. Через десять лет умер и Василий Васильевич. 28 марта 1462 года Иван Васильевич стал полноправным государем Московским. Впервые за более чем двухсотлетнюю историю государства русский князь не обращался за ярлыком на великое княжение в Орду, хотя ещё в течение четырнадцати лет платил Орде “выход” и принимал её посольство, но при этом зорко следил за границей и отбивал набеги кочевников. Ахмат, умный и дальновидный хан Золотой Орды, не спешил наказать строптивца. Он понимал, что к карательной экспедиции необходимо основательно подготовиться, потому что поспешный набег не приведёт к успеху. Через десять лет он попытался учинить разгром на Руси, но неожиданно встретил умелый отпор 180-тысячной армии Ивана III и поспешно ретировался, а через восемь лет попытался взять реванш... А пока молодой князь наводит порядок в своём хозяйстве и пристально следит за положением в соседних княжествах. В нём рано проснулся зрелый ум стратега и дальновидного политика, умеющего провидеть и терпеливо ждать, ценящего друзей и союзников. Когда подрос в Москве юный Василий Рязанский, его отпустили в стольный город Переяславль. В январе 1464 года он приехал в Москву, чтобы жениться на Анне, сестре Великого князя. В Москве родился их сын Иван, будущий великий князь Рязанский, союзник Ивана III. Николай Карамзин верно подметил рано созревший ум правителя: “В лета пылкого юношества он изъявлял осторожность, свойственную умам зрелым, опытным и ему природную: ни в начале, ни после не любил дерзкой отважности; ждал случая, избирал время; не быстро устремлялся к цели, но двигался к ней размеренными шагами, опасаясь равно и легкомысленной горячности, и несправедливости, уважая общее мнение и правило века”. В 1463 году Ярославское великое княжество вошло в состав Московского государства. И совершилось это тихо и спокойно, без военных действий, ибо княжество угасало естественным образом. Ярославские князья переходили на службу к сильному правителю. Они “простились со своими отчинами навек, подавали их Великому князю Ивану Васильевичу. А князь Великий против их отчины подавал им волости и села”, то есть те становились московскими вотчинниками. В зимних переговорах начала 1464 года с Новгородом и Псковом Московский князь впервые выступает как государь всей русской земли, который вправе судить власти Новгорода и Пскова, считая эти земли своей “отчиной”. Через семь лет, подписывая Коростынский мирный договор, Иван III согласился держать Новгород “в старине, по пошлине, без обиды”. Разгромив на Шелони, по своему плану и под личным руководством, сорокатысячное новгородское войско, Иван III мог диктовать свои условия. Падение торговой республики, которая была противником общенациональных интересов и постоянно вела политические интриги, означало одно: создание крупного централизованного государства. Отныне государь Московский именовался “князь Великий... Володимирский и Новгородский... И всея Руси самодержец...” А ещё через семь лет и “Господин Великий Новгород” войдёт составной частью в русское государство. Поразительно, как в таких неблагополучных условиях жизни смогло в нём сформироваться аналитическое мышление и объёмное мировоззрение? Он стал отцом в семнадцать лет. Его пятнадцатилетняя жена подарила ему сына Ивана, будущего талантливого полководца. Но это не удивительно. Для того времени подобное было нормальным явлением: через сто пятьдесят лет, чтобы восстановить численность населения после потерь Смутного времени, Русская Православная Церковь разрешит браки с пятнадцати лет. Удивительно другое: Иваном Васильевичем с молодости владела мысль о Руси как общей Отчизне. Он был первым из русских князей, кто не только думал или писал (как Симеон Гордый), но и говорил о себе как о Государе Всея Руси, считая себя преемником Рюрика и Владимира Святого, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Отсюда и его поведение с правителями соседних княжеств — стран иных. Придёт время, и он откажется от великой чести для европейского государя — принять корону короля от германского императора. Но именно при нём возобновятся международные связи Киевской Руси с Италией, Германией, Персией, скандинавскими странами... Смирив непокорный Новгород, Великий князь берётся за обустройство своей столицы. Успенский собор, строительство которого началось по благословению митрополита Петра при Иване Калите, уже устарел. Нужен был новый, который бы соответствовал настоящему положению Москвы. Ивану III очень хотелось поставить такой храм, каким был Успенский собор во Владимире. 30 апреля 1472 года состоялась торжественная закладка нового храма. Через три года его заново начнёт строить великий зодчий Аристотель Фиора- ванти. А через семь лет собор будет стоять в центре Кремля, изящен и величествен, благороден, как русская и европейская культуры, родившие его. Да и неудивительно: ведь чтобы построить этот собор, Иван Васильевич отправляет Аристотеля в поездку по северным русским землям, вплоть до Белого моря. И в этой поездке итальянский архитектор смог напитаться духом старинного русского зодчества, обозревая удивительные русские храмы, построенные ещё до монгольского нашествия. 26 июня того же года пришла радостная весть от воеводы Фёдора Пёстрого Стародубского о победе на реке Колве над войском князя пермского Михаила. Это означало, что северная часть Пермской земли вошла отныне в состав Московского государства. Открывалась возможность хозяйственного освоения Северного Урала. Этот государственный подход к собиранию Руси дивно отметил старый, ныне, к сожалению, забытый, умный историк князь Щербатов: “Он был разумен и дальновиден: свидетельствуют то его дела и мудрые учреждения; ибо никогда нечаянная война его не находила неготового к брани, и все почти свои брани окончил с меньшим, елико возможно, кровопролитием; приобрёл себе самодержавную державу над Новым Городом и покорил Тверское княжение, не толь силою оружия своего, коль мудрыми своими поступками, и при- нудя и самые вольные народы любить свою власть. Разными образами сыскал способ присоединить к Московскому княжению в полную себе власть и другие удельные княжения и чрез сие самое прекратить все междоусобия и беспокойства, которые Россию колебали и ослабливали ее. Старался с европейскими государствами иметь союзы и сообщения, дабы чрез сие просветить свои народы в нужных вещах; чего ради и множество чужестранных разных художников в Россию выписывал; а союзами в Европе хотел учинить некоторый перевес и силе татарской. Тщателен он был содержать союз с Менгли-Гиреем, ханом крымским, как для устрашения всегдашних врагов России, поляков и литовцев, так дабы и более татар большие орды всегда в разделении содержать, от подданства которых он первый почти освободился. Строгий исполнитель веры, во всю жизнь свою показывал совершенное набожие, исполняя то строением храмов, почтением к духовному чину и истреблением ересей. Можно ещё сказать, что самая твёрдость его в греческом католицком законе много ему и в политических делах послужила: ибо, быв почитаем истинным защитником православной веры, ту часть новгородцев, которые не хотели ради разности вер поддаться полякам и литовцам, по самой обязанности к вере, в доброжелательстве к себе удержал; и когда началась брань с князем Александром Литовским, тогда многие князья и с вотчинами своими по единоверию под власть великого князя Московского предались. Знающий в военном тогдашнего времени искусстве, но елико можно избегающий от войны, яко от величайшего государствам зла. Хотя сей государь и не во многие походы сам ходил, но я не думаю, чтобы сие было от недостатка личной его храбрости; но за лучшее почитал чрез воевод своих всегда действовать, представляя себе изнутри государства равно действия войск своих учреждать, нежели обратя свои внимания на единую войну, оставить какую другую часть государства без нужного призрения”. 12 ноября 1472 года произошло ещё одно знаменательное событие: в столицу торжественно въехала невеста великого князя, дочь Морейского деспота Фомы, племянница последнего византийского императора Константина Палеолога Софья Палеолог, она же Зоя Палеологиня. В тот же день состоялось венчание Софьи Фоминичны с Иваном Васильевичем. Н. М. Карамзин приводит слова митрополита Филиппа: “Бог посылает ему столь знаменитую невесту, отрасль царственного древа, коего сень покоила некогда всё христианство православное, неразделённое; что сей благословенный союз, напоминая Владимиров, сделает Москву как бы новою Византиею и даст монархам нашим права императоров греческих”. Правда, правами греческих императоров приторговывал её брат Андрей, отдавая их то одному европейскому королю, то другому. Но польза от этого династического брака была несомненной: Россия становилась преемницей Византии в Европе, единственной среди православных стран, не зависящей ни от турецкого султана, ни от хана Золотой Орды. Последний же сделал всё для того, чтобы наступило поскорее время расплаты с дерзким “улусником Ивашкой”. 1480 год был с самого начала тяжёлым для Московского государства. 1 января войско Ливонского ордена напало на псковские земли, взяло Вышгородок и осадило Гдов. Семнадцатилетнее перемирие закончилось. Воевода Ивана III князь Ноготь Оболенский с московскими полками выступил навстречу псковичам. Совместно они взяли укрепление Омовжу на Чудском озере и осадили Юрьев. Но на следующий день воевода неожиданно ушёл из псковской земли. В первых числах февраля в Новгород, где находился Великий князь, который стремился погасить крамолу, зажжённую архиепископом Фе- офилом и его сторонниками, пришло известие о том, что “князь Андрей Большой да князь Борис отступиша от Великого князя”. Мятеж родных братьев, недовольных стеснением своих удельных прав и усилением влияния Великого князя, грозил новой смутой, подобной недавней шемякинской. Возвратившись в Москву, Иван III пытается уничтожить конфликт в зародыше и посылает к братьям с мирными предложениями боярина Андрея Михайловича Плещеева. Но тщетно. Братья закусили удила. Тогда Великий князь направляет к ним для переговоров своего духовника, архиепископа Вассиа- на, который пользовался у них несомненным авторитетом. Братья надеялись на то, что Новгород поддержит их мятеж, но Иван III успел выкорчевать крамолу из этого города. Не отказавшись от переговоров, они всё же продолжали свой мятеж, “грабише и плениша, токмо не секоша” русских людей. Опасным для Великого князя было то, что братья обратились за помощью к польскому королю Казимиру, их “печальнику”. Формально это было так, ибо в духовном завещании Василия Тёмного записано, что тот должен “печалиться” о его детях. Но Казимир постоянно выступал против Московского государства, то пытаясь включить Новгород в состав своего королевства, то натравливая Ахмата на Русь. Угроза совместных действий Ахмата и Казимира была реальной, и Московский государь старался активными действиями обезопасить себя от нашествия. Поэтому он через своего посла, князя Ивана Звенца-Звенигород- ского, подписывает с крымским ханом Менгли-Гиреем стратегически важный союзный договор о взаимопомощи при нападении, делает своими союзниками тюменского хана Ивака и вождей поволжских племён, направляет новое посольство к братьям для переговоров, предлагая им территориальные уступки, готовится к возможной осаде Москвы. Эти приготовления не были напрасны: весной Ахмат, собрав огромное войско, вместе с Касымом, своим племянником, и дружественными им семьюдесятью ордами выступил в поход. Двигался он не спеша, зная, что положение Московского князя незавидно: продолжался мятеж братьев, стотысячная армия Ливонского ордена осадила Псков; кроме того, хан заручился поддержкой польского короля Казимира и ждал уже подхода его войск. 8 июня двадцатитрёхлетний полководец, Великий князь Иван Молодой выступил в поход к окским рубежам. Его отец Иван III с основными силами вышел из Москвы к Коломне. На рассвете 6 октября русские воины встретились с передовыми отрядами Ахмата. Так началось Великое противостояние на реке Угре, которое длилось 33 дня. Стараниями русских историков Татищева, Карамзина и особенно советских — Базилевича, Павлова и Каргалова — восстановлена картина тех долгих дней. И встаёт перед нашим мысленным взором трудная и жестокая война, которая шла на многих фронтах. Острый дипломатический ум Московского государя позволил ему выиграть время, ведя ни к чему не обязывающие переговоры с Ахматом, поджидая прихода замирившихся братьев. И 20 октября их полки прибыли в ставку Московского правителя — в Кременец. Хан узнал об этом. На приход войск Казимира он уже не надеялся. Зима была ранняя. Реки стали покрываться льдом. Начались болезни, падёж коней. Воины стали роптать и растекаться по окраинам казимировых владений, чтобы хоть чем-нибудь поживиться. Ахмат повернул коней назад, грабя и забирая в полон. Великий князь послал ему вдогон трёх своих братьев. Ордынцы побежали. Через два месяца хан Ивак убьёт Ахмата и верноподданнически сообщит об этом в Москву. На берегах Угры завершился процесс складывания великорусской народности. Произошло второе рождение России. И в этом — в создании русского государства и в освобождении от тяжкого ига — великая заслуга Московского государя Ивана III. Немудрено, что к Москве сразу же потянулись русские единоверные земли, прося защиты от притеснений католической Литвы. В последующее двадцатилетие в состав Московского государства вошли Тверское княжество, Вятка, Вязьма, Новгород-Северский, Стародуб, Гомель, Брянск, Торопец, Мценск, Дорогобуж, Путивль, Рыльск и другие города и сёла. Своему сыну Василию III Московский князь оставляет централизованное государство, по размерам в восемь раз большее, чем досталось ему, с развивающейся инфраструктурой, в которой проглядывают будущие военные, дипломатические и производственные ведомства, со своим сводом законов и двуглавым гербом государства, не случайно заимствованным у Византии. Мудрый Карамзин справедливо замечает, характеризуя время Ивана Васильевича: “Уже союзы и войны наши имеют высшую цель, каждое особенное предприятие есть следствие главной мысли, устремленной ко благу Отечества. Народ ещё коснеет в невежестве, в грубости, но правительство уже действует по законам ума просвещённого... Посольства иноземные одно за другим являются к нашей столице: император, Папа, короли, республики, цари азиатские приветствуют монарха российского, славного победами и завоеваниями от пределов Литвы и Новогорода до Сибири”. Сын Ивана Васильевича Василий III упрочил и расширил приобретения своего отца. Кто-то из наблюдательных людей заметил, что той стране повезёт, у которой два мудрых правителя следуют друг за другом. России повезло, и заложенный двумя Рюриковичами потенциал позволил ей выстоять и преодолеть ещё не одно смутное время, включая и наше с вами, уважаемый читатель! Академик Рыбаков справедливо заметил: “Иван III, к сожалению, не был воспет ни современниками, ни потомками, хотя обозначенная его именем эпоха вполне достойна эпического увековечивания”. (“Противоборство”. Тула. ПКИ, 1988. С. 126.) Слишком это была крупная фигура для того времени, чтобы современники смогли разобраться в ней. Но мы-то можем отметить два (с моей точки зрения) несомненных качества, которые отличают его в ряду выдающихся личностей русской истории: он берёг людей и любил побеждать не мощью полков, хотя его армия была одной из лучших в Европе по умению биться и по оснащённости своей, а силой разума, полководческого предвидения; он ценил свободу, это при нём выросло несколько поколений, не знавших опустошительных набегов и унизительного плена. Народ дал ему любовно не одно имя, как обычно, а сразу несколько: Иван Правосуд — для своих и для врагов, Иван Великий — от дел его. Прав Алексей Константинович Толстой — великая гора был царь Иван III! Настолько великая, что даже мы, дальние потомки его, видим её отчетливо и уважительно склоняем головы пред ним.
Анатолий Парпара Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"
← Вернуться к списку Оставить комментарий
|
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |