православный молодежный журнал |
История и мыОльга – праматерь правителей русскихВолга, Вольга, Эльга, Хельга, Олена, Прекраса, Ольга… Это все она — праматерь правителей русских. Ольга в значительной степени фигура, легендарная, чуть ли не мифическая. Плотная завеса времени, замечает современный историк, автор монографии «Княгиня Ольга» А.Карпов, и сказочный флер окружают ее почти непроницаемой пеленой. И проникнуть за эту пелену чрезвычайно сложно, если возможно вообще. Тем не менее, вслед за ним и другими исследователями предпримем такую попытку. Об Ольге написано немало, но, с одной стороны противоречиво, а с другой — перепевается одно и то же. Впрочем, это понятно, пади разберись спустя тысячелетия, что и как там было, поэтому каждый историк излагает свое видение тех событий, опираясь на те, или иные источники, одни более убедительные, другие менее. Естественно, и автор не излагает истину в последней инстанции, более того, он не претендует на собственную версию, а сопоставляет разные точки зрения, давая, таким образом, самим читателям сделать выводы из изложенного. Большинство исследователей считает, что родилась она на территории нынешней Псковской области, на стыке плесковских и кривичских земель. Дата рождения точно не установлена, как и ее принадлежность к какому либо племени — кривичам, радимичам, словенам, но одно неоспоримо: в этом месте в то время жили славяне. Послушаем историка, автора монографии «Княгиня Ольга» А.Ю. Карпова: «…И в самом Пскове, и в ближней Псковской округе, кажется, все дышит памятью Ольги. Согласно местному псковскому преданию, записанному еще в ХVI веке, княгиня родилась в «Выбутовской веси», то есть в некогда существовавшем селе Выбуты, или Лыбуты (Любуты) на левом берегу реки Великой, в тринадцати километрах от Пскова вверх по течению. На берегу реки и доныне стоит старинный храм во имя святого пророка Илии, построенный в XV веке на месте более древней церкви. В 1914 году рядом был заложен каменный храм во имя святой и благоверной княгини Ольги Российской. Но от него теперь остались только руины. А приблизительно в пятистах метрах к северо– востоку от Ильменского храма, недалеко от современной деревни Бабаево, можно увидеть основание некогда огромного «Ольгиного камня», взорванного в 30-е годы ХХ века… …Чуть ниже Выбут река Великая разделяется на два протока. Правый рукав реки, более глубокий, носит название «Ольгины ворота», левый, мелкий, с каменистым дном,– «Ольгины слуды» (слуды—подводные камни). Говорят, что именно здесь и повстречал в первый раз князь Игорь прекрасную Ольгу… …Память об Ольге живет и в других местах Псковской земли: вниз от Пскова, по течению Великой, где на топонимической карте обозначены и «Ольгин городок», и «Ольгин дворец»; и на реке Нарове, где еще в Х1Х веке местные жители показывали любопытствующим «Ольгин зверинец», в котором княгиня будто бы забавлялась звериной ловлей, или «Ольгин камень», хранившийся в часовне Нарвского погоста (ныне Эстония). Словом, различных легенд и преданий, связанных с именем княгини Ольги, на Псковской земле не счесть. Да только ли на Псковской? Легенды и были об Ольге слагали, и в Новгороде, и в Поднепровье, близ Киева, и в окрестностях бывшего древлянского города Искоротеня в нынешней Житомирской области Украины. И у знаменитых днепровских порогов, и в белорусском Полесье, и даже в Москве, и на Волге, близ Мологи и Углича…». (А.Карпов. Княгиня Ольга. М. 2009, с.12-13) Ольгу считают своей и болгары, высказав предположение, что названный в летописи город Плесков, откуда Ольга привезена к Игорю, тогда еще не существовал, а был болгарский город Плиска, а Ольга– внучка болгарского царя Бориса 1, племянница царя Симеона, дочь его сестры Анны. Основанием для «болгарской» гипотезы послужило прочтение архимандритом Леонидом т.н. Нового (или краткого) Владимирского летописца, сохранившегося в рукописи 60-х годов XV1 века. Крайнюю уязвимость этой гипотезы доказали еще в Х1Х веке, прежде всего, известный историк И.И. Малышевский, другие. В Иоакимовской летописи, составленной, вероятно, в конце XVII или даже в XVIII веке и введенной в оборот В.Н.Татищевым, но признаваемой далеко не всеми исследователями, Ольга возводиться к роду легендарного новгородского посадника Гостомысла. Читаем Иоакимовскую летопись: «Егда Игорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, иже прекраса нарицащеся, а Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга». ( Цит. по Татищев В.Н.Собр. соч.,т.1. М., 1962. С.111). Точка зрения Н.М. Карамзина: «В 903 году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу, славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием. Ее привезли в Киев из Плескова или нынешнего Пскова: так пишет Нестор. Но в особенном ее Житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была Варяжского простого роду, и жила в веси, именуемой Выбутскою, близ Пскова; что юный Игорь, приехав из Киева, увеселялся там звериною ловлею; увидел Ольгу, говорил с нею, узнал ее разум, скромность, и предпочел сельскую девицу всем другим невестам. Обыкновения и нравы тогдашних времен, конечно, дозволяли князю искать для себя супругу в самом низком состоянии людей: ибо красота уважалась более знаменитого рода; но мы не можем ручаться за истину предания, неизвестного нашего древнего летописца, иначе он не пропустил бы столь любопытного обстоятельства в Житии Св. Ольги. Имя свое приняла она, кажется, от имени Олега. В знак дружбы его к сей достойной княгине, или в знак Игоревой к нему любви». (Н.М. Карамзин. История государства Российского. М. 1988.,т.1.с.78.) Иные ученые полагают, что Ольга — дочь Олега Вещего, хотя автор так называемой Типографской летописи (XV век), первым высказавший это мнение, не был уверен в его истинности. Есть и другие версии происхождения Ольги, но все они не подкреплены более- менее серьезными фактами, потому имеются все основания считать ее представительницей славянского племени кривичей. …Итак, она жила на берегу реки Великой под Псковом. С ранних лет девочку манили дали дальние: летом садилась в выдолбленный дедом из толстенной осины челн и плыла вниз по реке, причаливала к берегу набрать лесных ягод. В одно из таких путешествий, повествуется в Степенной книге царского родословия, составленной в середине XV1 века протопопом московского кремлевского Благовещенского собора Андреем, она и повстречала своего будущего мужа. Игорь, тогда еще юноша, охотился в Псковской земле. Выйдя со товарищи на берег Великой, он узрел на противоположном берегу «лов желанный», однако не на чем было переправится на ту сторону. «И увидел он некого плывущего по реке в лодейце, повествует летописец, и призвал плывущего к берегу. И повелел перевезти себя через реку. И когда плыли они, взглянул Игорь на гребца того и понял, что это девица. То была блаженная Ольга, совсем еще юная, пригожая и мужественная. С первого взгляда воспылал Игорь страстью к юной деве «и уязвися видением…и разгорелся желанием на ню (к ней), и некия глаголы глумлением претворяше к ней, (судя по всему, стал бесстыдно домагаться ее). Ольга, однако, уразумела нечистые помыслы князя и отвечала ему с твердостью—не как юная дева, но как умудренная женщина («не юношески, но старческим смыслом поношая ему»): «Что всуе смущаешь себя, о княже, склоняя меня к сраму? Зачем, неподобное на уме держа, бесстыдные словеса произносишь? Не обольщайся, видя меня юную и в одиночестве пребывающую. И не надейся, будто сможешь одолеть меня: хоть и неучена я, и совсем юна, и проста нравом, как ты видишь, но разумею все же, что ты хочешь обидить меня… Лучше о себе помысли и оставь помысел свой. Пока юн ты, блюди себя, чтобы не победило тебя неразумие и чтобы не пострадать тебе от некоего зла. Оставь всякое беззаконие и неправду: если сам ты уязвлен будешь всякими постыдными деяниями, то как сможешь другим воспретить неправду и праведно управлять державой своей? Знай же, что если не перестанешь соблазняться моей беззащитностью, то лучше для меня будет, чтобы поглотила меня глубина реки сей: да не буду тебе в соблазн и сама поругания и поношения избегну…» Такой была первая их встреча или нет, утверждать однозначно не будем, хотя и источник вроде бы авторитетный. Но, думается, автор « Жития княгини Ольги», составленного около 1533 года, кое-что приукрасил: наделил юную деву излишней мудростью и назидательностью, явно прослеживается позднейшая запись этого события — скажем, в 900-ые годы державы как таковой еще не было. Тем не менее, встреча, скорее всего, была и произвела она на Игоря большое впечатление. Когда настала пора ему жениться и по обычаям того времени повсюду стали искать для князя невесту, ни одна из присланных в Киев девиц ему не приглянулась и он послал за Ольгой. Мы не знаем, кем были родители Ольги, автор Жития, замечает, что имя ее отца и матери «нигде же не нашел». Но, судя по всему, отец – человек простой, незаметный, никаких подвигов не совершавший, и по имени его знали только близкие, да соседи. Он опечалился, когда примчались за девочкой посланцы Игоревы. Соседи же завистливо шептались, дескать, тут дело нечистое, не иначе ворожба. Недаром молва ходила, будто Ольгина мать с волхвами зналась, да и померла она как-то странно — сгорела от молнии в тот год, когда звезда хвостатая по небу летала, пророча бедствия людям. Был, видимо, какой то магнит в девушке, которую встретил Игорь в лесу и который тянул его к ней. Кто знает, может привидение подсказало ему, что эта, целомудренная, непорочная, мягкая и покладистая, но одновременно и твердая, непоколебимая в себе, простушка станет его верной подругой, повелительницей, способной стать рядом с ним и вершить великие деяния в земле Русской. Несомненно, Ольга поразила Игоря, прежде всего, своей красотой: «добра суща зело лицем», «красна велми», «доброзрачна», отмечают летописцы. Впрочем, ничего более определенного, кроме этих эпитетов не сообщают. Стало быть, дошедшие до нас ее изображения, весьма условны. Нет, не смутилась Ольга, приняв сватов, как тогда на реке, встретив незнакомца, видимо, думала о нем, а наоборот, обрадовалась и без колебаний согласилась плыть в далекий и неизвестный Киев. О чем думала Ольга, вступая вместе с дружинниками в ладью? Поди сейчас узнай! Да и думала ли вообще о чем-нибудь? Скорее просто отдалась на милость Бога:будь что будет! Последний раз взглянула на отчий дом, трижды поклонилась ему и вот уже весла вспенили бурную воду Великой, сильный ветер развернул и заиграл шелковым кормовым стягом и ладья, отчалив от берега, понеслась вниз по реке. Потянулись долгие дни водного пути. Месяц не один раз обошел небо, прежде чем ладья свернула в приток Великой —небольшую речушку Синюю, которая вскоре превратилась в весело журчащий родничок. Попив из него хрустальной водички, умывшись, гонцы вступили на волок. Крепкие руки покатили ладью по круглым бревнам через водораздел, отделявший Синюю от речки Зарянки, которая вынесла их на большую воду Ловати, а затем и Западной Двины. С Двины на Днепр был еще один волок, более долгий и трудный. Там, где красавица Березина целуется с могучим Днепром, растворяясь в нем, их уже заждалась дружина Игоря. Киев в полном смысле слова ошеломил Ольгу своим величием. Город предстал перед ней невиданный, взабравшийся на высокие холмы, обложенный со всех сторон слободами, окруженный огромными земляными валами, со сторожевыми башнями. Дальше, на правом берегу Днепра в легкой дымке просматривался Вышгород, второй по значению после Киева город, переданный позже Ольге Игорем в качестве свадебного подарка–вена. В теремах княгини к Ольге приставили девушек-служанок, не холопок, а чадо лучших бояр, кои стерегли малейшие желания Ольги. Боярыня Всеслава тут же взялась наставлять как вести себя с мужем, как с иными людьми, когда следовало одевать нарядные платья из поволоки и аксамита, а когда простой домашний сарафан. Учила Ольгу, как сидеть и ходить, как кланяться и принимать поклоны… Нелегкое это было дело, но она внимала боярыне с терпением превеликим и уже через месяц-другой все изменилось в ней – от былой простушки мало что осталось. Может, было все и не совсем так. Авторитетный историк Л. Гумилев считает, что Ольгу и Игоря еще малолетними в 883 году обручил Олег, когда занял Псков. Это утверждение, однако, спорное, ибо практически все исследователи отмечают, что Ольга была не знатного роду, так зачем же Олегу женить племянника на простолюдинке? Другое дело выбор суженой самим Игорем, по любви. Но не будем вдаваться в спор. Факт остается фактом: Игорь и Ольга (это имя ей дали после свадьбы) объединились в единую семью и стали жить-поживать, детишек, да добро наживать. Детишек, правда, почему-то много не получилось. Единственный сын Святослав. Может потому, что Игорь увлекался походами, а не женщинами. Иные историки высказывают мнение, что он не очень-то заботился об умножении семьи. Но если вспомнить строки из Жития, которые повествуют о том, с какой страстью готов был накинуться Игорь на Ольгу при первой встрече, то эта версия отпадает. Игорь и Ольга поженились в 903 году, Святослав появился около 940 года. Выходит, в течение сорока лет они оставались без наследника и Ольга родила в возрасте около пятидесяти, а может быть и старше. Такие случаи известны, но все же они редкость. Погубила же Игоря жадность, корыстолюбие и несправедливость. А эти качества считались крайне порочными. Собрав дань с древлян (Древлянская земля располагалась западнее Киева по течению рек Тетерев, Уж, Случь), Игорь двинулся из столицы древлян Искоростеня домой. Читаем летопись: «Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малою частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадиться волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушался Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало».(Пламенное слово. М. 1978, с. 67) Говорят, аппетит приходит во время еды. Возгордясь убийством князя Киевского как своей победой и, учитывая малолетство Игоревого сына Святослава, древляне задумали подчинить себе Киев. Не силой. Женитьбой своего князя Мала на Игоревой вдовой Ольге. Двадцать знатных послов древлянских приплыли в Киев и били челом Ольге: «Послала нас Древлянская земля с такими словами: « Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищая и грабя, а наши князья добрые, ввели порядок в Древлянской земле. Пойди за князя нашего, за Мала»… Ольга ласково отвечала им: «Любезна мне речь ваша,- мужа моего уже не воскресить, но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими: ныне же идите к своей ладье и ложитесь в нее, величаясь. Утром я пошлю за вами». И отпустила их. Когда те ушли, приказала во дворе вырыть за ночь глубокую яму, а поутру кликнула древлян, а чтобы не шли пешком, предложила принести их в ладье. Когда слуги исполнили это, велела бросить ладью в яму вместе со сватами и закопать. Через гонцов же княгиня объявила древлянам: она пока задержала их посланцев, ибо те не очень высокого происхождения, и просила прислать более именитых мужей, ибо киевский народ не отпустит ее без многочисленного и торжественного посольства. Долго не раздумывая, древляне отрядили в Киев еще пятьдесят лучших представителей своего племени. Прежде чем принять их, Ольга пригласила гостей в баню, где и сожгла всех. Снова послала к древлянам гонца, с наказом: княгиня идет сама к ним, желая прежде второго брака совершить тризну на могиле Игоря. Пришла к главному городу древлян, насыпала высокий холм над прахом супруга, начала справлять поминки. Опоив хмельным настоем встречавших древлян, подала знак дружине, и те убили пять тысяч доверчивых соседей. Но и этого ей было мало. Ольга задумала окончательно расправиться с древлянами, покорить их силою. Войско возглавил молодой Святослав, который первым и начал сражение. Но копье, брошенное еще неокрепшей рукой, далеко не улетело. Полководцы Асмуд и Свенельд ободрили дружину, бросились в битву с кличем: “Дружина, за князем!” Древляне дрогнули, бежали в Искоростень и затворились в нем, мужественно держа оборону целое лето. Ольга прибегла к новой хитрости: обратилась к осажденным с предложением сдаться и выплатить дань, дескать, мщение уже совершилось в Киеве и на могиле Игоря. Древляне предложили ей в качестве дани мед и меха. Но княгиня, будто бы из великодушия, отрекалась от этого и желала получить лишь с каждого двора по три воробья, да по три голубя. Осажденные с радостью согласились и с нетерпением стали ждать, когда войско Киевское снимет осаду. Однако вечером запылал весь Искоростень! Хитрая Ольга велела привязать к птицам зажженный трут с серою и выпустить вечером их на волю. Птицы полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи и подожгли город. Древляне открыли ворота и бросились из Искоростеня кто куда, но тут их встретила Ольгина дружина. Как сообщает нам летописец, великая княгиня осудила некоторых старейшин на смерть, других — на рабство, обложив прочих тяжелой данью… Где в этих сказаниях правда, а где вымысел, сказать трудно. Неоднократно, к примеру, предпринимаемые попытки исследователями проверить достоверность сожжения строений с помощью птиц, дали отрицательные результаты: птицы практически сразу же гибли. Мы не знаем, с помощью каких хитроумных способов в действительности был взят и сожжен древлянский Искоростень, замечает исследователь А. Карпов, но знаем о том, что победа Ольги над древлянами и взятие ею главного города их земли, несомненно, факт, который поразил современников и остался в памяти потомков. Впрочем, есть другая точка зрения на факт убийства древлянами князя Игоря. Русь платила Хазарии ежегодную дань, и в тот год дань хазары посчитали недостаточной. Пришлось Игорю снова идти по людям и заново просить добавить мёда и шкурок для хазарской дани. Вот почему он вернулся в землю древлян. Древляне представляли собой древнее славянское племя. Однако переселившись на территорию нынешней Житомирской и Гомельской областей, древляне смешались с автохтонами, принадлежавшими к числу племён, близких современным финнам. Князья у них были выборными, и нет ничего удивительного в том, что однажды князем стал потомок тех самых автохтонов. В тот год правил в древлянской земле князь Мал. По одной из версий, это имя есть искаженное летописцем семитское имя Малх. В соответствии с этой версией, мать его была хазарянкой и дала своему сыну такое странное для русского уха имя. Однако русский языковед и исследователь русского летописания профессор Петербургского университета Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) установил, что Мал это сокращение от скандинавского имени Малфред. Таким образом, по Шахматову Мал был викингом. Этот самый Мал или Малх и заманил в засаду дружину Игоря. У древних славян был такой обычай: если кто князя убьет, тот князем и становится. Олег, убив Аскольда и Дира, беспрепятственно занял киевский престол. Так рассчитывал сделать и Мал: убить князя, забрать себе во владение все, что тот имел, включая жену Игоря Ольгу. Но Ольга не захотела становиться женой человека, убившего ее мужа, поэтому, разыграв комедию со свадьбой, перебила всех послов древлян. Но у русского человека есть два врага – совесть и жалость. Поддавшись одному из этих чувств, Ольга пожалела ребенка – дочку древлянского князя, которую тоже звали Малкой. Эта самая Малка, которую Ольга ласково назвала Малушей, сделала при Ольгином дворе головокружительную карьеру, добилась должности ключницы и даже затащила в постель Ольгиного сына Святослава, после чего, сказавшись беременной, по повелению Ольги, удалилась в Будятину весь. Сопровождал её Добрыня, называемый её братом, но поскольку был он не Малковичем, а Никитичем, то братом он доводился скорее двоюродным. Это тот самый Добрыня Никитич, который был правой рукой Владимира во всех его начинаниях и которого Владимир почитал «как отца». А может не «как»? И, может быть, от него эта самая Малка родила будущего крестителя Руси князя Владимира? Если это так и если Добрыня был сыном или племянником Мала-Малфреда, то скандинавская гаплогруппа в Y-хромосоме Рюриковичей становится вполне объяснимой и все Рюриковичи на самом деле являются не Рюриковичами, а Добрыничами. …Так или не так, но оставшись вместо мужа на Киевском столе и взяв на себя тяжелую ношу правительницы, пока подрастал Святослав, Ольга стала воительницей, собирательницей земель. Она была легка на подъем, свободно разъезжала верхом, наравне с мужчинами принимала участие в военных походах и битвах. Покорив древлян, вместе с Святославом идет в поход «на печенеги за Дон, и много пленив печенегов, и возвратившиеся здраво». Спустя время «поплени землю Греческую». Властвуя, она руководствовалась заветом Игоря: “Сел еси на стол, судяй правду…” В памяти еще свежо было отступление мужа от этой заповеди, когда он наложил двойную дань на древлян. Всю жизнь свою княгиня Ольга наводила порядок на Руси, стараясь, чтобы была она единой и непоколебимой, чтобы Киев-град был сердцем всех земель русских, а в каждой земле был свой град. Думала она и о том, чтобы облегчить людям жизнь, заботилась об обустройстве государства. Разбила земли, установила волости и погосты, каждой волости дала устав. Послушаем историка И. Забелина: «Она сама ходит по всей русской земле, точно также, уставляя дани и оброки, устрояя землю, как самый деятельный и мудрый князь. Об этих земских ее походах и уставах память жила еще в XI–XII столетиях, т. е. спустя сто-двести лет. Еще тогда по всей земле оставались ее знаменья, места, погосты, ловища и перевесища. Это значит, что в XI–XII столетиях устройство земли во многом и по всему вероятию в самом главном, в оброках и данях, оставалось еще тоже самое, какое дано было Ольгою; оставались те же места, погосты, становища, в которых со времен Ольги утвердились местные данничьи и судебные центры княжеского управления. Из летописного рассказа видно, что народ очень дорожил памятью об этой действительно замечательной личности, ибо еще после нее сохранялись во Пскове ее сани. «Ловища и перевесища» указывают также, что Ольга в своих походах «деяла ловы», т. е. охотилась, как добрый князь. В этом нельзя и сомневаться. Если она сама ходила воевать с Древлянами, сама в лесах и болотах новгородской области устанавливала дани и погосты, то почему ж ей не ходить и на охоту, тем более, что охота в то время, кроме обыкновенного потешенья, составляла очень важный промысл даже и для князей. Форма слов: ловища, перевесища, становища, показывает, что это были места, где происходила охота или бывали остановки в походе, места наиболее выгодные для охоты или удобные для остановки. Припомним, что хождение за данью, как и на охоту, князья предпринимали всегда в сопровождении дружины и челяди – слуг, оттого и стан этого полка или двора по необходимости оставлял по себе знаменья, т. е. память и следы своего устройства и пребывания. Вообще ни один князь не оставил по себе такой земской и доброй памяти, как мудрая Ольга. За ее земским ликом быть может, сокрылись и все земские заслуги мудрого Олега, с народным идеалом которого так родственно сливается и ее народный идеал, даже самое имя. Наконец Ольга идет в Греки, в Царьград, идет так, как обыкновенно хаживали русские в греческую столицу, т. е. с куплею, по торговым делам, ибо с ней вместе находится более сорока купцов или гостей. Уже один этот поход мог бы служить достаточною характеристикою ее необыкновенной предприимчивости и мужества. Всякое дело она хочет и знать, и делать самолично. Это черта Петровская. Мы достоверно не знаем, какие именно прямые цели влекли Ольгу в Царьград, но видимо, главною целью было христианство, видимо, что она в это время была уже христианка в своих мыслях и стремлениях: в походе с ней находился даже и христианский священник Григорий. Она пожелала самолично видеть христианский торжественный обряд в самом Царьграде и там просветить свое поганство новым учением; видеть лицом к лицу лучшую жизнь. Таким образом, деятельность Ольги представляет нам типический образ всей княжеской деятельности первого века, олицетворяет идею жизни этого века. Ольга делает то, что делали все первые князья, воевавшие и торговавшие с Царьградом, покорявшие соседние племена, уставлявшие уставы, уроки и дани. Все это было обычным княжеским делом в то время. Необычайно только то, что Ольга, женщина, совершает эти мужские и мужественные дела. Но казалось ли это необычайным для ее современников? Мы полагаем, что общее убеждение века находило деяния Ольги очень обыкновенными и весьма естественными. В сущности она ничего не делает такого, что могло бы противоречить ее положению. В ее деяниях ничего нет зазорного для ее положения, как женщины вообще и как матерой вдовы в особенности. Она исполняет то, что была обязана исполнить именно, как матерая вдова, наследница мужнина владенья, т. е. отомстить смерть мужа, потому что этого требовал обычай, требовала народная вера; ей было естественно устроить дани, уроки и оброки, вообще устроить землю, потому что неустройство именно даней, беспорядок, произвол и насилие в их собирании привели к тому, что муж был убит. Быть может добрая народная память о ней потому так долго и сохранялась, что она привела в порядок, в ясность и определенность эту важную статью княжеских отношений к земле. Она является только хорошею, умною, самостоятельною хозяйкою своего имущества, какою по понятиям старины должна быть каждая матерая вдова. В этом смысле она и послужила идеалом для последующего времени. Конечно, мы должны отнести многое и к ее личной энергии, к ее личному характеру. Не всякая женщина могла иметь столько мужественной силы». (И.Забелин. Домашний быт русских цариц. М., 1869., с. 78-79). Все «изрядивши» и все «пересмотревши очими своима», по выражению летописца, Ольга принимала единолично, без малого двадцать лет после смерти мужа, разумные решения во имя благоденствия Русской земли и не спешила выпускать из своих рук бразды правления, считая, что лучше ее никто не справится с делом, которое осталось после мужа. Прославляя киевскую княгиню, летописцы восхищались ее мужественностью и мудростью. Устроение земли и упорядочение дани—вместо безудержного грабежа подданных; торговые и посольские караваны – вместо военного набега; хитрость и всевозможные уловки —вместо грубой силы. А еще взгляд в день завтрашний, способность увидеть в малом большое — все это выгодно отличало Ольгу от других правителей. Красноречивый пример тому– принятие ею христианства. Древняя Русь познакомилась с христианством задолго до рождения Ольги. Но первое крещение руссов (приблизительно 850-860 гг.) не стало поворотным событием в их истории—они не спешили отказываться от своих языческих богов. К тому же в Киеве в те времена наряду с язычеством спокойно уживалось несколько религий: иудаизм, магометанство, христианство. Современный историк А. Карпов подчеркивает, что в городе был даже особый квартал, заселенный иудеями, главным образом хазарского происхождения. Он носил название Жиды, или Жидове. Ольга, как и многие другие, несомненно, приглядывалась к другим верам. Почему выбрала христианство, можем только догадываться. Видимо, как правительницу ее привлекала процветающая Византийская империя. В тогдашнем мире, а особенно в землях «варваров», Ромейская держава воспринималась как нечто грандиозное, как образец идеального устройства земли. Ее интересовало, как управлялось огромное государство, как исполнялись повеления императора, во что верили подданные? Она не могла не обратить внимания на великолепие и пышность храмов, торжественность служб в них. От ее внимания не ускользнуло, что именно вера в Христа пронизывала Империю сверху до низу, делая единым целым все ее пространство, скрепляя могущество василевсов-ромеев—православных царей. Раньше других славянских правителей она увидела, что приобщение к новой вере способно без кровопролития расширить, объединить и укрепить землю Русскую. А что бы до конца осознать все, решает поехать в Царьград, посмотреть на жизнь ромеев собственными глазами, пообщаться с правителями, народом. Была у нее и потаенная мысль: найти невесту для Святослава, у византийских императоров Константина и Романа были дочери на выданье, брачные узы основательно бы скрепили Русь с Византией, сделав их более могущественными. Подготовившись как следует, чтобы обезопасить свою землю, заключив мир с печенегами, взяв обилие подарков для задабривания византийцев, летом 957 года Ольга отправилась в неблизкий путь. Император Константин, повторив его только в обратном направлении, называл этот путь «мучительным и страшным, невыносимым и тяжким». Ее сопровождала огромная свита из почти тысячи человек: слуги, охрана, родственники, бояре. Кроме того, в состав свиты входили особые послы «архонтов» т.е. других русских князей, принадлежащие к династии, а также торговые люди – купцы. Не первой из правителей Руси ехала Ольга в Византию, но в отличие от своих предшественников, она направлялась в Царьград не с войной, а с миром. Чопорный Царьград, однако, не спешил идти навстречу языческому Киеву. Император Константин Багрянородный крайне враждебно относился к руссам, в его понимании «варварским племенам». Это шло, во-первых, от высокомерия ромеев, которые считали себя выше других народов, а, во-вторых, от очень неприятного воспоминания о нашествии киевлян и осады Царьграда летом 941 года. И, наконец, другая вера — язычники. Константин боялся руссов и не доверял им. Отчасти поэтому, не спешил принимать русскую правительницу, когда она прибыла в Царьград, ссылаясь то на занятость, то на болезнь, выискивая еще какие-то причины. Задерживалась встреча и из-за выработки протокола, согласования церемонии приема ибо никогда еще императоры не встречались с женщинами- правительницами. Княгиня Ольга терпела козни византийцев, ее не впускали в Царьград. Оставаясь при своих ладьях в Суде, константинопольской гавани Золотой Рог, ждала высачайшего соизваленья. Так или иначе, а император Константин принял ее с исключительными почестями. И не единожды! Позже даже написал объемный трактат « О церемониях Византийского двора», посвященный этой встрече. Царьград того времени производил на приезжих со всего мира неизгладимое впечатление. Свидетельство очевидца: «Когда прибыл я туда и огляделся вокруг, помутился мой рассудок в изумлении от созерцания столь многочисленных чудес,-писал безымянный латинский поломник последней четверти Х1 века, до этого побывавший во многих других землях.—Увидел то, чего не видывал: бесчисленные облицованные мрамором храмы, внутри золотом расписанные, а снаружи свинцом покрытые, дворцы же мраморные, сходным образом свинцом покрытые, изображения четвероногих и пернатых тварей всякого рода, изваянные чудесным и искусным образом из меди и металла, а также театр, который греки называют Ипподромом, и храм Святой Софии, превосходящие в своей поразительности все остальное вместе взятое… Этот благородный город замечательнее всех других городов мира золотом и серебром, мрамором и свинцом, одеждой и щелками…» Конечно же, нечто подобное испытала и Ольга. Не мог ее не поразить своим величием и красотой главный храм империи, не имеющий себе равных, Святая София, который она посетила, присутствовала на богослужении. А другие православные храмы Царьграда! Наверняка, полагает А. Карпов, ее водили в знаменитую Фаросскую церковь Пресвятой Богородицы, входившую вы комплекс Большого императорского дворца и находившуюся в самом ее центре, по соседству с главным тронным залом, Хрисотриклином, и внутренними покоями императора, в которые княгиня была допущена. Именно здесь, в малой Фаросской церкви, были сосредоточены величайшие святыни христианства: Животворящий крест, перенесенный в Константинополь равноапостольной царицей Еленой, матерью императора Константина Великого, еще в 1У веке, и орудия Страстей Господних – терновый венец, губка, гвозди от креста, трость; пояс и сорочка, шейный плат, лентий—полотенце, которым Христос был препоясан; доски от Гроба Господня, которым он был запечатан, так называемый Мандилион, или Убрус, Нерукотворный образ Спасителя, другие христианские святыни. Красота и торжественность церковной службы, великолепное убранство храмов, благоухание, богатство святительских облачений потрясали и восхищали присутствующих. Будучи язычницей, Ольга особенно остро должна была ощущать глубинный сакральный смысл всего этого. По летописи, Ольга сама обратилась к императору с просьбой о крещении. Правда, историки до сих пор ведут спор о том, крестилась ли она в Царьграде или в Киеве, где уже был храм св. Илии. Повествование летописца Нестора: «В год 6463 (955) отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И царствовал тогда цесарь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, подивился ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: «Я язычница, Если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом. Просветившись же, она радовалась душой и телом. И наставил ее патриарх в вере и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях внуков твоих.» И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении тела в чистоте, Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарXV со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских». И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице—матери Константина Великого. И благословил ее патриарх и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены себе». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил и назвал дочерью. А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары — золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своей дочерью…» («Пламенное слово», М., 1978., с.72-73). То ли решительный отказ Ольги выйти замуж за Константина, то ли не согласие его выдать свою дочь за Святослава, то ли еще какая-то кошка пробежала между ними, но их дальнейшие личные отношения не сложились. Тем не менее, вернулась она в Киев преображенная светом новой веры. Но не стала сходу, как ее будущий внук Владимир Святославович, крушить языческих богов, хотя и помышляла о крещении всей Руси. Да и ее примеру перехода в христианство последовали не многие. Историки высказывают мысль о «пяти крещениях» Руси, из коих только пятое, совершенное при князе Владимире (но, думается, шестое, благодаря усилиям Ярослава Мудрого) сделало Русь православной страной. На долю Ольги выпало четвертое. Руссы не торопились расставаться со своими богами. Ольге не удалось крестить даже своего сына Святослава. На предложение матери он ответил: « А чем плохи наши старые боги? Перун дарует нам победы, Дождь Бог– солнечное тепло и урожай, бог Волос заботиться о скоте… А единый византийский бог не способен помочь даже своему царю. Не могу я принять греческую веру еще и потому, что дружина не поймет, станет насмехаться». «Если крестишься ты, то все сделают это»,- настаивала Ольга, но он оставался глух к ее словам. Впрочем, о миссионерской деятельности Ольги по распространению и утверждению христианства на Руси летописцы умалчивают. Судя по всему, переход из язычества в христианство, было ее личным делом. Более того, одно время она присматривалась и к латинской вере (католицизму). Почему-то после крещения киевской княгини, Русь не получила епископа, с Ольгой приехал в Киев только простой священник. Как явствует из весьма авторитетного источника – Хроники Регинона Прюмского, Ольга обратилась к королю Германии Оттону 1 с «мольбою, чтобы он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им путь истины». Этот факт внес некую сумятицу в ряды историков: некоторые из них обвиняют Ольгу в измене православию, иные, пытаясь защитить, утверждают, что Хроника Прюмского—чистой воды фальсификация. Но тут, собственно, предмета спора нет. Раскол между Западной и Восточной церквями произошел несколько позже крещения Ольги. Да, брожение уже шло, но еще не было ни взаимной анафемы, ни прекращения канонического общения, и противоречия в большей степени носили политический, а не конфессиональный характер. Оттон 1, имевший в то время репутацию великого радетеля христианства, без промедления откликнулся на просьбу Ольги, назначив епископом в Киев монаха из обители Святого Альбана близ Майнца, некого Либуция. Но тот месяц за месяцем задерживался с отъездом в Киев, а спустя год с небольшим и вовсе скончался. Новым кандидатом стал трирский монах Адальберт. « С почестями назначив его епископом народу ругов,- повествует Хроника,- благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался». К сожалению, Хроника ничего не сообщает о проделанной Адальбертом работе в земле россов. Она лишь извещает о конечном результате, а он оказался плачевным– латинская миссионерская миссия в Киев потерпела фиаско. «Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, …на обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся», - гласит все та же Хроника. Исследователи отмечают, что приняв крещение, Ольга стала другой. Жестокость ( а об этом говорят выше приведенные факты расправы ее с древлянами, ссылка в Будутин забеременевшей от Святослава ключницы Малуши, лишения ее сына после родов и другие), сменили милосердие, доброта, забота о ближних. Как явствует из ее Проложного жития, княгиня « подавала милостыню многую убогой чади», не делая различий между христианами и язычниками, «даже и поганым подавала» ибо «Бога должником себе сотворила». Нагих одевала, жаждущих поила, странникам пристанище предоставляла… И ту свою миссию она выполняла даже после того, как власть выпала из ее рук, полностью перейдя к Святославу. В отличие от Ольги в основном занимавшейся внутренним устройством земли Русской, сын ее вошел в историю как воин полководец. Парадоксально, что блестящие победы, одержанные Святославом на поле брани, принесли ему славу великого полководца – но не славу радетеля и защитника своей земли. Первым делом, хотя и не сразу он покорил вятичей, затем разгромил извечного врага русичей –хазаров. Но говоря об этой выдающейся победе, историки до сего времени дискутируют: чего больше для Руси от разгрома печенегов, вреда или пользы? «Падение Хазарии, отмечает А. Карпов, нарушило баланс сил, сложившийся на юге Восточной Европы, и это привело к непредсказуемым последствием для самого русского государства. Вековое противостояние Хазарии и печенегов отвлекало на себя значительные силы этих кочевников. Ставших к середине Х века подлинными хозяевами южнорусских степей…Разгром Каганата открыл печенегам возможности для более широко наступления по всему югу Восточной Европы. Преграда рухнула, и лавина печенежского нашествия, уже ничем не сдерживаемая, обрушилась, в том числе и на Русь. И, наверное, не случайно, что первое известное нам по летописи нападение печенегов на Киев, последует всего через несколько лет после сокрушения Хазарии войсками Святослава, и с этого времени печенежские войны станут постоянным бичом Руси. (А. Карпов. Княгиня Ольга. М., 2009, с.254). Уже первое нашествие печенегов на Киев в 968-967 годах чуть было не окончилось полным крахом для Руси. Святослав завоевывал Болгарию, когда печенеги подступили к Киеву и осадили его, «затворив во граде Ольгу с внуками Ярополком, Олегом и Владимиром … и нельзя было людям ни выбраться из города, ни вести послать». С большим трудом киевлянам удалось отбиться от врагов. Святославу же они попеняли: «Ты, княже, чужой земли ищешь и о ней заботишься, а своею пренебрегаешь. Едва не взяли нас печенеги, и матерь твою, и детей твоих». К тому времени Ольга уже состарилась, занедужила. Тяжкое испытание, которое перенесла, совсем подкосило ее. А тут еще Святослав заявил матери и боярам о своем намерении перенести столицу на Дунай, в Переяславец, «яко то есть середа земли моей». Ольга уговорила его не делать этого, хотя бы до ее смерти. «Видишь меня, в болезни пребывающую? Куда же хочешь идти от меня? Погреби меня и иди куда хочешь»,-заключила она. Летописцы утверждают, что разговор этот состоялся за три дня до Ольгиной кончины. Предание нарекло княгиню хитрой, церковь — святою, летописцы — мудрою. И все эти качества у нее были. Она умела утверждать в земле своей тишину, не писала законы, а давала уставы простые, понятные и самые нужные людям. “Великие князья во времена Ольги воевали, отмечает Н. Карамзин. Она же правила Государством. При Ольге Русь стала известной в самых отдаленных уголках Европы”. В ее бытность, почти незаметно для целых поколений, шла перестройка Руси племенной в Русь княжескую, родовых порядков в порядки феодальные. «Кто бы ни была Ольга,-делает вывод автор интереснейшего исследования «Жены русской короны» Лариса Васильева,- она «слепила страну» из этнических лоскутьев, сотворила пестрый мир под русской властью». (Л.Васильева, «Жены русской короны». Т.1,с.46.М.,2011.) Похоронили Ольгу по ее повелению по христиансвому обычаю, посреди поля, не насыпая на могиле кургана, и не справляя тризну. Случилось это 11 июля 969 года, на пятом году самостоятельного правления Святослава Игоревича. «И плакались по ней сын ее, и внуки, и люди все плачам великим», - записал один летописец. Другие добавили: « То была предвозвестница христианской земле — словно денница пред солнцем и словно заря перед светом». «Русское познание Бога, начаток спасению нашему». «Ходатай пред Богом за Русскую землю». Через несколько лет после своего крещения великий киевский князь Владимир Святославович повелел перенести останки бабки во вновь построенную церковь Пресвятой Богородицы, так называемую Десятинную, ставшую при нем главным храмом в Киеве. Историки посящают этой легендарной женщине монографии, XVдожники– картины, поэты—оды и поэмы… Валентина Кайль Рыдала Ольга на могиле мужа. В земле древлянской княже погребён, Где вороньё в померкшем небе кружит, И подступает лес со всех сторон. Пронёсся плач сквозь тёмные дубравы, Через тропу зверей и бурелом... А мнилась ей речная переправа И любый сердцу, добрый отчий дом... Оттуда Ольгу, скромную девицу, Когда упал на землю первый снег, Забрали в терем, в Киев - град, столицу: Так повелел Великий князь Олег. Простолюдинку Игорю сосватав, Он в Ольге стать и гордость усмотрел: «Ей место только в княжеских палатах, Княгиней быть назначен ей удел!» Нет Игоря... Убийцы мужа - смерды - Жизнь загубили, отняли любовь... Отправив тризну мужу, Ольга смертью Жестокой покарала: «Кровь за кровь!» Пылали жалкие лачуги непокорных, Валялись трупы на земле древлян Как пища псов, и в наготе позорной Являли ужас для мирских селян. Суров закон язычников. А местью И смертью можно только устрашать. Но из народа выбрал князь невесту, И ей - народом этим управлять. Вокруг - враги. И злобные наветы. Непослушание и происки князьков... Прослышала княгиня: в мире где-то Есть вера не в языческих богов И поклонение не идолам, а Богу. Признание Единого Творца! Отправилась княгиня в путь-дорогу, Чтоб на Руси оттаяли сердца. И веру, милосердную, святую, Одна из первых Ольга приняла. Благословенье в вотчину родную Как светлый, добрый разум принесла. Спокон веков сильна была Россия Не сказочным убранством городов - В священной вере Русь питала силы, Канон которой: К БЛИЖНЕМУ ЛЮБОВЬ. Первая русская правительница, «проматерь» всех русских князей и многих царей, она и по сей день незримо присутствует среди нас. Более тысячи лет, которые отделяют, время, конечно же, огромное, но ее удивительная судьба, отсвет ее деяний, вдохновляют нас честно, верно служить Отчизне, учат добропорядочности, милосердию, благочестию. Ее свершения во многом определили последующую историю государства Российского и нашу нынешнюю реальность. Считается, что Ольга единственная великая княгиня Древней Руси. Но вот в конце 90-х годов белорусские исследователи Н.Ермалович, К.Тарасов, а за ними и И. Масляницына, М.Богадзяж поставили в ряд с Ольгой полоцкую княгиню Предславу. Еще совсем недавно, пишут они, о полоцкой княгине Предславе мы ничего не знали, хотя исторический документ, который свидетельствует о ее бытии, не пылился в глубине архивов, а находился в широком обиходе и был доступен исследователям. Такой вот парадокс. Собственно, не совсем порадокс—нужно было время на осмысливание некоторых исторических фактов, незамыленный взгляд историков как бы со стороны и тогда всплыло из темноты забвения имя полоцкой княгини, которая жила и правила кривичами во времена Игоря и Ольги. А документ, в котором значиться имя полоцкой княгини Предславы—договор с Византией, подписанный русскими князьями в 945 году. Предыстория этого события подробно изложена в «Повести временных лет». Преемник Олега на Киевском столе Игорь хотел иметь такую же славу, как и его предшественник, пошел на Царьград, который перестал выполнять достигнутые договоренности 911 года. Игорь повел в Византию большое войско. Вначале ему способствовал успех, но потом неудача сваливалась за неудачей. Византийцы навязали Игорю бой на суше и основательно потрепали его, а когда россы добрались до своих ладей, неприятель применил прославленный греческий огонь. Летописец оставил нам такую запись: «Будто молнию небесную имеют у себя греки, и, пуская ее, жгли нас. Потому мы и не одолели их». Это поражение не давало покоя Игорю и в 944 году, собрав еще более внушительное войско, он идет в новый поход на Царьград. «Повесть временных лет» констатирует: «Игорь совокупи вои многи, варяги и русь, и поляны, и словены, и кривичи, и тиверцы, и печенеги, поя и тали у них поима и поиде на греки в лоди0ях и на конях, хотя мотите себе». Узнав о численности Игорева войска, византийский император поспешил предложить русскому князю мир. Игорь и союзники приняли оливковую ветвь. В итоге появился на свет документ, согласно коего не только Киеву, но и Полоцку Византия обязывалась платить дань. В документе, однако, нет имени полоцкого князя, который, безусловно, имел отношение к этому походу. Почему нет подписи, сказать трудно, но раз нет князя, значит, кто-то должен был представлен в качестве представителя Полоцка. И такой представителем присутствует в документе–княгиня Предслава. Некоторые историки вслед за Татищевым, видят в Предславе жену Святослава Игоревича, но факты опровергают это: Святослав в то время еще не был женат. Жену ему присмотрела Ольга в Венгрии, возвращаясь из Византии, спустя несколько лет после подписания договора. Белорусские историки считают Предславу современницей и даже подругой княгини Ольги. Они отводят ей место в белорусской истории непосредственно перед знаменитым полоцким князем Рогволодом.(См. «Память, Полоцк», Минск, 2002 г.с.99.) Вернув из забвения имя этой женщины, историки попытались изложить ее биографию. Судя по всему, Предслава заявила о себе еще при жизни мужа, ибо после его смерти, полочане посадили ее на княжеский стол, хотя могли назвать своим князем старшего сына или брата бывшего князя, а то и любого боярина, хорошего воина. Впрочем, можно предположить Предславу только регентшей при малолетнем князе. Но тогда в договоре стояло бы его имя, как стоит там имя малолетнего Святослава Игоревича. Выходит Предслава правила Полоцкой землей и дружила с киевской княгиней Ольгой. В Витебской летописи есть запись об основании Витебска, говориться, что киевская княгиня, пребывая в полоцкой земле, предложила построить на берегу Витьбы терем-замок, что бы впредь ей, было где останавливаться. Два года, утверждает летописец, она наведывала эти места. С небольшого теремка—замка и начался славный город Витебск, заботы о коем взяла на себя Предслава. После Предславы на полоцкий стол сел примерно в 960–970 годах Рогволод. Из книги: Александр ЧЕРНЯК. Ольгина и Рогнедина ветвь, или Узы брачные, оставившие след в нашей истории Источник: Сайт «Славянство – Форум славянских культур» ← Вернуться к спискуОставить комментарий
|
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |