История и мы

Перед великим испытанием

1939 год мир встречал новыми тревогами. Сполохи военного пожара разгорались с начала 30-х годов — захват Японией Маньчжурии в 1931 году и вторжение в Центральный Китай в 1937 году, захват Италией Эфиопии в 1935-м, итало-германская интервенция в Испании в 1936—1938 годах, оккупация Германией Австрии в 1938-м. Под занавес 1938 года главами правительств Великобритании (Н. Чемберлен), Германии (А. Гитлер), Италии (Б. Муссолини) и Франции (Э. Даладье) было заключено в Мюнхене соглашение, а точнее — подписан сговор, который изменил соотношение сил в Европе и в конечном итоге привел ко Второй мировой войне

 

Дорога в бездну

 

Чехословакии предписывалось в десятидневный срок передать Германии около 1/5 своей территории. Страна теряла четверть населения, около половины тяжелой промышленности, мощные укрепления на границе с Германией, новая линия которой теперь фактически упиралась в предместья Праги. Отрицательное отношение к этим требованиям правительства Чехословакии во внимание не принималось. Ее представителей даже не пригласили в зал заседаний. Лига Наций бездействовала.

Знаковым явилось совместное принуждение Чехословакии силами агрессивных диктаторских режимов Германии и Италии и западных демократий. В обмен Германия подписала с Англией (30 сентября) и Францией (6 декабря) декларации, которые, по сути дела, являлись пактами о ненападении.

Мюнхенская сделка готовилась длительное время и в одночасье разрушила с таким трудом созданный каркас системы коллективной безопасности в Европе, основу которой составили советско-французский и советско-чехословацкий договоры о взаимопомощи (1935 год). Советский Союз оказался в изоляции. Предпринятые им меры в поддержку Чехословакии (сосредоточение войск на западных границах, дипломатические демарши) успеха не имели. Вместе с тем есть основания полагать, что советское руководство исключало принятие крайних военных мер без участия Франции и обращение за помощью самой Чехословакии — она капитулировала в условиях диктата. Оценивая эти события, виднейший британский историк Б. Лиддел Гарт сделал следующий вывод: “Предложение русских (об оказании помощи Чехословакии. — О. Р.) было игнорировано. Более того, Россию демонстративно лишили участия в Мюнхенском совещании, на котором решалась судьба Чехословакии. Это “пренебрежение” год спустя имело фатальные последствия”.

Англия и Франция, с одной стороны, Германия и Италия — с другой преследовали Мюнхенским соглашением неоднозначные цели. Для Германии это был промежуточный маневр к захвату всей Чехословакии и движения к “необъятным просторам России”, Италия обретала уверенность в осуществлении при поддержке Германии своих колониальных планов. Муссолини в 1938 году назвал Италию “узницей, томящейся в тюрьме, имя которой Средиземноморье”. Англия и Франция рассчитывали ценой территориальных уступок в Европе умиротворить нацистскую Германию, ослабить заряд ее агрессивной политики, нацеленной на западные демократии, и направить его против СССР — в последнем цели подписантов Мюнхенского соглашения совпадали. Это была дорога в бездну.

События в Европе приобрели еще более угрожающий характер. 15 марта германские войска в нарушение Мюнхенского соглашения вступили в Прагу. За день до этого по указке из Берлина была провозглашена “независимость” Словакии. Черчилль за голову схватился: заводы “Шкода” производили столько же вооружения, сколько в 1938-м давала военная промышленность Великобритании. И все это оказалось в руках Гитлера. Соучастниками раздела Чехословакии стали Венгрия и Польша. Польша оккупировала Тешинскую Силезию, Венгрия — Закарпатскую Украину. Чехословакия как государство перестала существовать. 22 марта Германия ввела войска в Клайпеду (Мемель) — ранее немецкий город и порт, переданный Лигой Наций в 1923 году Литве. 7 апреля Италия оккупировала Албанию. Двумя месяцами раньше Германия “в услугу за услугу” потребовала от Польши возвратить город и порт Гданьск, который до “приговора в Версале” также являлся германской территорией, предъявила Польше другие требования.

11 марта Англия, а затем Франция объявили о своих собственных гарантиях Польше. 11 апреля Гитлер, используя отказ Польши выполнить германские требования и демонстративную поддержку ее Англией и Францией, утвердил план “Вайс” — войны с Польшей и установил срок готовности к ней 1 сентября 1939 года. Так впервые в немецких документах появилась дата начала одной из величайших трагедий в истории человечества — Второй мировой войны.

Напомним также, что к середине 1938 года была достигнута предварительная договоренность о заключении военного союза между Германией, Италией и Японией. Дальнейшие события в Азии не заставили себя ждать. Японские милитаристы, несмотря на провал своей военной провокации у озера Хасан, развернули в мае 1939 года войну против дружественной Советскому Союзу Монгольской Народной Республики. Боевые действия советско-монгольских войск, которыми командовал будущий маршал Г.  Жуков, завершились в сентябре разгромом японской 6-й армии. Но очевидной стала реальная военная угроза нашей стране как на западе, так и на востоке.

Период марта — августа 1939 года — это маневры потенциально и реально противостоящих сил, направленных на поиски союзников и разобщение противников. Многосторонние и двусторонние переговоры велись между Англией и Германией; Англией и Францией; Англией, Францией и Германией с Советским Союзом; ими вместе и в отдельности с малыми и средними странами Европы; между Германией, Италией и Японией; между Японией и Советским Союзом и т. д. Их результаты определили расстановку сил к началу Второй мировой войны и во многом к нападению Германии на СССР и Японии на США в 1941 году.

 

Векторы советской политики

 

С началом международного политического кризиса, который последовал за заключением Мюнхенского соглашения, захватом Германией Чехословакии и нападением Японии на союзную СССР Монгольскую Народную Республику конкурировали два основных вектора советской внешней политики: превентивный, имевший целью предотвратить нападение Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами. Одна из особенностей создавшегося положения состояла в том, что каждая из великих держав того времени стремилась заполучить СССР своим союзником или по меньшей мере гарантировать его нейтралитет. Первый демонстрационный шаг предприняла Германия. На новогоднем приеме Гитлер проявил неожиданное внимание к советскому полпреду А. Мерекалову. Как сенсация было расценено первое за всю историю появление в марте в советском посольстве в Лондоне премьер-министра Н. Чемберлена. Французский премьер Э. Даладье провел несколько встреч с советским послом Я. Сурицем.

СССР, естественно, был заинтересован в заключении политического и военного союза с западными демократиями и вступил с ними в апреле 1939 года в политические переговоры. Инициативу проявила Великобритания, которая, как и Франция после захвата Германией Чехословакии, пока еще смутно, но опасалась, что нацистская Германия может “поменять расписание” и следующий удар направить не на Восток, а на Запад. Начались англо-франко-советские (московские) переговоры, важнейшей и решающей частью которых явились военные переговоры (12—22 августа 1939 года). Как показали последующие события, это была последняя возможность предотвратить Вторую мировую войну.

Британскую делегацию возглавлял адъютант короля адмирал Р. Дракс, французскую — член Военного совета генерал Ж. Думенк, советскую — нарком обороны маршал К. Ворошилов. В хранящейся в архиве МИД РФ инструкции советской делегации, записанной маршалом предположительно под диктовку И. Сталина, указывалось вести переговоры с целью заключения военной конвенции, но при условии практического согласования конкретных и действенных мер, направленных на обеспечение взаимной безопасности в случае германской агрессии. Принципиальным в инструкции был вопрос о пропуске Красной армии через территорию Польши и Румынии, иначе “оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал” — германские армии беспрепятственно могли выйти к советским границам. Московским переговорам посвящена обширная литература. Выделим следующее: в Москве было известно, что в конце августа Германия начнет войну с Польшей и намеревается разгромить ее в течение двух недель. Разведка также сообщала, что Чемберлен выступает противником какого-либо обязывающего договора с СССР. Было известно и то, что в Великобритании активизируются влиятельные антинацистские силы в лице У. Черчилля и его окружения. Советская дипломатия также рассчитывала на косвенную поддержку своей позиции президента США Ф. Рузвельта, который последовательно выступал с осуждением действий агрессоров. На одном из секретных совещаний он положительно оценил советскую политику в период гражданской войны в Испании и заявил о поддержке нашей страны в случае нападения Германии. Но Черчилль тогда был не у дел, а позиция США в европейских столицах оставалась неясной.

Тем временем в ходе буксовавших московских переговоров новую инициативу проявила Германия, с которой СССР вслед за Англией также вступил в переговоры. В результате приобрела реальные очертания возможность заключения с Германией Договора о ненападении, ограничивающего продвижение вермахта на Восток, и у Москвы, как удачно заметил академик и дипломат Анатолий Торкунов в “Независимой газете”, появилась надежда “вообще отвести германскую агрессию на Запад, отплатив ему той же монетой за Мюнхен”.

 

Советско-германский договор о ненападении

 

Московские переговоры зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским армиям в случае агрессии. 17 августа глава французской военной миссии генерал Ж. Думенк сообщил из Москвы в Париж: “Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения”. 20 августа он информировал свое руководство: “Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позиции”. В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, передоверившись британским гарантиям, телеграфировал своему послу во Франции Ю. Лукасевичу: “Польшу с Советским Союзом не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается”. В книге “Behind Closed Doors” (“За закрытыми дверями”, Лондон, 2008 год) британский автор Л. Риз, изучавший документы о московских переговорах, заключил, что делегация во главе с Р. Драксом следовала “самоубийственной тактике” — вообще не отвечать на вопросы, касающиеся Польши. “Когда советский маршал Ворошилов 14 августа напрямую поставил вопрос о допуске Красной армии на территорию Польши для борьбы с нацистами, делегация союзников оставила вопрос без ответа” (с. 14).

 

Развязка приближалась. Вечером 21 августа Ж. Думенк получил в Москве следующую телеграмму: “По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию. Гамелен”. 22 августа Думенк сообщил об этом Ворошилову. Но Лондон хранил молчание.

Газеты сообщали, что Чемберлен ловил рыбу, а Галифакс охотился на уток. Позднее из британских источников стало известно, что на 23 августа был согласован прилет Геринга в Великобританию для встречи с Чемберленом и “урегулирования разногласий” на англо-германских переговорах. Тайну готовившихся переговоров хранят британские архивы.

Американские историки А. Рид и Д. Фишер пишут о драматических событиях на тройственных переговорах в августе 1939 года: “Англия и Франция в последнюю минуту могли одуматься, Польша — понять реальности, а германское предложение — рухнуть. Сталин оставлял обе двери открытыми. Однако постепенно приоритеты изменились в пользу Германии, союзникам была отведена вторая позиция…”

Как и в Первой мировой войне, все решилось “в последний час”. Получив от Сталина согласие на подписание Договора о ненападении с Германией, Гитлер в указанный ему срок 23 августа направил министра иностранных дел Германии в Москву. В ночь на 24 августа в Кремле между двумя странами был подписан Договор о ненападении (Пакт Молотова — Риббентропа). Это принятое в результате провала московских переговоров политическое решение на какое-то время гарантировало страну от войны с Германией, с ее реальными и потенциальными союзниками. Германия при нападении на Польшу избавлялась от угрозы войны на два фронта и рассчитывала на нейтралитет Англии и Франции, но в последнем просчиталась. 3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили Германии войну.

Секретный протокол и последующие секретные договоренности с Германией предусматривали раздел “сфер интересов” между Германией и СССР и являлись важной составной частью подписанных документов. К “сфере интересов” СССР относились Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, восточная часть Польши (Западная Белоруссия и Западная Украина), Бессарабия. Все это были государства или территории, входившие в состав России, отторгнутые у нее после Первой мировой войны решениями в Версале или путем прямых аннексий. Граница сферы советских интересов де-факто признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск на Восток. Секретные протоколы к договорам — обычная практика того времени. 25 августа 1939 года в Лондоне было подписано Англо-польское соглашение о взаимопомощи. В Соглашении говорилось, что помощь Польше будет оказана немедленно. В секретном протоколе к Соглашению были определены государства или территории, которые входили в сферу интересов сторон: Бельгия, Голландия, Данциг и Литва. Упоминались также Латвия, Румыния и Венгрия.

Оценивая преимущества и издержки для нашей страны советско-германских договоренностей, необходимо иметь в виду следующее. Есть такое понятие в военной науке — “геостратегическое пространство”. В 1939—1940 годах советское геостратегическое пространство, выдвинутое от 150 до 300 км на запад, обеспечивало возможности для более надежной обороны страны. В иных условиях финские войска начинали наступление, находясь в 32 км от Ленинграда, немецкие — в 35 км от Минска, 260 км от Киева, немецко-румынские — в 45 км от Одессы и т. д. Ход войны показал, насколько важными оказались эти “километры”, чтобы выстоять в тяжелейшем 1941 году, особенно для обороны Ленинграда и Москвы.

Поспешное и необоснованное осуждение 2-м Съездом народных депутатов секретного приложения к советско-германскому Договору о ненападении не только не соответствовало его реальному значению, но и используется по сей день для подтверждения распространенного на Западе тезиса о “совиновности” СССР и Германии в начале Второй мировой войны.

Важнейшая задача советской политики в тот период заключалась в том, чтобы не допустить одновременного выступления против СССР Германии и Японии, обезопасить свои границы на западе и на Дальнем Востоке. Ввод войск на территорию Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики осенью 1939 года и в июне 1940 года на территорию Бессарабии (аннексированную Румынией в 1918 году) и Северной Буковины был осуществлен при отсутствии организованного вооруженного сопротивления. Но столкновение с Финляндией привело к кратковременной упорной войне на северо-западе. Новая граница, установленная мирным договором, находилась на значительном удалении от Ленинграда.

Большим успехом советской политики, результатом поражения японских войск на р. Халхин-Гол явилось заключение 13 апреля 1941 года Пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга нашей дипломатии состояла в том, что она в ходе переговоров сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия, которые в тот период оказались сильнее. В дальнейшем это позволило Советскому Союзу избежать войны на два фронта.

В Москве ясно понимали, что, несмотря на достигнутые с Германией договоренности, нападения Германии не избежать, и стремились, далеко не всегда лучшими путями, выиграть больше времени для укрепления обороны страны. Но в главном курс советской внешней политики на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами оставался последовательным и неизменным. Переговоры с Англией возобновились через неделю после подписания 28 сентября 1939 года советско-германского договора “о дружбе и границе”.

 

Объединить усилия

 

1 октября 1939 года У. Черчилль, в то время первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр), выступая по радио, сделал важное заявление: “То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который Германия не осмеливается напасть”. 6 октября он пригласил советского посла И. Майского и в ответ на его вопрос: “Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?” сказал: “Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда”. Далее он разъяснил позицию британского правительства: “1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что Балтийские страны включаются в нашу (советскую), а не в германскую государственную систему;

3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании”.

21 февраля 1940 года нарком иностранных дел В. Молотов направил указание И. Майскому (оно “адресовано” и современным фальсификаторам истории. — О. Р.) следующим образом разъяснить английскому правительству политику СССР в отношении Германии: “Первое. Мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже просто предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией. Второе. Хозяйственный договор с Германией есть лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы запутать Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый “переход СССР в лагерь Германии” для своих особых целей в области внутренней политики”.

После поражения Франции настроения британского общества стали заметно меняться в пользу СССР как потенциального союзника. И. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 года: “Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса “в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе”. Со всех сторон (не только от лейбористской, но и с консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся со скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом”.

В апреле 1940 года начались переговоры между СССР и США, которые вел преимущественно заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, а с советской стороны — посол К. Уманский.

Серьезным преткновением стала прибалтийская проблема, советское решение которой вызвало раздражение в США. Экономическое контрдавление в виде блокирования договорных поставок в СССР промышленного оборудования не могло принести и не принесло желаемых для США результатов. “Вот если бы СССР захотел купить в США 5 миллионов пальто, — заявил на одной из встреч с советскими представителями американский посол Л. Штейнгардт, — то он ручается, что Советский Союз получит эти вещи на следующий день”. Министр финансов Г. Моргентау информировал Уманского о том, что “весь вопрос о военных заказах находится в руках Госдепартамента, к которому и надо адресовать требования”.

В наступившем 1941 году советско-американские отношения медленно продолжали улучшаться. 21 января Уэллес в беседе с Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: “Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь”.

Позитивные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, тем не менее укреплялась. Большая заслуга в этом принадлежала Рузвельту. “Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, — отмечает один из ведущих американских историков У. Кимболл, — носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизированна. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансией”.

Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии. Однако ей не хватило гибкости. Уманский и Уэллес не нашли общего языка, не доверяли друг другу, что усложняло обстановку на переговорах. Но все это имело второстепенное значение. Главное — ко времени нападения Германии на СССР Рузвельт и Черчилль пришли к общему решению о том, что Великобритания и США поддержат СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя какой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

 

Советская дипломатия и разведка добились максимума в “искусстве возможного”, обеспечили достижимые в той обстановке внешнеполитические условия для отражения германской агрессии, создания антигитлеровской коалиции. Каким-либо специальным решением антигитлеровская коалиция не оформлялась и не распускалась. Разгромив агрессоров, она заняла достойное место в мировой истории.

 

Олег Ржешевский, президент Ассоциации историков Второй мировой войны, профессор

На снимке: Чемберлен после возвращения из Мюнхена: "Я привез вам мир..."

← Вернуться к списку