История и мы

И снова возвращаюсь я в Кабул

Александр Маслов

 

Заметки советника в Афганистане

 

Так повелось, что в России каждый месяц предполагает свою общественно-смысловую соотнесенность с историей страны. Май — месяц Великой Победы, июнь — время торжества пушкинского поэтического гения, сентябрь — героика Куликовской битвы, ноябрь — пора немеркнущей народной славы от Минина и Пожарского до трудовых масс октябрьской революции 1917 года, январь — Новый год и Рождество...

Последние два десятилетия добавили в отечественный месяцеслов еще одну добрую традицию: в феврале вспоминать об «афганской» войне и отдавать дань уважения соотечественникам, кто прошел через такое чистилище, сохранив достоинство и честь русского солдата и офицера.

В 2011 году в Воронеже вышла из печати книга «Особая миссия». Автор-составитель издания, журналист и бывший воин-интернационалист Виктор Руденко собрал в ней воспоминания сотрудников КГБ СССР, участвовавших в афганских событиях. Необычный ракурс известных событий, поданный через судьбы воронежских чекистов, дает возможность взглянуть на невидимую, скрытую от общего глаза военно-историческую миссию советского народа в дружественной стране.

Среди участников опубликованных воспоминаний был и Александр Евгеньевич Маслов, один из немногих, кто во время командировки в Афганистан вел дневниковые записи. Сегодня он — гость журнала «Подъём».

Моя афганская командировка началась, что называется, с места в карьер. В Самархеле я жил в домике, за которым метрах в пяти стояла БМДшка, за ней — туалет, далее начиналось маковое поле местного дехканина, тянувшееся километра на два до самой речки Кабулки.

На Востоке, как известно, жизнь проходит на улице. На второй или на третий день моего пребывания сидим на веранде с командиром группы «Каскад» (Ким или Козлов— не помню, оба офицера были в Джелалабаде), готовимся отметить мой приезд.

Стемнело. Солдат из взвода охраны приготовил плов, поставил плошки на стол, мы налили по первой. И вдруг мимо носа: у-у-ух! Меня обдало горячим воздухом. И затем через мгновение — нет, даже не взрыв, а такой непривычный хлопок: в-у-у-х! Кумулятивная граната взорвалась в нескольких метрах от нас. Охранение сразу же открыло ответный огонь, но ужин был явно испорчен.

Бабахнули по нам из гранатомета с макового поля. Мне невероятно повезло: граната прошла в опасной близости, чудом не зацепив! В тот момент я окончательно понял, что попал на войну и что придется испытывать в ближайшие годы...

Помимо многих забот советника, на мне лежала также ответственность за взаи-модействие с 66-й отдельной мотострелковой бригадой, подразделением «Каскад». Мы собирали, анализировали информацию по обстановке в провинции, следили за организацией работы подразделений СГИ (служба государственной информации), их комплектованием. Вначале у меня было только два подсоветных (помощников- активистов), через месяц их стало около шестидесяти человек. К моменту приезда моего коллеги из Воронежа Павла Федоровича Кудасова это уже было достаточно большое подразделение.

Героических эпизодов в тот период не припомню. Обычная работа: сбор ин-формации, обучение сотрудников, локальные боевые действия по ликвидации банд-формирований. Довольно крупная операция, имевшая место в это время, была в улус- вале Кама; в ее организации я принимал непосредственное участие.

Улусвал — это такое административное образование, чуть меньше нашего рай-она. Улусвал Кама располагался прямо за Джелалабадом, на противоположной стороне реки Кабулки, в предгорьях. В Каме базировалась большая бандгруппа Наджиба, насчитывавшая около тысячи человек. В летний период они сильно досаждали советским и афганским войскам: обстреливали колонны, распространяли пропагандистские листовки исламских комитетов, сторонников Гульбеддина Хекматияра. С коллегой Ивановым мы собрали обстоятельную информацию по этой группе и настояли на проведении большой операции с участием армейцев. Подразделениям 66-й бригады отводилась роль оцепления: они должны были взять кишлачную зону в кольцо, выставить посты по горам. Хадовцам и царандою предстоя ло прочесать кишлаки и провести фильтрацию мужского населения.

К сожалению, операция с самого начала все пошла не по плану. Собираться на-чали с самого утра, а в район боевых действий прибыли ближе к ночи. Уже в темноте перешли речку, разбили лагерь перед большой крепостью. И как выяснилось утром, встали так неудачно, что хуже не придумаешь: на окраине кладбища, святого по мусульманским обычаям места! Мы, советники, ничего не заметили: сбитые плиты, груды камней, наши подсоветные промолчали, не сказали ни слова, хотя не могли не заметить этой оплошности.

Ночь прошла относительно спокойно, почти без обстрелов. Утром подготовили группы царандоевцев для фильтрации душманов и начали их отправлять к кишлакам на ГАЗ-66. И только первая машина стала выдвигаться, как произошел подрыв на мине. Трогается с места другая — подрыв! Прогремело еще восемь или десять взры-вов. Оказалось, что ночью нас обложили минами со всех сторон, а часовые этого и не заметили. Еще до начала боевых действий мы понесли потери. Начали прочесывание кишлаков. Двумя группами выдвинулись к большим крепостям: в одной был старшим я, во второй — Иванов. Они благополучно взяли крепость, душманы не оказали им сопротивления. Вывели человек двенадцать с оружием, захватили большое количество вооружения. Моей группе повезло меньше: мы попали под сильнейший обстрел. Хотя сначала все складывалось спокойно: без единого выстрела заняли крепость, обыскали, но не обнаружили ни одного мужчины, что было очень подозрительным.

Остановились посредине двора, хадовец в задумчивости произнес:

—        Почему-то во дворе много баранов в стойлах, а ведь они в это время должны быть на пастбище...

Я с ним согласился, что это и в самом деле подозрительно.

—        Может, «духи» прячутся среди баранов? — после этих слов он направился в сторону загона. Но не успел пройти и пары метров, как вдруг оттуда прозвучала автоматная очередь! Афганца ранило в ногу, он зашелся криком от боли.

И тут в загоне из-за стойл стали подниматься один за другим человек шесть, все с оружием, на башенках крепости появились люди, стали поливать нас огнем. Хватило и пары секунд, чтобы понять, что попали мы в крупную переделку. Нас — четверо афганцев и один советник, их — значительно больше! Эти, из стойл, не утруждая себя стрельбой, двинулись к нам. Деться некуда, можно брать голыми руками.

Как выбраться из ловушки? Арык? Падаем с афганцем в арык, неглубокую кана-ву, пересекающую двор. Это вначале я думал, что арык, а оказалось — сточная яма! Моча животных, навоз... Но выбирать не приходится. Быстро по арыку ползем к вы-ходу из крепости. Высунулся — очередь над головой! Хорошо, в стене не оказалось решетки. Выбрались! В дерьме буквально, но живые!

На выручку подоспел «Каскад». Из пушки БМП разбили ворота, а потом в кре-пости стали колошматить всех без разбора, по полной программе! Когда прекратили огонь, «духи» пошли сдаваться — человек двадцать, еще с десяток погибли во время обстрела, много оружия. Наши потери — двое раненых хадовцев.

Несколько кишлаков, несколько стычек, по сути на этом операция и закончилась. Задержали человек шестьдесят из числа участников бандформирований, взяли много оружия. На наш взгляд, результат хороший, но армейцы посчитали операцию неудачной, возмущались, что трофеи не такие, на которые рассчитывали, что наша информация не совсем точная. К тому же, потерян боевой вертолет, который был сбит во время высадки армейского оцепления по горам. Но был и положительный момент: больше месяца в улусвале Кама стояла тишина, никто не воевал: некому было...

После этой операции я сильно заболел. Начал резко терять в весе, за месяц кило-граммов на шестнадцать похудел, пошли камни из почек. Боли страшные, камни ло-маются, острые, от боли теряю сознание. А тут ко всему прочему: удушающая жара под 45 градусов, запах цветущего мака с полей — сумасшедший дурман, от которого голова кругом идет.

Врачи медицинской роты мне говорят:

—        Тебе бы надо в Кабул! Мы ничем не можем помочь.

А как в Кабул попасть? Дорога перекрыта, колонн все лето нет, «вертушки» не летают — повода нет. Командир Кириченко хлопочет за меня, но не все в его силах.

—        Потерпи, — говорит, — вроде бы армия планирует провести операцию по зачистке одного из участков горного массива в сторону Тура-Боры.

Лежал, терпел, в буквальном смысле слова умирал.

На мое счастье-несчастье, боевую операцию на самом деле провели. Появились раненые, за которыми из Кабула прислали транспортный Ми-6. Так и у меня появил-ся шанс выжить.

В госпитале камни из почек вышли, я быстро пошел на поправку. Перед отправ-

кой в Джелалабад меня поселили в обще-житии Представительства. В один из дней меня вызвал зам. руководителя Представительства по кадрам Федор Михайлович Бардок и сказал:

 

Афганские будни

 

— Поработаешь у меня здесь. Сей-час начинается комплектование опера-тивных зон советниками, заниматься этим некому. Вот ты и будешь отвечать за это направление. В Джелалабад поле-тит другой советник— Георгий Гаснев- ский, а потом разберемся, где дальше служить.

Такой поворот в судьбе объяснялся тем, что в моем личном деле имелась по-метка о том, что, помимо следствия, я об-ладаю навыками кадровой работы. Видимо, это обстоятельство и сыграло свою роль в том, что меня сначала задержали в Кабуле на время, а потом оставили окончательно — до конца командировки.

Я курировал одно из подразделений контрразведки, которое занималось под-бором кадров для провинциальных ХАДов. По существу, это был основной участок работы. Подбор кадров для гос-безопасности — рутинная работа, связанная в основном с документами. Подбирали контингент, проводили его спецпро- верку, направляли на учебу в Ташкент. Важный и один из самых ответственных этапов — специальная проверка. В условиях Афганистана она была жесткой и зачастую строилась на провокационной основе. Выполнил задание, дал информацию, проверили, подтверждается ли она. Сходил в банду, провел переговоры, способен — не способен. В общем, жестко, не так как в мирное время, что называется, кровью нужно было доказывать свою пре-данность.

Из кабульского периода службы многое мне памятно. Отдельно можно рассказывать о встречах с земляками-во- ронежцами. Или о том, как перебрались ко мне в Кабул жена Татьяна и дочка Ди-ана. Можно вспоминать, как мы дружили с семьей Юрия Тысовского, известного журналиста ТАСС, востоковеда, кото-рого бывший египетский президент Ан-вар Садат объявил личным врагом, и даже

о том, как однажды на БТРе мне с бойцами пришлось спасать Юру от необдуманной поездки на встречу с главой племени белуджей в Бамиан под Кабулом.

Особенно запомнилась своей неординарностью одна из многочисленных коман-дировок в провинции. По делам службы я прибыл в Кундуз. Помимо прочих, там ко мне подошел командир команды «Каскад» и попросил на обратном пути в Кабул забрать и доставить на гарнизонную кабульскую гауптвахту провинившегося бойца-по- граничника срочной службы. Парень, говорит, неплохой, обстрелянный, награды имеет, но расслабился, выпил и перевернул БТР, двух его товарищей отправили в госпиталь, он сам отделался испугом. «Под суд отдавать жалко, а гауптвахта в самый раз, поэтому забери ты его, ради Бога». Просьба была в общем-то необычная, и я поинтересовался, почему он не отправит его на гауптвахту Кундузского гарнизона? На что командир ответил: «Бойца жалко, не могу так с ним поступить, я с ним в бой хожу. А тут у армейцев с этим как-то не по-людски дело поставлено. Я не буду рассказывать, а покажу тебе эту гауптвахту, думаю, сам напросишься бойца в Кабул доставить».

Что необычного может быть на гауптвахте, кроме строгого коменданта? Прихо-дилось мне их видеть, да и сам, когда служил срочную в Армении, как говорят, «сиживал». Но просьба высказана, поехали.

Комендантская рота, а там же и гауптвахта размещались в десяти минутах езды на небольшой, со срезанной верхушкой сопке, у той самой дороги, по которой я въезжал с аэродрома в город. В единственном помещении комендатуры, в небольшой глинобитной «туне», нас встретил армейский старший прапорщик, цинично-развязно спросил командира «Каскада»: «Ну что, отдашь мне бойца или опять будешь просить камеру с удобствами? У меня «губа» отменная, ночью холодно, днем жарко и никаких жалоб!» Балагуря и поругивая «кагэбэшников» и «мусоров», хозяин вышел с нами на комендантский двор, залитый лунным светом — пустой и ровный, без забора и охраны. Явно бравируя, прапорщик зычным голосом крикнул: «Хорошо вам братцы у Семена?» И вдруг в ответ со всех сторон этого ровного пустого «пятака» послышалось приглушенное, но внятное: «Хорошо, дядя Семен, хорошо, отец родной!».

За долгие месяцы службы в Афганистане я свыкся с очевидной нереальностью многих явлений, событий, ситуаций, неадекватным поведением людей, но этот ответ «из преисподней» меня шокировал. Присмотревшись, я увидел, что по всему двору, на расстоянии пяти-семи метров, в определенной симметрии разбросаны круглые, пло-ские предметы, а между ними кое-где лежат деревянные лестницы. Подойдя поближе к одному из этих «объектов», я обнаружил, что это плетеные из камыша крышки. Между тем прапорщик включил электрический фонарь на столбе, как оказалось, заодно служившем флагштоком, и перед нами обнаружилось нечто похожее на соты ульев, только обращенные в землю. «Дядя Семен», как он себя величал, явно рисуясь — уже для нас и громко — для невидимой публики изрек: «Лопать, братцы, будем?». В ответ стройно (я уверен, что он их тренировал произносить эту фразу) из-под земли прозвучало: «Будем, отец родной, будем!». Прапорщик деловито извлек из комендантской «туны» армейский котелок-термос, половник и веревку с крюком, водрузил все это на тележку и двинулся к ближним объектам. Отодвинув первую крышку, прапорщик включил ручной фонарик и бросил в яму, оказавшуюся под крышкой, веревку с крюком. Послышалось какое-то движение внизу, и прапорщик извлек пустой патронный «цинк» с проволочными дужками, в котором лежали котелок и фляжка. Пока прапорщик наполнял котелок кашей и фляжку водой, окунув ее в ведро, я заглянул вовнутрь этого сооружения в грунте и в тусклом свете фонаря увидел, что в четырех-пяти метрах внизу, задрав голову вверх, то ли стоял, то ли сидел бритоголовый солдатик. Прапорщик, уже опуская «цинк» с ужином и водой, спросил: «Параша есть?». «Нет», — откликнулся солдатик, и прапорщик двинулся к другому объекту.

Я более внимательно рассмотрел эту необычную камеру. Она представляла со-бой яму с относительно узким горлом, около метра в диаметре, расширявшуюся кни-зу. Подобного рода ямы рыли у меня на родине в Курской области. Они предназнача-лись для хранения картофеля, оставляемого для весенних посадок. А тут в яме сидел живой человек — самый безвинный и жалкий на этой войне. Помню, что я как-то виновато и некстати спросил у солдатика: «Плохо тебе, парень, в яме? Может, чем помочь?» «Да нет, дядя Семен не обижает, только вот страшно, особенно ночью, ва- ранчики вниз падают, а то и змея».

Как же этот солдатик после такого «воспитательного» воздействия пойдет за сво-им командиром? С каким чувством он будет прикрывать его своей грудью? Конечно, я знал, что в Афганистане среди армейцев уже в то время была «дедовщина», что были случаи превышения полномочий офицеров по отношению к рядовым, но в целом командиры были авторитетами для своих подчиненных. Воевали всегда впе-реди и выстрела в спину не опасались. Однако столкнуться с таким средневековьем я никак не ожидал. Как оказалось потом, это была, к сожалению, не единственная такая «губа».

«Экскурсию» свернули быстро, и с прескверным настроением мы вернулись в опергруппу. Утром я действительно без вопросов забрал с собой провинившегося солдата, чтобы доставить на кабульскую «губу»...

 

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ОДНОГО ГОДА

 

Во время службы в Афганистане я вел дневник. Трудно теперь понять, что меня подтолкнуло в такому увлечению. Наверное, напряженность обстановки, постоянное сопряжение с опасностью невольно подталкивали к тому, чтобы как-то отвлечь себя от тревожных мыслей. Даже спустя десятилетия после тех событий эти дневниковые записи — как островки живой памяти, притаившейся в блокнотных страничках. Хочу поделиться отдельными записями с читателями: правдивей и искренней ничто не расскажет о тех мгновениях.

Из дневниковых записей 1983 года:

3 января

Начинается новый год — Год Свиньи.

Встречали его коллективно у Миши Гречко, натопались вдоволь. Ходили от дома к дому шумной компанией в комендантский час. Часовые афганские попрятались, боятся пьяных шурави. Не обошлось без фейерверка, но на сей раз он был умеренный и не перерос в бой.

Уезжает на учебу в Краснознаменный институт Олег Рытенков.

К Паше Кудасову едет на побывку жена.

Из Союза редко пишут, братишка Володька за полгода прислал одно письмо, обижает.

На фоне боевой активизации бандформирований и подполья за 1982 год по при-говорам ревтрибунала ДРА осуждено и расстреляно 403 человека, в то же время, в среднем, потери активистов и сторонников правительства в любой из «воюющих» провинций оцениваются в 150-200 человек.

Обстановка в стране неважная. Армия и царандой (афганская полиция. — А.М.) не укомплектованы. Фактически контингент призывников отсутствует. В 1983-м большая часть армейцев подлежит увольнению. Выявили двадцать три тысячи призывников, надо 150 тысяч.

Паша Кудасов рассказывал о своей первой операции в Тора-Боре (под Джелала- бадом) по поиску замученных душманами шестидесяти семи хадовцев. Двое суток с трупным запахом не мог справиться. Нашел их заваленными в глубоком колодце. Бросали их туда живыми и забрасывали крупными камнями.

 

5 января

Третьего января мятежники в провинции Балх (Мазари-Шариф) захватили ав-тобус с шестнадцатью советскими специалистами-геодезистами. К настоящему вре-мени обнаружили изрешеченный пулями, залитый кровью автобус и труп одного специалиста. О судьбе пятнадцати остальных пока ничего неизвестно. Геодезисты после работы ехали то ли на обед, то ли по приглашению на угощение к афганцам. Водитель-афганец в пути следования имитировал поломку машины, остановился, и в это время из засады банда совершила нападение. Обстоятельства боя пока выясня-ются. Мазари-Шариф окружен нашими войсками и спецподразделениями. По нашему ведомству назначена специальная комиссия в связи с этим происшествием. Балх долгое время считался относительно спокойным регионом, именно с учетом обста-новки на некоторых промышленных объектах и оставались наши спецы. Справедли-вости ради следует признать, что в последние месяцы прошлого года отношение к специалистам в Мазари-Шариф явно ухудшилось. Это с очевидностью явствует из шифр-телеграмм руководителя зоны Муртазалиева О. М.

Новый год в Кабуле отметился почти «северной» погодой. Ветрено, дождит, плюс один градус. Иногда на минутку выглянет солнце, и тут же затягивает. Тучи «ходят по голове». Почти две тысячи метров над уровнем моря. В разных районах города свой микроклимат. Горы регулируют «небесное счастье».

Аэропорт закрыт.

Приболел. С 31 декабря температурю, задавил собачий кашель. Лечиться неког-да, негде и нечем. В медчасти Представительства медикаментов нет. Капли в нос дали с условием, что попользуюсь и верну. Таблеток нет, не говоря о более серьезных процедурах. Врачи, их квалификация, дисциплина и отношение к делу оставляют желать лучшего.

 

6 января

Идет дождь и снег — одновременно и много.

Какие же сволочи имущие афганцы. Дерут с шурави такие деньги за убогое жилье. «Проклятым капиталистам» до них далеко! Я плачу в месяц за квартиру, по-мимо коммунальных услуг (которых нет), тысячу чеков — пятнадцать тысяч афгани и опутан кабальными условиями: платить вперед за каждый месяц (а нас каждую ночь пытаются убить), на месяц кредитовать еще пятнадцать тысяч с рассрочкой на год. Короче — кошмар! Какие, к черту, эти члены НДПА нам друзья?! Кровососы, враги — и это те, которых два года назад освободили из Пули-Чархи (там находилась тюрьма — А.М.) советские десантники. Черная благодарность, бессове-стный грабеж, беспардонная эксплуатация интернациональных настроений. Нет — это не наши друзья и даже не временные попутчики. Сотрудничество и даже комп-ромисс с правящим классом (партией) у нас не получается, на всех уровнях и по любому поводу.

Из Мазари-Шариф сегодня новая информация с некоторыми подробностями. Акция была тщательно спланирована. Ехали геодезисты на прием к управляющему местным элеватором. На всю группу было два пистолета. Выехали на прием без уве-домления и разрешения своего руководства и ХАДа. В пути следования автобус спе-циалистов отсекли двумя тракторами и из засады обстреляли. Выгнали людей из ав-тобуса, затолкали в другой и увезли в неизвестном направлении. Во время короткой перестрелки один специалист был убит и его нападавшие бросили на месте захвата. Сегодня опергруппа нашла труп еще одного похищенного из числа геодезистов.

Получили непроверенную информацию о банде и о месте, где она скрывается вместе с похищенными. Проводим оперативную работу. Подготовлен десант. Прав-да, во время воздушной разведки уже разбился один наш вертолет с тремя членами экипажа.

Четвертый день из Союза летит спецрейс. Погода! Возвращаюсь из аэропорта все эти дни затемно. Сегодня обстреляли в новом микрорайоне. Проскочил. Повезло. Плюю, плюю, плюю.

 

7 января

Вчера Николай Петрович Акулов привез неприятные новости — у Паши Куда- сова в Воронеже умерла мать (как тяжело им ждать сыновей с войны!), у Рытенковых якобы непорядки в семье и что-то с ребенком — Димкой. Кудасову передал эту пе-чальную весть. Он в Кабуле, успокаивал его, как мог, проводил с комендантским ча-сом в микрорайон. Организовал звонки по ВЧ на городской в Воронеж. С женой Та-тьяной решили Рытенковым на ночь ничего не говорить: не перенесут до утра. Про-блемы с близкими в Союзе здесь, в Афгане, воспринимаются особенно болезненно. Видимо, потому, что все мы бессильны как-то реагировать на них в силу известных обстоятельств этой командировки. Утром передал новость Рытенковым о домашних проблемах. Татьяна Рытенкова потеряла сознание, Олег утратил способность адек-ватно реагировать. Неожиданный ступор! Отвез его на ВЧ.

Павла Кудасова отвез в аэропорт встречать жену Альбину, она летела к нему на побывку и застряла на три дня по метеоусловиям в Ташкенте. Надо же такому слу-читься, все неприятности в одни ворота!

Разрывался между Пашкой и Олегом.

У Рытенковых все разрешилось благополучно (не считая обморока Татьяны), скажем так, ошибочка вышла. «Поблагодетельствовал» Нешумов, дабы вытащить их из Афгана быстрее, а эффект «маленькой лжи» не рассчитал.

Паша встретил Альбину, уговорил остаться на несколько дней в Кабуле, все рав-но не успевают на похороны.

С Кудасовой прилетела и жена Анатолия Львовича Картунова, предположитель-но, на длительное проживание.

Альбина привезла нам фотографии Динки (дочки. — А.М.) — школьница, в форме, растет без нас — быстро растет. Письма от тещи и моей матери. Оказывается, она в Воронеже, присматривает за внуком, моим племянником, сыном Володи. Маются в холодной квартире, не могут провести газ. У Валеры и Клавы все более-менее нормально.

В Кабуле сегодня летная погода. В аэропорт «повалили» борты. Летали до 20. 00, хотя обычно полеты завершаются засветло. Аэропорт не приспособлен к ночным полетам, взлет ночью — страшный риск. Каменная чаша порта с мрачными отметка-ми по склонам о вынужденных рискованных взлетах и посадках.

Прибыл Медянник Яков Прокопьевич, сидит с замом Представительства, вникает в обстановку. Вместе с ним прибыли в Кабул шесть зам. министров различных министерств — перезаключать договоры с афганской стороной.

В Мазари-Шариф идет работа по спасению захваченных спецов. Пока результа-ты неутешительные. Акция по их захвату — сигнал к широкомасштабному зимнему наступлению мятежников. В ходе поиска захваченных специалистов, операций по фильтрации уже потеряли несколько «вертушек». Сбит один «Миг». Есть потери и на земле, а люди не освобождены и даже не обнаружены. На контакты с хадовцами вышла известная в Балхе бандгруппа. Требуют взамен освобождения заложников контроль над одной из провинций в зоне «Север».

К вечеру холодает, ветрено, небо ясное.

Завтра со следственным комитетом вывозим в Союз арестованных по делу «Культурного центра» советских спецов и советников. Среди них основной фигурант — бывший министр юстиции одной из среднеазиатских республик. В Афганистане был советником по юридическим вопросам при Правительстве ДРА. Через него проходили все законы ДРА, положения о министерствах, службах, ведомствах. В сущности, матерый деляга, беспардонный мошенник. Проводил крупные незаконные сделки с золотом, валютой. Был завязан на афганцев и индусов. При аресте у него изъято два с половиной миллиона местной валюты и двадцать пять кило золота. Такие они именитые нувориши — «воровать так миллион и т.д.». А мы за лишнюю дубленку незадачливых «бизнесменов» из ЧК к стенке ставим.

 

8 января

Отправили сегодня в Союз Саидова, председателя общества афгано-советской дружбы, в качестве подследственного. Арестован по делу о финансовых махинациях, хищениях в особо крупном размере, спекуляции, контрабанде. Профессор, холеный, через губу не переплюнет, недоступный для черни, а на поверку — жулик, двуликий. Воровал без зазрения совести. Строили советский культурный центр в Кабуле, сдали к 7 ноября 1982 года. Каждый из его компаньонов наворовал на строительство подобного центра в Союзе в собственность. Проворачивал цинично и нагло. От советского правительства получал швейцарское золото в слитках для обеспечения международных расчетов. Представлял фиктивные ведомости о проделанных строительных работах. Изымал чеки, выделяемые в оплату за импортное обо-рудование. А фактически оборудование за взятки получал у афганцев, которым это оборудование выделялось на другие объекты в качестве безвозмездного дара. При-влек в свою группу двух кабульских индусов-валютчиков для обмена швейцарского золота на индийское. На этой операции и погорел. Странно все это, трудно согла-ситься, что уже на нашей, советской земле такие «делопуты» родятся. Эксплуатиру-ют идеи революции, жертвы наши, как хотят. Стрелять таких надо показательно! Вместе с ним по делу проходит более двадцати только советских специалистов, аф-ганцы и индусы.

По уточненным данным, на сегодня наши потери в ходе операции по освобож-дению заложников в Балхе — шесть вертолетов и «Миг». Вертушки сбиты из 37-мил-лиметровых зенитных пушек. Допотопное оружие, но появилось у мятежников и эффективно используется. Три такие установки в ходе операции захватили вместе с афганцами-душманами под Мазари-Шариф. Из Лагмана пришла информация об обнаружении списков пятнадцати захваченных специалистов. Списки сделаны по определенной форме: фамилия, имя, отчество, год рождения, национальность, партийность — на пятнадцать человек. Приходим к выводу, что из восемнадцати (а не шестнадцати, как первоначально считали) в живых остаются пятнадцать, трое убиты. В числе специалистов двенадцать русских, два узбека и один татарин. Есть информация, что похищенных разделили на три группы для переброски в Джелалабад, в Лаг- ман и Саманган. Все это приграничные с Пакистаном территории. Цель: вывезти в Пакистан воздушным путем. Военные вчера засекли над территорией ДРА неопознанный самолет. Где приземлился — установить не смогли. Засекли и вертолет ВВС Пакистана. Самолет вернулся на территорию Пакистана. Вертолет на территории ДРА, сидит где-то на скрытой базе. Все больше получаем информации о наличии своих аэродромов у мятежников.

В Кабуле второй день сильный, ураганный ветер. Холодно.

Турабек — наш переводчик, из Ташкента привез пиво кислое! И двух кур — бразильских, с просроченным сроком употребления. При «жуткой» охоте выпили и слопали все.

 

10 января

Некогда делать заметки. Девятого обстреляли микрорайон из минометов. Это уже третий обстрел за девять дней нового года. Третий и самый интенсивный. Лупи-ли двадцать минут в расположении наших двух домов — военных советников и со-ветников ХАДа. Попадания в стены, крышу. В большинстве квартир выбиты стекла, к счастью, обошлось без жертв — научились «окапываться» в квартирах. Армейцы поздно засекли минометы и помешать обстрелу фактически не смогли. Все эти об-стрелы — при полном бездействии афганцев, да и наших тоже. Особенно угнетающе такая обстановка действует на вновь прибывших в Кабул.

Мятежники меняют тактику, зимой перешли к активным действиям, странно, что они только в этом году оценили зиму как наиболее удобное время для ведения партизанских действий на всей территории. Да, зимой, на снегу видно, куда отходят банды — в горы. Но техника наша, кроме «вертушек», упирается в предгорья, дальше не идет. А Афганистан это и есть горы — Гиндукуш!

В Кабуле на 10 января остатки горючего на три дня. Дороги перекрыты мятеж-никами. Практически все газо-, нефтепроводы и компрессорные станции взорваны. Из пяти линий электропередач, подходящих к Кабулу, взорвано четыре — действует только одна, каждую опору которой удерживает десантура. Раньше это делали дружественные племена. В последнее время на сотрудничество не идут — разоружены и запуганы мятежниками. Восстановить взорванные опоры исключительно трудно. Подорваны опоры на перевалах, на высоте две с половиной тысячи метров. Доставить туда новые опоры можно только тяжелыми вертолетами — кранами, а их в Афганистане нет. Раньше оборудование для этих линий поставляли и монтировали западные немцы. Но вроде бы в составе «министерской» группы прибыл и замминистра электрификации Союза — что-то предпринимается.

Мятежники интенсивно обстреливают Герат — большие жертвы, Кундуз — тоже. По оперативным данным, ими готовится большая акция и в Кабуле, к городу стянуты значительные силы.

Объективной информации о захваченных геодезистах нет. Предположения о дислокации группы в Лагмане не подтвердились. Списки эти, оказывается, относились к захваченной под Кундузом группе военнослужащих, тринадцать солдат и два офицера. Достоверно только одно — из Балха специалистов вывезли в сторону Лагмана и где-то потерялись в горах.

Олег Рытенков вместе с Татьяной уезжают 13-го в Союз, на учебу.

Анатолий Львович встретил супругу, хочет везти ее в Кундуз. Я не одобряю. Она в Кабуле, что называется «в новинку», с трудом пережила последние обстрелы. Не думаю, что это правильно — везти ее в Кундуз.

Купили Дине подарки, передадим с Альбиной Кудасовой. Она вместе с Павлом тоже 13-го летит в Воронеж, Паша — на родную неоплаканную могилу матери.

У моего отца и Валентины 21 января дни рождения, трудно что-либо организо-вать, кроме открытки. Скучаем по родным и Союзу.

24 января

Много событий произошло за декаду.

Х пленум ЦК НДПА, выступал Бабрак Кармаль, есть позитивные решения, но в целом — говорильня.

Обстановка усложняется.

Были большие перебои с горючим.

Просматривается саботаж.

На улицах в очередях за керосином мерзли дети. Много погибших от холода.

Армия наша в порядке оказания помощи раздавала керосин бесплатно.

Взорванные три линии электропередачи восстановили, но электроэнергии не хватает — низкий уровень воды в водохранилищах, питающих электростанции.

Перелеты по Афганистану — кошмар!

Холодно. Морозно.

Нервы, как струна.

В городе несколько групп террористов с задачей захвата советников.

Есть информация достоверная, хотят захватить и детей советских (а они есть в Кабуле, у посольских, у военных советников и у кое-кого из наших). Сейчас брониру-ем школьный автобус.

В провинциях исключительно сложно. Создаем особый отдел (афганский) по войскам царандоя (милиции). Большая проблема. Особый отдел в противовес «халькистскому» офицерскому корпусу. Что из этого получится — не ясно. Есть опа-сения, что может иметь место обратный эффект. Пропасть между крылышками НДПА «парчам» и «хальком» — все глубже и шире.

Супруга Анатолия Львовича решила вернуться в Союз («У детей должен быть хотя бы один родитель»).

В Кабуле гостят артисты «Волжского хора» и другие.

Татьяна ездила с посольскими на какое-то торжество в новый дом Советской культуры и техники. По местным понятиям — блеск!

25 января

Вторник, чистый, нечистый. Воды с утра не дали и вечером тоже. Ездили в По-сольство в кино. Серия «Каратэ» — «Каменный». Роскошный по фантазии финал. Возвращались ночью, большой колонной «легковушек».

В Кабуле обстановка неважная. В микрорайоне действует группа террористов из сорока человек с задачей захвата советников.

С 11 по 20 января под Кабулом, в провинции Лагар, проведена серия операций. В одиннадцати подразделениях, участвовавших в операциях, действовали (были приданы) опергруппы ХАДа, и действовали довольно успешно.

Отфильтровано 1150 человек. 276 передано в ХАД.

Захвачено 248 единиц стрелкового оружия, 17000 патронов, 500 гранат, 340 противотанковых и 450 противопехотных мин, 10 ручных противотанковых гранатометов и 218 выстрелов к ним, 27 станковых крупнокалиберных пулеметов ДШК, четыре зенитных установки, одно безоткатное американское орудие, тонну медикаментов, 20 тонн продовольствия, списки мятежников, их фотографии и денежные расписки. Пленен один французский советник. Не так часто такой результат!

Сложилось впечатление, что душманы на сей раз уклонялись от прямых столк-новений с советскими войсками. Население хорошо встретило армию. С нашей сто-роны потери минимальные. В других провинциях — безрадостней.

Тяжелая внутрипартийная обстановка в Газни. Готовы «крылья» перегрызть друг другу глотки.

Из Кунара (центр провинции в зоне «Восток») Юра Кондратенко привез на экс-пертизу яд, которым пытались отравить провинциального секретаря НДПА свои же. В Кунарской провинции осталось 57 из почти 1000 ранее контролировавшихся пра-вительственными силами кишлаков. Поселок Барикот оставил советский батальон. Сложно в Кундузе.

По пропавшей (захваченной) группе геодезистов точных сведений нет. Многие банды присваивают себе эту заслугу, вступают в переговоры, но чувствуется общая, скоординированная тактика — потянуть время, изыскать возможность перебросить захваченных с севера на более глубокие базы у пакистанской границы. Выходы из Балха в основном перекрыты, банды не рискуют долго и далеко мигрировать. Тянут время на переговорах.

Читал интервью Ахмад Шаха (Масуда), главаря банд в Панджшере (долина «Пяти львов») американскому журналисту. Двадцать восемь лет ему, окончил кабульский университет, читал Че Гевару, маоистов. Знаток партизанской войны. Восемьдесят процентов оружия, по его словам, душманы берут у советских войск. За апрель — август 82-го он отбил два штурма, очень мощных. Не злоупотребляет именем Аллаха, редко его упоминает.

Кортунова, невзирая на недомогание, улетает в Союз.

На днях должен объявиться Пашка Кудасов — едет через Мазари-Шариф из Воронежа. Поездом и пешком через границу.

Второй день занимаюсь вопросами организации спецучебы в Представительстве. Как много зависит от толкового руководителя, любое начинание.

В Посольстве непрерывные заседания — безопасность, просчеты. Плохо рабо-таем мы, но еще хуже гражданские советники. Безалаберность полнейшая. Советни-ки по транспорту, по экономике все лето проиграли в теннис — сейчас мерзнем. Про-блемы из ничего. Гнать надо зажиревших.

Отписал всем в Союз письма, остался лучший друг — Селютин. Ему неудобно дежурные писать письма. Соберусь с мыслями.

2 февраля

Вчера отбили заложников (оставшихся пятнадцать человек). Армейский наряд (наш) задержал бандита, допросили его с пристрастием — тот неожиданно указал место, где заложников держат. Начальник штаба 40-й армии Тер-Григорьянц принял решение немедленно десантироваться в указанном месте. Подняли десант на сорока «вертушках». Подлетают, действительно видят крепость и по двору гуляют шурави. Вертолеты — к десантированию. Заложники бросились бежать, один вертолет удач-но приземлился в крепость под огнем и отсек от охраны десять человек наших. Завя-зался бой. Охрана оставшихся пятерых уничтожила сразу и сама погибла. Десять че-ловек живы, трое из них ранены. Из шестнадцати, таким образом, погибло шесть. Десант был интенсивно обстрелян с окрестных гор. Наши потери в армии около двадцати человек. Таким образом, операция по освобождению заложников закончилась и такова ее цена. Содержались захваченные в девяноста километрах от Мазари-Шариф. Вся информация из банд была дезинформацией. Пока неясно — инициативной или спланированной. Наша агентура не сработала.

 

* * *

Обстановка в Кабуле напряженная. В кишлаке, примыкающем к микрорайону, разместилась группа в тридцать человек, специально подготовленных в Европе для захвата советников ХАДа и царандоя. Ее действия прикрывает другая группа в семьдесят человек, и уже фиксируем сбор развединформации о местах проживания и маршрутах передвижения советников. Будут действовать в форме афганской армии и царандоя. Подтянуты и просачиваются в город две группы террористов по триста человек, прошедшие подготовку: одна — в ФРГ, другая — в Саудовской Аравии. За-дача — убийства советских граждан и руководителей — афганцев.

Обстановка нервозная.

Афганцы — лодыри, ничего не хотят делать. Восток!

8 февраля

Идут дни — некогда делать даже самые формальные пометки. По-прежнему об-становка нестабильная, свет отсутствует, вода теплая для обогрева и питья, бензин — в очередь, керосина нет. В городе муки на два-три дня и другие прелести. Сегодня восстановили одну электролинию питающую, в том числе и микрорайон, смотрим цветной телевизор. Электролинии охраняет вождь племени (прикабульского) — Хон Аслат. Сегодня встречался он с Кештмандом (членом политбюро НДПА), просит уве-личить плату его военным, поставить в некоторых местах танки вдоль линии элект-ропередачи, вооружить еще триста человек. Согласились с его условиями — нет вы-хода!

В Мазари-Шариф в отместку за неудачу с заложниками банды напали на опер-группу СГИ — убили двух сотрудников, есть раненые, правда, царандой на сей раз активно сопротивлялся, отбили нападение.

Сейчас опрашиваем освобожденных наших специалистов. Выясняется, что акция была спланирована очень тщательно, носила политический характер. Для захваченных были подготовлены вопросники, судя по которым можно говорить и о «западном следе». Даже такой вопрос был: почему мы не уважаем Сахарова и почему не желаем, чтобы он был руководителем государства? После захвата возили их по кишлакам — везде отношение населения отвратительное, забрасывали камнями, заплевывали. Из шестнадцати осталось девять, один (из десяти отбитых) умер в Мазари-Шариф от ран. Оказывается, армия не так уж и на высоте была. Хорошо поработала группа наших пограничников — отличились советник в Мазари-Шариф по погранслужбе Вахренев и команда царандоя. По словам заложников, в момент освобождения их охраняла группа из трех человек. Ценой жизни пятерых, спаслись десять. Увидев вертолеты, бросились на охрану и удерживали — вырывали автоматы, голыми руками отворачивали штыки.

Подписали они три антисоветских заявления под дулами автоматов, заставляли наговаривать на магнитофон обращение к Генсеку. Короче, хуже, чем этот месяц, на белом свете они не переживали.

Продолжается подготовка мятежниками акции по захвату советских советников, особенно советников ХАДа и царандоя, как наиболее одиозных для контрреволюции. Получены данные о подготовке похищения советников в Джелалабаде. В микрорайоне появилось много «праздношатающихся» нежителей района, устанавлива-ют, отслеживают, где живут шурави. Принимаются в этой связи меры нами и царандоем. Выделили, наконец, советскую роту охраны в микрорайон, но она пока не приступила к несению службы. Укрепляем самостоятельно свои квартиры. Усилил домашний «арсенал» гранатами, автоматом для Татьяны. Дверь на ночь подпираем бревном с «растяжкой».

Искали сегодня с Н.П. Акуловым керогазы и примусы. Дуканщики чувствуют конъюнктуру — взвинтили цены. Китайский керогаз стоит 1200 афгани — это 85 чеков, или 170 рублей (таков реальный курс). В Союзе такая керосинка стоит десять рублей.

Ездили в «Итальянский ряд», а потом, по объективным причинам — одноряд- ность движения — пришлось выезжать на Майванд (знаменитая трехкилометровая улица в Кабуле), через «Грязный рынок», оплот контрреволюции в Кабуле. Жуть! Туда окунуться в европейской одежде — все равно, что голышом в муравейник сесть. Как сказал Акулов (ему уже шестьдесят лет): «Саша, если заглохнем ненароком — молекул от нас не останется». Но, как говорится, наш Бог на сей раз победил, обошлось без ЧП.

В Кабуле вполне зимняя обстановка: на горах снег, дни солнечные, без осадков, скоро весна — через месяц!

Планируется моя поездка на север в конце февраля — начале марта, в Мазари- Шариф, а потом и по другим провинциям.

Отправил сегодня спецрейсом письма в Союз: теще, Селютину, Володе. После-завтра завозят кое-какое оборудование для медчасти Представительства. Врачи только не внушают уважения. Главный — законченный пьяница, терапевт — мальчик, психиатр — шлюха, с покровителем, другие — с психом.

Вчера один очень осведомленный человек в режиме лекции о международном положении предложил новую подачу значения Афганистана, как «южного подбрю-шья СССР».

22 февраля

Дата знаменательная во всех отношениях.

Хекматиар Гульбеддин заявил: третья годовщина антирусского мятежа (отсчет от 1 февраля 1980 г.) будет его лебединой песней. Или он поднимет афганцев в Кабу-ле, или уйдет с политической арены. Где-то видны проявления его решимости идти 

до конца. В провинциях обстановка накалилась. 17-18 февраля обстреливали поселок Самархель под Джелалабадом (служил там раньше, в 1981 г.). Обстреляли из «Града» то ли китайского, то ли советского. Пашка Кудасов там, два дня стреляли — ребята испугом отделались. Ну, а в Кабуле очень тяжко. Кабульский микрорайон в настоящее время — самая «горячая точка». Надо людей рассредоточивать по городу, иначе прихлопнут всех в одном месте. Сегодня взорвали несколько взрывных устройств в микрорайоне. Выбиты стекла в нашем доме (Татьяна в это время была дома, я работал в Посольстве). В 8. 10 утра взрыв на Маркете (торговое место — А.М.) у дома военных советников (рядом с моим домом), в других местах. Есть жертвы. Простреливается дорога в аэропорт, взрывы в самом аэропорту и в районе радиотелецентра.

У меня гостит Слава Арутюнян (советник в провинции Баглан — А.М.), застрял по дороге из отпуска, не может вылететь в Баглан. Вооружились дополнительно автоматами — начеку!

Афганцы — бездельники, празднуют и наши, и свои праздники, зверская бес-печность, все по принципу «парванист» (трудно переводимое на русский язык состояние фатализма — А.М.).

Сегодня ночь и завтра день — трудно. На улицах (на Майванде) призывы к афганцам вооружаться и идти в микрорайон и Советское посольство с криками «Аллах акбар». Наши в готовности.

Весна наступает — заметно теплеет. Днем +10О С, к вечеру дождь зарядил, опять машина в грязи. Передвигаемся по городу по урезанным маршрутам по две-три ма-шины.

Из дома пишут, все ничего. Динка (дочка — А.М.) хуже стала писать, бабушка жалуется.

Коля Боев письмо прислал. Заканчивает учебу в КИ (Краснознаменный институт КГБ. — А.М.), видимо, направят в Афган в августе.

9 марта

Прошли все весенние праздники, афганские и наши.

Поприжали нас 23 февраля — рвались взрывные устройства в Кабуле и в первую очередь в микрорайоне. Погибли дети, афганцы, повысадило окна во многих домах. На Маркете взорвали банк, аптеку, дуканы разворотили. Взрыв в четвертом доме, рядом с нашим — без жертв. Серия взрывов, очень мощных. Татьяна была дома, я работал. Услышали взрывы, сгрудились у телефона: «Что в микрорайоне? Обстре-ливают или штурмуют?» Неведение. Посольские требуют внимания к себе, здесь тоже не ахти. Кое-как дождались обеда. Доехали. Разруха. Рвались мины в аэропорту, кинотеатрах, агентстве «Ариана», других местах. Провозили взрывные устройства на ишаках, тележках табачных и фруктовых, в детских колясках, такси. Постреляли террористы. Переполох! Детей возили из Посольства в БТРах. Ездим с автоматами и гранатами.

После этого осадного положения выпал невиданный для Кабула снег — завали-ло все — улицы, стоянки машин — мы стали. Выехать не можем — к обеду пробился один автобус из Посольства, кое-как двинулись. Жизнь города парализована. Отси-делись, или еще нет? Аэропорт закрыт. Бензина нет, электричества нет — как в бун-кере. Отрезаны. Город сам в себе, но шурави ощетинились — жестко, без сю-сю. Это и душманы почувствовали, кроме уколов, открыто так и не выступили — не реши-лись.

Ну, а после 23 февраля — с 5 марта по 12-е — опять «усиленную» объявили по Представительству. Серьезные сигналы, обстановка не улучшается, даже зимой ак-тивны банды, можно прогнозировать, какими будут весна и лето. Надо упреждать. Сложно в Кабуле, на севере — в Мазари-Шарифе, традиционно в Герате (проиран-ские группировки), в Кандагаре (непримиримые белуджи), в Джелалабаде.

Прибыли в отдел два новых сотрудника — Капустин Авинир Николаевич и Ро-манов Петр Егорович. Муссируются слухи: выслуга лет будет фронтовая — один год к трем, а звание останется один к одному, это несправедливо. Повысили оклады с 1 марта (плата за страх), ну, и цены в кабульских дуканах сразу же подросли, так что не разжиреем.

Слава Арутюнян убедил собирать деньги на «Волгу», да и Гусевы-горьковчане подзуживают. Дерзай — не мелочись, если выживешь! Договорились с Татьяной: бу-дем скрести чеки, девять тысяч до отпуска надо собрать. Дурака валяли с Татьяной, тратили деньги на всякие глупости, за два года собрали семь тысяч.

Бардок Федор Михайлович заговорил о необходимости отправки в Союз членов семей, детей — с мая и на каникулы; въезд в Кабул разрешен только сотрудникам. Предполагается, что в ближайшее время перейдем на казарменное положение, жить в подвале Посольства или в кабинетах Представительства.

Афганцы попривыкли к нам — уверовали в свою безнаказанность, где-то по-чувствовали свое «я» и начинают протаскивать во все слои и уровни антисоветские настроения. Ужасно сложно чему-то научить, советовать, даже если ты это хорошо знаешь, но тебя не желают слушать. Да, попутчики ненадежные.

Телевидение советское в последнее время более-менее прозрело. Хоть какая-то реакция на Афганистан появилась. Три-четыре репортажа прошло близких к реали-ям. О взрывах в Кабуле (по микрорайону умолчали), о поиске Ан-12 в районе Джела- лабада, о французах, о пакистанцах, захваченных в операциях.

Сегодня из Гульбахора (провинция Каписа) восемьдесят километров на одном БТРе парень наш Исаков в Кабул проехал. Говорит: риск разумный — прошли спо-койно. Я думаю: повезло, стечение счастливых обстоятельств.

Вчера, 8 марта, со Славой Калмыковым и Игорем С. Кукиным (советники СГИ —

А.М.) посидели за рюмкой «чая». У Кукина (в Пактии) другое восприятие сегодняш-него дня. Обстановка в провинции сносная. Племена спокойно реагируют на присут-ствие народной власти — не тревожь их, и они не тронут. Кукин с негодованием рас-сказывал о художествах «ограниченного» контингента. Ограниченного — по воспри-ятию действительности офицерским составом. Мародерствуют — губят все, что де-лается полезное и доброе; все рациональное, что исходит от ХАДа и царандоя, парт- советников. Армия плохо себя позиционирует, в последнее время особенно. Маро-дерствуют, распродают все — от бензина до ракет.

Откомандировываем Толю Б. (вместе заезжали в ДРА). Сорвался парень — под- напился и подрался в микрорайоне. Забрали в комендатуру советскую, и там (види-мо, себя пытался утвердить) ему «обломали рога». Избили до полусмерти. Не узнать! Специально брали справку с заключением «транспортабелен» для посадки в самолет. Позорно вернуться в Союз с такой «телегой». Но бывают в таких условиях необъяснимые срывы, как у Толи Б., Жоры Мелашвили (застрелил пограничника в Кундузе) и другие случаи.

Психика в постоянном напряжении и алкогольный допинг растомаживает спаз- мированные эмоции, плотина рушится и тогда — беда!

Мать хорошие, умные и интересные письма пишет, очень поддерживает. Была бы пограмотнее — очень многого бы добилась в жизни. Умная женщина и не только потому, что моя мать.

20 марта

Вернулся сегодня из командировки в Мазари-Шариф. Был у Омара Муртазалие- вича Муртазалиева и Виктора Манца (зам. Муртазалиева).

К этой командировке готовился с конца января, все это время занимался практически только зоной «Север», комплектовал и советников, и афганских оперов. Перебрасывали спецконтингент в зону, работали с разведданными. С 15-го и по сей день вместе с комиссией из парткома и 10-м, провинциальным, отделом работали и проверяли состояние дел в зоне. В Мазари-Шариф вылетели вместе с начальником 10-го отдела А.Е. Серовым, зам. начальника 6-го отдела Р.Ф. Рябининым, зам. начальника 5-го отдела Е.Г. Григорьевым.

До Мазари-Шариф добрались представительским Ан-26, одновременно перебро-сили пограничников-афганцев и водителей (гнать машины из порта Хайратона с бо-еприпасами для погранслужбы). Долетели благополучно, по отличной погоде один час лету. В аэропорту (гражданском) ждали автомашины опергруппы. Семь-восемь километров до опергруппы по местности изрядно минированной и обстреливаемой. Проехали без ЧП. В порту базируется авиационный учебный полк афганский. Уком-плектован, помимо афганцев, нашими инструкторами, техника — чешская и совет-ские Миги-17. Опергруппа обустроилась прилично, расположились на территории горно-нефтяного техникума в отдельном коттедже. Жилищно-бытовые условия для Афганистана прекрасные. Семнадцать человек — практически все с семьями, и даже есть дети. Два экипажа БМД (охраняет группу советское армейское отделение и пост царандоя). Ну, и сами вооружились прилично, имеют тяжелый пулемет, станковый гранатомет и т.п. Есть БТР, правда, не на ходу — закопан, как дот.

Встретили настороженно, хотя к тому оснований не было, в силу предшествую-щей плотной работы по спецоперации. Побаивались Григорьева — как-никак родной племянник Чебрикова, Председателя КГБ СССР. Постепенно напряжение спало.

Долго общался с Виктором Манцом — выдержанный, рассудительный, широко эрудированный опер, очень толковый работник.

Руководитель зоны Омар Муртазалиевич — очень колоритная фигура, бывший зам. председателя КГБ Дагестана, кандидат юридических наук, член Союза журналистов, почетный юрист РСФСР, почетный сотрудник органов госбезопасности, специалист по исламу. Гибкий руководитель, быстро набирает авторитет в зоне, пожалуй, из советских уже сейчас первое лицо в зоне.

Да, много видели интересного в ХАДе. Руководитель тов. Сахра, он же исполняет обязанности ответственного ЦК НДПА в зоне. Двадцать девять лет, высшее обра-зование, выходец из Парвана, учился в Ташкенте на наших курсах, сносно говорит по-русски — первое лицо в зоне из числа представителей новой власти.

ХАД довольно многочисленный — 480 человек, боевой, но в силу неопытности несут много потерь. Нет практически сотрудников с высшим образованием, помимо тов. Сахры еще только один — начальник отделения в Хайратоне.

Много и других проблем, помимо отсутствия грамотных кадров: нет средств на содержание солдат батальона защиты революции, нет бронетехники, опертехники (это вообще экзотика для ДРА) и т.п. И самое главное, ХАД взвалил на себя ношу переговоров с бандами по склонению их на сторону народной власти (это проблема совмещения тов. Сахрой двух должностей — в ХАДе и в партии), но подкрепить пе-реговорный процесс материально не в состоянии, отсюда зачастую работа вхолос-тую...

Отвлекся. После работы в опергруппе был радушный товарищеский ужин. На постой разместились во вновь построенном здании ХАДа. Холодно, сквозняки, жест-кая кровать, зато отменный плов, чай и услужливый до приторности нафар (по-афгански слуга — А.М.); тоже хадовец и тоже учился в Ташкенте, но попал в хозяйственники. Хозяйственники — они, похоже, везде одинаковые. Прервусь пока...

Вернуться к последовательному изложению дня за днем вряд ли удастся, време-ни не хватает, не высыпаюсь в последние месяцы, работа избыточная, что-то не успе-ваю и в этой связи тягостное ощущение несделанного.

Командировка была приурочена к широкомасштабной оперативно-войсковой операции «Мазари-Шариф-83» с задачей ликвидации группировки Муалави Усмана — руководителя группировки мятежников на всем севере Афганистана. Его долго гоняли по зоне, и он вынужден был уйти на свою базу, в укрепрайон «Мармоль». Это горный кишлак в ущелье, в двадцати километрах от Мазари-Шариф, превращенный в неприступную крепость.

Операция готовилась довольно долго и планировалась как акция возмездия за захват в январе группировкой Усмана советских специалистов и их убийство. Локальными операциями загнали его в «Мармоль». В заключительной части операции нам пришлось поучаствовать.

Укрепрайон «Мармоль» — ущелье между двумя довольно высокими горами, примерно 3000 метров, большое по площади. Для окружения потребовались силы трех дивизий, с подсобными подразделениями афганцев, царандоя и ХАДа. Все вы-ходы (на карте) были перекрыты, внешнее кольцо сжимали к центру обороны. Вход в укрепрайон только с одной стороны, через горловину, простреливаемую и пристре-ленную мятежниками. В чаше укрепрайона, в пределах досягаемости любой точки огневая поддержка обороняющихся, много различных ответвлений по ущелью. Все подходы заминированы — мины очень мощные, усиленные фугасами. По склонам, точнее в отвесных скалах, выдолблены огневые точки — пещеры, оборудованы бето-нированные доты. Вооружение группировки, кроме стрелкового автоматического, — «буры». Это старинные снайперские винтовки. Дальность прицельного выстрела до трех километров. Невероятно, но факт. Пуля пробивает броню БМД-1. Огневые точки оснащены пулеметами типа ДШК, различных систем — китайских, американских, английских. Ручные гранатометы в основном китайского производства. Короче, ук-репрайон, по понятиям душманов, не приступен.

Усман обнаглел, накануне начала операции прислал в ХАД задиристое послание: «Вы — подлые трусы, что же вы не идете, жду вас уже целую неделю». Пытался захватить два прилегающих к «Мармолю» кишлака. Операция началась по всем классическим канонам. С задачей поразить огневые точки, захватить и разрушить укрепрайон, уничтожить живую силу мятежников, естественно, с наименьшими потерями для советских и правительственных войск. Первый день укрепрайон обрабатывала авиация, помимо бомбового удара с самолетов-истребителей, укрепточки на вершинах скал обрабатывали с вертолетов бомбами, нурсами, пулеметами. Накануне бросали листовки, предлагали сдаться. Артиллерия по расписанию, по квадратам полностью обработала все ущелье. Использовали гаубицы, системы «Град».

После такой массированной подготовки был штурм, были потери с нашей сто-роны, в основном на минах. Рвались БТРы, БМПшки, автомашины. Один офицер разведроты при КП в течение получаса дважды подорвался на фугасах. Пересаживался с машины на машину. После второго подрыва на глазах у начальства напился вдрызг. Мятежники сопротивлялись отчаянно, с подобным я сталкивался за всю афганскую эпопею только в Бадахшане (отряд Хекматиара Гульбеддина прикрывал выход к лазуритовым копям). Вошли в ущелье только на второй день, из-за плохой погоды (это уж всегда так бывает — Всевышний против нас был) действия авиации были ограничены. Десантников в бой вели командиры. Это неизменное правило Афгана: дороги, тропы показывали хадовцы с нашими советниками. Среди оборонявшихся было много «смертников за ислам». Замурованные в огневых точках душманы с запасом боеприпасов и продовольствия. Как правило, такие точки замолкали после прямого попадания из нурсов или гранатомета. Не сдавались. Видел, как один здоровенный, лысый, обнаженный по пояс мусульманин, после того, как кончились патроны, вместе с ДШК, из которого он стрелял, бросился через амбразуру в пропасть на наступающих по скалам десантников. Разбился, и таких было много.

На второй день штурма был интересный случай. С вертолета бросили напалмовую бомбу. Она не взорвалась, а зачадила, повалил сильный черный дым. Это имело невероятный эффект. Душманы подняли жуткий вой, некоторые стали бросать оружие и сдаваться. Оборонявшиеся приняли ее за химическую. Видимо, среди них тоже подогреваются страсти о химическом оружии в Афганистане. Ищут его везде. Назначены огромные суммы вознаграждения за захват образцов. Не зная, что это такое, рисуют его в воображении, наделяя сверхъестественными поражающими возможностями.

 Короче, после этого эпизода штурмовая группа вошла в ущелье.

Усман подтянул (призвал) мятежников из других провинций, в частности, была перехвачена опоздавшая бандгруппа туркмен из провинции Дзаузджан. Усман сопротивлялся отчаянно. Долбили (штурмовали) три дня. Захватили номерные исламские знамена партий ДИР и ИПА. Погода нам очень серьезно мешала. Казалось бы, предусмотрели все. Выхода из ущелья у Усмана не было, зажали его круто. Предлагали сдаться. Привлекали исламских авторитетов. Не дал погладиться. «Сдавайтесь лучше мне, жду подкрепления и вас побью в ущелье. Русские переходите ко мне, у нас есть водка, девочки и т.п.». Была небольшая пауза в операции в связи с непогодой, чем и воспользовался Усман. 20 марта в сильный снегопад Усман и примерно триста человек с ним по канатной дороге вырвались из окружения, бросив все, кроме автоматов, и ушли в сторону Самангана.

 

* * *

Первого февраля 1984 года мы с женой Татьяной покинули Афганистан: наша командировка закончилась! Уехали, чтобы потом всю жизнь вспоминать эти три во-енных года.

Ночами снятся кошмары, ночами я снова возвращаюсь в Кабул.

Пережив Афганскую войну, мы все заслужили человеческого сочувствия, а иног-да и снисхождения. Тем более что оказались совершенно не нужны своему государ-ству, интересы которого защищали вдали от Родины. Морально это очень тяжело. Такое безразличие к «афганцам» непонятно. Оно разрушает нравственную шкалу ценностей государства, защита которого во все времена считалась священным и почитаемым долгом.

 

Об авторе: Александр Евгеньевич Маслов родился в 1948 году в городе Льгове Курской области. Окончил юридический факультет Воронежского государственного университета. Служил в органах госбезопасности. По линии ПГУ КГБ СССР в 1981-1984 годах работал советником в Афганистане. Подполковник КГБ в отставке. В настоящее время — преподаватель, доцент кафедры уголовного права юридического факультета ВГУ, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Центрального филиала Российской академии правосудия. Живет в Воронеже.

 

Впервые опубликовано в журнале «Подъем»

 

← Вернуться к списку