Путешествуем вместе

Чай и другая еда

Да, вот именно так: чай и другая еда. Ибо чай в Индии — не столько на­питок, сколько полноценная пища: пяти-шести чашек в день достаточно, чтоб ощущать себя бодрым и сытым.

На привычный нам чай он похож только названием. Стоит сесть, скажем, в поезд — тут же слышишь протяжные крики чайных разносчиков, пробираю­щихся с большими чайниками по проходу вагона. “Чаи-и, чаи-и” — выводят они нараспев, с ударением на конце слова — и это едва ли не самая популяр­ная в Индии песня.

Первый глоток того, что тебе наливают в обмен на бумажку в пять рупий — восторга не вызывает. Это, по сути, не чай, а кипячёное молоко: очень слад­кое, жирное, с острым перечным вкусом масалы. От чая в нём, кажется, толь­ко бежевый тон, да чаинка, случайно попавшая между зубами.

Но ко всему в жизни можно привыкнуть. Выпив несколько чашек — а пор­ции здесь вдвое меньше российских: примерно сто граммов — уже начинаешь ценить, до чего же питателен, мягок и густ этот славный напиток, как он при­бавляет упругости взгляду и бодрости телу.

А через несколько дней начинаешь уже разбираться и в разновидностях здешнего чая. Уже понимаешь, что чай в поездах — очень бледная копия того оригинала, который предложат тебе где-нибудь в старом квартале, под ску­лящую дудочку заклинателя кобр, сняв кастрюльку с кизячной жаровни, по­болтав этот пенный отвар — у нас бы сказали: “чифир на молоке” — и наливая его тонкой струйкой сквозь сито в подставленный глиняный черепок. Кажет­ся, сама древность Индии протянула тебе в тонкой смуглой руке эту чашку густого и сладкого, пряного чая. Та же рука предлагает присесть на скамееч­ку — здесь же, на тротуаре, у кучи сухого навоза — и ты пьёшь чай медленно, оцепенело и зачарованно глядя туда же, куда глядят все — коровы и заклина­тель змей, нищие и скучающие торговцы, куда глядят даже три кобры, чьи капюшоны мерно покачиваются над плетёной корзиной — глядя в ничто, в ни­куда, в пустоту...

В Индии можно жить одним чаем — особенно, если привыкнешь к его ха­рактерному вкусу и запаху и не забудешь просить продавца: “Сахару мне, дру­жище — поменьше...” Но, справедливости ради, надо отметить, что в Индии есть и кое-какая другая еда. Например, чапати — лепёшки из пресного тес­та. Они совершенно безвкусны, но этим-то и хороши. Ведь только пресной ле­пёшкой можно хоть как-то смягчить остроту чечевичной похлёбки, народной индийской еды. Эта похлёбка густа, словно каша, и подаётся обыкновенно на широких кожистых листьях — с которых индусы её подбирают кусками лепёш- ки-чапати. Едят быстро — кто стоя, кто сидя на корточках — и, когда смотришь на эту народную трапезу, а то и участвуешь в ней, то можно подумать: это всё происходит не в центре громадного современного мегаполиса — а где-нибудь в джунглях, в конце мезолита.

Чем ещё я кормился? Конечно, ел ласси, сладкую простоквашу, кото­рая так хороша в жаркий полдень: утоляются сразу и жажда, и голод. Иногда брал тали: поднос, где вокруг кучки пресного риса расставлены плошки с подливами и овощами. Но подливы настолько остры, что, кажется, капни слу­чайно на брюки — прожжёшь в них дыру.

А чаще всего мой обед состоял из грозди зеленоватых, невзрачных, но сладких бананов. Есть их на улице было забавно: тут же подходила какая-ни­будь корова и шумно вздыхала над ухом, ожидая банановую кожуру — кото­рую забирала с ладони шершавым и мокрым своим языком. Вот обезьяны, те были не столь деликатны — они вполне могли и стащить мой обед. Недаром в популярных здесь “roof-top” — ресторанах на крышах — приносят, вместе с за­казом, ещё и бамбуковую палку. Удивишься: “Зачем?” А официант, удивив­шись твоему удивлению, поясняет: “Как зачем? Отгонять обезьян”.

Но главное даже не в том, как называются местные кушанья, как они выглядят и каковы на вкус — главное в том, что в Индии почти совершенно не хочется есть. Это тем более странно, что голод всегда был навязчивым спутником прежних моих путешествий. Перемена мест, языка, обстановки и климата, встречи с десятками новых людей — это всё вызывало почти непре­рывное и знобящее, как лихорадка, желание что-нибудь съесть. А вот в Ин­дии чувство голода странным образом притупляется — может быть, оттого, что в индийской цивилизации вообще нет столь привычного для европейца культа еды. Едят здесь немного, едят, в основном, безубойную пищу; и вы­ражение “есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть” подходит к Индии как нельзя лучше. Недаром именно в Индии появились, как многие верят, “солн- цееды” — то есть те, кто совсем отказался от пищи и получает энергию нап­рямую от солнца.

Но оставим их, солнцеедов, греться на солнышке — я-то думаю, что в их случае речь идёт лишь о длительном, растянувшемся на несколько месяцев, голодании, но никак не о полном отказе от пищи — вспомним лучше о том, как радушны индусы, как они любят, умеют, хотят угостить. Когда едешь в поезде, в общем вагоне — а я провёл в поездах, в совокупности, несколько суток — то будь уверен: соседи предложат тебе разделить с ними трапезу. “Послушай­те, — сказали мне в первый же день путешествия. — Мы же видим, что вы с утра ничего не ели. Возьмите, попробуйте нашего риса...”

 

 

Андрей Убогий

 

Из очерка «В стране радости»

 

Впервые опубликовано в журнале «Наш современник»

 

Следующая главка

 

Предыдущая главка

← Вернуться к списку